Она шагает к выходу и у самой двери оборачивается.
— Поищите у реки.
— Что?
— Это через дорогу, под мостом. Мы туда ходим иногда после уроков.
45
Они гонят по автостраде, и, особенно после того как бабушка едва не сшибла зеркало обгоняющему их такси, Эйдин то и дело вспоминает растущее папино убеждение, что у Милли Гогарти пора бы отобрать ключи от машины. Одной рукой Эйдин держится за ручку дверцы, а другой стирает из телефона все новые и новые свидетельства нарастающей паники родителей, безуспешно пытающихся ее найти. Вот только что от папы:
«СЕЙЧАС ЖЕ ПОЗВОНИ МНЕ ГДЕ ТЫ»
Капслок не так смущает Эйдин, как вопиющее отсутствие пунктуации. Папа не из тех, кто способен просто забить на грамматику — он помнит о ней в любых обстоятельствах. А это значит, что сейчас обстоятельства абсолютно из ряда вон выходящие.
В Маргите Эйдин не сразу сдалась под напором бабушкиных доводов. Мама с папой — так начала бабушка — совсем не дают Эйдин принимать самостоятельные решения. Верно? Еще бы. Они вообще обращаются с ней как с маленькой, правда? А ведь ей уже шестнадцать. В свое время бабушка знала девушек, которые в этом возрасте уже чуть ли не замуж выходили. Такая назойливая опека совершенно неприемлема — уж она-то, бабушка, понимает это как никто. С ней ведь точно так же обходятся: то лгут ей о несуществующей сделке с полицией, то засовывают в этот дом ужасов, где «клиенты» один за другим дуба дают, а кто еще живой, тот или бред несет беспрестанно, или собирает какие-нибудь дурацкие безделушки. Так может, Эйдин пора уже иметь собственное мнение в каких-то вопросах? Ума у нее для этого более чем достаточно, в этом бабушка уверена.
Все это звучало как-то неубедительно. Потом бабушка сказала, что есть шанс найти Шона, хотя, добавила она, он мог быть и в курсе мошенничества.
— Не думаю, — возразила Эйдин. — Не может такого быть. Но все равно, он же не хочет меня видеть.
— Откуда ты знаешь?
В конце концов бабушка подняла на нее глаза раненого оленя и проговорила нарочито слабым голосом, что и возымело действие:
— Думаю, одна я не справлюсь.
В комнате стало тихо: Эйдин, сраженная бабушкиной беспомощностью, уже начала представлять, как бежит из Дублина, где проблемы наступают на нее со всех сторон, на время, конечно, садится в самолет и летит в Америку. Она никогда не была в Америке.
— Мы ведь улетим самое большее на несколько дней, — продолжала бабушка, — только чтобы сходить в полицию, понимаешь, а твоим маме и папе я потом скажу, что это была моя идея.
— Но мы же даже не знаем, где они. Это просто смешно! До сих пор мы считали, что они в Нью-Йорке.
— Да что им там делать? Это была очередная ложь — просто потому, что все самые крупные больницы в Нью-Йорке. — Бабушка встала посреди гостиной и потрясла в воздухе коричневой багажной биркой, которую стащила у Сильвии несколько недель назад. — Домой она уехала, Эйдин, я даже не сомневаюсь. Сидит сейчас, наверное, в ресторане «Мишлен», три звезды, и уписывает свой ужин в… — Она щурится, пытаясь получше разглядеть бирку. — Что тут написано?
— Клируотер.
— Вот в Клируотере она сейчас и есть. Привет и наилучшие пожелания!
— Ну, не знаю, — сказала Эйдин. — Это как-то чересчур. Это безумие. И у меня и так уже полно неприятностей.
— Вот именно! — Бабушка похлопала ее по рукам, словно считая, что разговор окончен. — Как раз у всех будет время остыть. И, в конце концов, что тебе терять?
* * *
Первая задача заключалась в том, чтобы отыскать ключи от бабушкиной машины, которые Эйдин обнаружила на том самом крючке, на котором им и полагалось висеть. Таким образом, Эйдин уже доказала свою незаменимость. Потом началась суматоха со сбором вещей и выковыриванием жалких остатков бабушкиных наличных из треснувших мисок, карманов штанов с начесом, кошельков, две двадцатки нашлись даже в морозильной камере. В общей сложности они насчитали около трехсот евро — плюс кредитка, которую бабушка когда-то взяла, чтобы купить в кредит пылесос.
Но сейчас, пока они едут в аэропорт, чтобы самовольно отправиться в заграничное путешествие, у Эйдин еще есть время подумать. В конце концов, одно несомненно: после такого на нее наверняка обрушится невообразимая лавина дерьма, даже если бабушка и правда согласится ее прикрыть.
«ГДЕ ТЫ ПОЗВОНИ»
Звонок от мамы, за ним второй, третий, и еще, и еще… Эйдин колеблется: если она сейчас откажется от этой авантюры, это ей все же как-то зачтется. Она бросает взгляд на папину маму: та крепко сжимает руль и глядит на дорогу. Сама Эйдин вот-вот описается от страха, а у бабушки вид совершенно бесстрашный.
Они бросают «Рено» на долгосрочной стоянке. Сколько же он теперь там простоит? Проходя через автоматические двери, бабушка выбрасывает корешок парковочного талона в корзину. Эйдин не может понять (а спрашивать не решается), что это может значить.
— Быстрее всего здесь можно проскочить на инвалидном кресле, — объявляет бабушка таким тоном, будто ей не привыкать проделывать подобный трюк.
Раздобыв кресло, Эйдин катит бабушку мимо гигантской очереди прямо к билетной кассе. Бабушка рассчитывает потратить на билеты неиспользованный кредит за свою отмененную поездку, но процедура оказывается слишком сложной, а времени у них нет. Делать нечего — она извлекает из глубин своего декольте кредитку, и красноватая кожа у нее на груди собирается в складки, словно кузнечные мехи. Им везет: они успевают купить (по астрономической цене) билеты на ближайший рейс — последний рейс во Флориду, на который уже вот-вот начнется посадка.
Эйдин везет бабушку мимо гигантских толп шумно ссорящихся, уже до смерти утомленных путешествиями семейств. С посадочными талонами в руках они становятся в VIP-очередь на досмотр, и служащий аэропорта обыскивает бабушку, а та, наслаждаясь таким вниманием, безостановочно сыплет комментариями, словно не замечая очевидного дискомфорта своего неулыбчивого совратителя. Нечего и говорить, что Эйдин при виде всего этого мучительно краснеет от неловкости.
Она уже и забыла, как часто за бабушку приходится краснеть.
И все же это… почти весело. Проходить через терминал, проверять и перепроверять на мониторах время посадки и номер выхода — не изменились ли (бабушка, с важным видом восседающая в кресле, ничего не понимает в правилах работы аэропорта), держать в руках посадочные талоны (бабушка наверняка посеяла бы их где-нибудь между справочным окошком и женским туалетом) вместе с бумажником, где лежит весь их пугающе скудный запас наличных. Даже подростку понятно, что трехсот фунтов хватит ненадолго.
И все-таки… На ходу бабушка то и дело машет рукой каким-нибудь ребятишкам, и на любой бегущей дорожке люди чудесным образом расступаются перед ними. У бабушки свой способ взаимодействия с миром, пусть даже он явно готов списать ее в утиль, и Эйдин уже начинает этим восхищаться. «Фантастика», — думает она.
«ПОЖАЛУЙСТА ПОЗВОНИ КАК ТОЛЬКО ПОЛУЧИШЬ Я ВОЛНУЮСЬ»
Они уже входят в огромную, недавно заново отделанную зону дьюти-фри, где их попутчики под бабушкино громогласное неодобрение в каком-то безумном раже хватают все подряд: ароматизированные лосьоны для тела, хрустальные вазы, огромные упаковки шоколадных конфет, чехлы для сотовых телефонов, все в зигзагообразных полосках, кошельки с овечками, фарфор, сплошь расписанный трилистниками. Бабушка на все это только фыркает и показывает на холодильные витрины рыбного магазина.
— Во Флориде такого не найдешь, — говорит она, выбирая вакуумную упаковку с копченым лососем.
— Во Флориде нет рыбы?
Стоя за спинкой бабушкиного кресла, можно закатывать глаза сколько хочешь.
— Ирландской нет, птенчик.
— Бабушка, — говорит Эйдин, — где же мы будем это есть? Может, там и кухни не будет?
Эйдин видит бабушкино лицо, и ей тут же хочется забрать свои слова обратно. Она вовсе не хочет ее обижать, просто ей пока трудно представить себе их ближайшее будущее. Мотель? Высотное здание? Палатка на пляже? Для Эйдин Флорида — пестрая мешанина фантазий, порожденных бесконечными голливудскими фильмами и интернетом. С таким же успехом это может быть Лос-Анджелес, Сан-Диего или Атланта. Фастфуд, обросшие щетиной серферы в гидрокостюмах, открывающих грудь ровно настолько, насколько нужно, Диснейленд, оплывшие мужики с золотыми цепями и непременным ящиком пива поблизости, оплывшие тетки в теннисных козырьках, с поясными сумочками неоновых расцветок. Что они с бабушкой будут делать после посадки? Угонят инвалидное кресло и будут изображать детективов в Клируотере? Забронируют номер и будут питаться копченой рыбой, пока не исчерпают свои жалкие денежные резервы?
