— А, вы тут, — бросила Соня, не желая вступать в очередной спор, который она, скорее всего, проиграет.

Жанат подошел к кушетке, и стоило Миле с одним менее опухших глазом сойтись взглядом с усталыми глазами Жаната, как Сонька поняла, что эти двое потеряны для мира одиноких сердец.

Жанат присел на краешек больничной кровати и осторожно сжал в ладони пальцы Милы. Видимо, он тоже не знал, как показать свои истинные чувства, поэтому попытался пошутить:

— Даже Семен стал креститься после поездок с твоей подругой в одной машине. А ведь он атеист.

— О-о-о, наш милый старичок, который чуть не въехал в киоск, когда я попросила его достать косячок. Какая прелесть!

Мила попыталась слабо засмеяться и тут же застонала. Соня склонилась над подругой и произнесла:

— Мила, у тебя очень серьезные травмы. Мы боялись, что… — Соня судорожно вздохнула. — В общем, теперь ты должна приложить все силы, чтобы выкарабкаться. Я знаю, ты сможешь. Господи, да ты была самой стойкой из всех в сумсуве! Так что отдыхай, спи и ни о чем не переживай. Мы будем рядом.

Мила еще раз посмотрела на Соню, потом на Жаната, и забылась сном.

Соня метнула на Жаната грозный взгляд и ядовитого прошептала, вновь вываливая на мужчину всю накопившуюся усталость и страх:

— Отпустите вы ее, а то руку сломаете. Она и так вся поломанная, — Соня смахнула слезу: — А тут еще вы, своей лапищей как схватились!

— Я теперь ее не отпущу, — спокойно ответил Жанат. Затем отодвинул Соню в сторону, сел в кресле и прижал холодные пальцы Милы к губам.

Дни реабилитации Милы проходили тяжело и со скрипом. Из-за постоянных болей подруга стала совершено несносной, хотя до этого пальму первенства гордо несла Сонька. Но Жанат неизменно был рядом с подругой. Странно было наблюдать перемены в этой холодной мумии с пустыми глазами, но когда Жанат смотрел на Милу, его глаза зажигались тусклым светом, и мягкая улыбка украшала обычно сурово поджатые губы. Он заставлял Милу делать упражнения, ухаживал и даже кормил с ложечки. За что Соня была ему благодарна. Она тоже помогала, чем могла, ободряла Милу смешными историями или читала вслух женские журналы, вставляя ядовитые комментарии, от которых Мила заходилась в смехе.

— Сонька, прошу тебя, хватит! — сквозь смех простонала Мила, прижимая ладонь к животу. — У меня корсет треснет от смеха!

— Смех продлевает жизнь. А ты и так проспала до фига и больше, так что нѐчего, — отрезала Соня. Пролистнула страницу и ткнула в очередную фотографию, на которой худосочный парень вышагивал по подиуму в ярко-малиновых капри, а талию его обхватывал тяжёлый золотой ремень.

— Ема-а-а, Милка, глянь на это чудо в перьях. Вот бы на твоего цербера нацепить эти фламинговые шортики.

И Мила вновь заходилась в смехе, а Соня не могла не радоваться тому, как искрятся карие глаза подруги, и улыбка украшает губы, на которых уже зажили гематомы и трещины.

И хотя Соня как могла веселила Милу, а заодно и Семена, который навещал их каждый день, принося с собой коробочку трюфелей, лишь в присутствии Жанат Мила краснела, становилась похожей на неуклюжую влюбленную старшеклассницу и выполняла все предписания врачей. А Соня хоть и радовалась за подругу, все же с тихой тоской выходила из палаты, оставляя влюбленных наедине, прихватив конфеты и что-нибудь еще, чем можно заесть мартини.

Соня сдавала пост Жанату и возвращалась в тихие стены люкса, который он снял для нее в соседнем отеле. Наливала себе бокал мартини, украшала его оливкой, усаживалась на широкий подоконник и провожала закат.

За окном на бешеной скорости неслась жизнь, захватывая с собой всех, кто попадался под руку. Вот только Сонька будто застыла в невесомости за тонированными окнами отеля. Физически она была тут, в родной стране, рядом с лучшей подругой, в прохладном номере отеля. Пила сладкий коктейль под тихое бормотание телевизора.

Соня подошла к мини-бару, и взгляд выхватил знакомую пачку сигарет. Именно такие курил Дима. В мягкой бежевой упаковке под старинный манер. Пальцы вытащили сигарету, и Соня вдохнула чуть горклый запах дорогого табака, запечатанного в шершавую бумагу. Вжик, и тонкое пламя зажигалки лизнуло кончик сигареты.

Почувствовав чуть горький аромат сигарет, Соня закрывала глаза и мыслями улетала далеко отсюда.

Там буйные волны океана накатывают на песчаный берег…

Там обжигающие лучи солнца круглый год целуют плечи и щеки, и оставляют на память о себе россыпь веснушек…

Там Соня с Сережей ездят на велосипедах или на роликах вдоль побережья, громкими криками подгоняя друг друга и пытаясь обогнать…

Там Дима…

Очередной полет в самолете Жаната. Всего два часа и Соня окажется в родном городе.

Но сейчас они были запечатаны в простом, но элегантном салоне джета. И даже через несколько сидений Соня чувствовала, какой шлейф жадного вожделения летает между Жанатом и Милой. Эти взбудораженные взгляды, стеснённые движения, это прерывистое дыхание из полуоткрытых губ! Все это было так близко и знакомо Соне, что она в полной мере осознала, насколько явно и неприкрыто на самом деле было желание между ней и Димой. Так же, как сейчас Миле и Жанату казалось, что никто в салоне не замечает, как похоть кружит между ними, также Дима и Сонька в начале думали, что их обоюдное желание незаметно для окружающих.

Ну как такое можно не заметить?! Вон как Жанат старается устроиться с огромной пизанской башней в штанах. А алые щеки Милы вовсе не отвлекают внимание от бесстыдно торчащих сосков под футболкой.

Конечно, именно это порочное влечение уловила Алёнушка между Сонькой и своим мужем. Алена была довольно хваткой женщиной, нельзя этого не признавать. Если даже глупая Сонька сейчас буквально осязает летающие флюиды между Милой и Жанатом, что уж говорить о зорких зеленых глазах Алёны? Ведь именно перед ней раскрывались эти чувства. Аленка, конечно, тонко улавливала подобные моменты и кинулась защищать свое. А когда ее попытка вытравить Соню из города провалилась, и Дима заговорил о разводе, Алена тут же вызвала папочку на защиту. И тот уже кинулся защищать свое дитятко.

Соня могла лишь пожалеть, что у нее нет никого, на кого она сама бы могла положиться.

Также Соня понимала, что далеко не семейные ценности двигали Елагиным, когда он заявился к Соне с угрозами. Конечно же, та самая корысть и жадность, что сквозили буквально в каждом слове этого недомужчины (как метко заметила Вероника Степановна!), толкнули его примчаться в штаты и подобным образом устранить соперницу своей дочери.

В тот момент, когда Жанат спросил у Сони, не нужна ли ей помощь, Соня почти была готова поделиться с ним об Елагине. Но… Тут же одумалась. Ведь не могла же она подставить под удар Милу и Жаната. Диму и Сережу. Романа и Веронику Степановну. Также своего отца, которого Елагин, при большом желании, может найти. А если бы Соня сделала глупость и рассказала все Жанату, то это желание у Вилория Борисовича точно бы появилось.

В уши Соня вставила наушники и зазвучала знаменитая песня «I will survive» Глории Гейнор, которой Соня подпевала громко и коряво, словно пытаясь сама себя убедить в том, что сможет так же, как певица, выжить после разрушительной любви. В чем Соня очень сильно сомневалась…

Прошло уже почти два месяца с момента отъезда из штатов, а состояние Сони ненамного улучшилось. Все также долгими днями и одинокими ночами ее преследовали мысли о Диме. Боль уже стала глухой и тупой, просто-напросто въевшись в кости и впитавшись в каждую пору, и к ней Соня смогла привыкнуть. Наоборот, теперь какие-то веселые моменты казались Соне чем-то ненормальным, отклонением от того состояния, в котором она должна находиться. Соня будто сама себя наказывала за связь с Димой, и ей казалось, что она не имеет морального права на радость или простую улыбку. Соне казалось, что за ней все с тем же пристальным вниманием следят маслянистые глаза Елагина. И при малейшем намеке на хорошее настроение Сони, Вилорий Борисович будет готов привести в исполнение свои угрозы. Именно поэтому Соне все чудилось, что за ней постоянно кто-то пристально наблюдает и это ощущение не давало ей покоя.