Эйдин говорит:

— Случилось кое-что ужасное.

— Багажная бирка! — кричит Милли, выскакивая мимо внучки в коридор:

В детстве Кевину и самому пару раз случалось убегать из дому — недалеко и ненадолго, так что поначалу исчезновение Эйдин его не особенно тревожит. Из кладовки она могла пройти либо мимо него (а он ее не видел), либо прямо к выходу. Поэтому он довольно спокойным шагом обходит «Фэйр» по периметру под грозовым небом, зовет дочь и обшаривает взглядом огромную лужайку, столы для пикника, двор и хоккейную площадку, где стоят две девушки и явно курят. Хотя бы к этому Эйдин не тянет, думает он.

Он трижды безрезультатно звонит ей. Заглядывает в ее спальню, в этот час совершенно пустую, а потом и во все остальные, с первого по шестой класс… Потом в столовую. В фойе школы. В спортивный зал. В закуток у шкафчиков. В туалет, где какая-то малышка с аккуратными, по-армейски тугими косичками вскидывает на него возмущенный взгляд.

— Только для девочек! — буркает она.

«И всю жизнь так», — думает Кевин.

Его беспокойство начинает нарастать. Не то чтобы он боялся, что не найдет ее — найдет, конечно, но хорошо бы поскорее. Меньше всего им обоим нужно, чтобы в школе узнали об этом фокусе с исчезновением. Эйдин и так по уши в проблемах, и на этот раз ему вряд ли удастся умаслить школьное начальство.

Кевин уже заканчивает обход коридоров Миллберна, когда на экране телефона вспыхивает надпись: «Россдейл». Что там опять? Мама сделала непристойное предложение какому-нибудь пожилому джентльмену в темном углу? Или приперла к стенке старушку в инвалидной коляске и замучила бесконечным монологом о том, как несправедливо и неправильно брать плату за парковку в деревне? Кевин привычно и торопливо переадресует звонок на голосовую почту.

Откуда ни возьмись навстречу ему выскакивает мисс Мерфи, но он не пугается: в своих бифокальных очках, похожих на два куска пуленепробиваемого стекла, она наверняка ничего не видит дальше своего носа. Кевин без труда выскальзывает за школьную дверь. Эта игра в прятки, которую затеяла Эйдин, ему определенно не по душе, и она становится все менее увлекательной с каждым новым участком, который он прочесывает. Кевин останавливается, стараясь отключиться от шума и других отвлекающих факторов, но в голову не приходит ни одной идеи, куда могла подеваться его дочь. С нарастающим беспокойством он отправляется на поиски по второму кругу, начиная со спальни.

Дочкина кровать предсказуемо оказывается неубранной — на ней, единственной из восьми, пуховое одеяло скомкано и сползает со стандартного школьного матраса почти до пола. Простыня, сбившаяся со всех углов, выглядит так, будто Эйдин тут не спит, а занимается вольной борьбой. Кевин открывает ее тумбочку: дезодорант, большущая палетка теней с оттенками «металлик», пробник туалетной воды. Неожиданно стереотипный девчоночий набор для такой девушки, как Эйдин. Кевин натягивает простыню на кровать, а затем в отчаянии бьет кулаком по плоской подушке, но кулак натыкается на что-то твердое, на какой-то прямоугольный предмет под наволочкой.

Это оказывается спиральный блокнот, весь испещренный пометками «ЛИЧНО» и «СЕКРЕТНО». Кевина слегка утешает то, что дочери, по крайней мере, есть куда слить все, что творится у нее в голове. Он сует блокнот обратно в наволочку, но несколько выдранных страниц падают на кровать. Кевин решает, что это знак.

Кевин пытается вникнуть в смысл стихов и ничего не понимает. Вроде как типичные наигранные подростковые страдания, но он с невольной грустью ощущает, как по-взрослому цинично звучат эти слова, как веет от них какой-то неотвратимой катастрофой. И тоской.

— Эйдин тоскует?

Он берет второй листок.

У Кевина слегка кружится голова: его дочь, его странноватая, умная, упрямая Эйдин пишет, или, по крайней мере, пытается писать, и у нее получается.

Она жаждет истины, как в свое время жаждал он. В приливе чувств он не сразу замечает какое-то шевеление в комнате. Перед ним стоит девушка в мятой школьной форме. Ее темные волнистые волосы с ядовито-розовыми, как тянучка, прядями обрамляют острое лицо, сплошь усыпанное веснушками.

Девушка словно не замечает Кевина, хотя подходит совсем близко, к соседней кровати. Кевин сует листы с шокирующими откровениями обратно в блокнот и убирает.

Он притворно покашливает.

— Я ищу Эйдин Гогарти. Ты ее не видела, случай-но?

Девушка встряхивает крашеными прядями и выдвигает ящик под кроватью.

— Ты ее подруга?

Молчание. Наконец она говорит:

— Вроде того, — и начинает скидывать кучу блузок друг на друга с каким-то тоскливым безразличием. — А вы ее отец?

— Да, и мне очень нужно ее найти. Иначе ей мало не покажется, она и так уже влипла.

Девушка пожимает плечами.

— А тебе разве не нужно сейчас быть На уроках?

Девушка не отвечает, и Кевин отворачивается. Надо бы вернуться к поискам, но он в полном тупике: он ведь и так уже обошел все доступные для учениц закоулки Миллбернской школы.

Несмотря на ледяное молчание юной леди, воспитание требует попрощаться с ней; Она пристально разглядывает себя в зеркало, привинченное к дверце тумбочки с внутренней стороны, и мажет под глазами какой-то липкой гадостью телесного цвета из тюбика. Кевин замечает в верхнем углу зеркала наклейку: радужные мыльные пузыри складываются в буквы «БРИДЖ».

— Бриджид Кроу?

Она недоуменно кивает и бросает в сумку неснолыво баночек с компактной пудрой и блеском для губ.

— Ага… — творил Кевин, вглядываясь в ее лицо пристальнее: теперь ему кажется, что веснушки придают этому лицу вызывающий вид. — Ты и сама влипла.

Бриджид презрительно фыркает.

На экране телефона всплывает сообщение от Мика, и Кевин механически читает:

«Мама клянется, что видела сегодня утром, как твоя мама проехала на велосипеде мимо дома! Совсем свихнулась».

Тут же приходит второе сообщение:

«В смысле моя мама свихнулась. Вечером по пивку?»

Кевин убирает телефон в карман.

— Ты, кажется, куда-то собираешься?

— Да, в новую собачью дыру.

Хоть она и старается говорить пренебрежительно, но голос у нее вздрагивает, и Кевин начинает понимать, что привлекло его дочь в этой девушке. Что там у нее за история? Ее имя довольно часто звучало в доме, когда Эйдин в первый раз приехала на выходные, но теперь Кевин не может припомнить ни одной детали, кроме того, что у отца какая-то гламурная профессия.

— Тебя что, исключили?

— Нет.

Значит, соображает Кевин, и его дочери это, вероятно, не грозит. Пока.

— Но ты куда-то уезжаешь?

— Они позвонили моему отцу. Он говорит, что эта школа дерьмо — строгости не хватает. Ему-то откуда знать.

— Ну, видишь ли, мы знаем больше, чем вам кажется. Если мы выходим из себя, для этого обычно есть причина.

— Он здесь даже не был ни разу.

— В школе?

— Ни разу.

— Даже в первый день?

— Нив первый, ни в последний. — Она застегивает сумку и идет к двери.

— Ну что ж, — говорит Кевин, ощущая невольное сочувствие к Бриджид Кроу, несмотря на все дурное влияние, которое она оказала на его собственную дочь. — В общем… Раз так, желаю тебе удачи.