Алена бегом спустилась вниз по лестнице, шлепая босыми ступнями и стуча пятками. Стационарные телефоны исчезли, как и любые другие способы связи.

Тишина удушливым туманом окутала Алену.

И немой безысходностью завоняло ей.

Алена пронзительно закричала, пытаясь прорваться сквозь эту пелену, чтобы хоть какими-то оттенками окрасить замерший мёртвый воздух. Но вокруг не всколыхнулось ни пылинки, не было ни ответа, ни отклика от молчаливых высоких стен, глядящие на рыдающую хозяйку с немым укором.

Обнимая ледяными пальцами предплечья, Алена упала на колени. Из ее саднящего горла вырывались крики, но эти надрывные звуки не были похожи на рыдание. Это была смесь рыка смертельно раненного зверя, истеричного смеха и неконтролируемых гортанных бессвязных звуков.

Алена съежилась на полу, свернувшись в позу зародыша.

И только сейчас она поняла, какой на самом деле ледяной ветер гуляет по пустым бездушным коридорам этого огромного неживого дома.

— Теперь покажите левую.

— Смотри.

— А правую?

— Ну ты же уже видел ее, Серё-ё-ёжа-а-а.

— Правую, Софья Арнольдовна!

— Ну ладно, смотри, — пауза. — Руками не трогать!

— Теперь левую. Она мне больше понравилась.

— Серега, я устала уже.

— Вы мне проспорили, Софья Арнольдовна.

— Уф, ладно. Но! Покажу сразу обе, а то надоело то одной то другой светить. Да и прохладно тут, смотри какие мурашки.

Дима рывком распахнул дверь, выдыхая горячий воздух ноздрями, готовый разнести в щепки весь кабинет. Да что там кабинет! Весь бизнес-центр к херам собачьим разнести и камня на камне не оставить!

Картина, представшая перед глазами, заставила Диму застыть на пороге с самым яростным выражением лица. Сергей сидел спиной к двери и лицом к Соне, и Дима только видел их склоненные друг к другу головы.

— Что тут происходит?! — взревел Дима и с силой захлопнул дверь.

— О, пап, привет, — обернулся Сергей к Диме, и лицо сына засветилось улыбкой. Затем он встал со стула, и Дима увидел Соню, которая сидела, закинув ногу на ногу. Полностью одетая, застегнутая на все мелкие пуговички скромного сарафана, с саркастичной улыбкой на розовых губах и с вздернутой бровью. Взгляд Димы упал на босые ноги Сони.

— Опять сделали поспешные выводы, Дмитрий Алексеевич? — иронично спросила девушка.

— Софь Арнольдовна мне татушки свои показала, пап, — подскочил Сергей к Диме, и тот непослушной рукой взлохматил мягкие волосы сына. — У нее на стопе татушки, на правой и на левой. А если свести их вместе, то получатся соединенные пазлы. Ну, как в мозаике. Софь Арнольдовна, покажите! — тараторил Сергей, пока Дима смотрел в горящие весельем голубые глаза Сони с самым глупым выражением лица.

Вот ты и дошел до ручки, Львов. Ау-у-у, есть у кого-нибудь номер психушки? Закажите, пожалуйста, койку на имя Львова Дмитрия Алексеевича.

Диагноз «Ревность бешеная и жуткая репетитора своего сына».

К своему сыну.

Ахренеть.

— Серега, отец твой после долгой поездки, устал. Да и наверняка ему не интересно, — отмахнулась Соня, подхватывая ярко-розовые танкетки. Но Дима остановил ее:

— Почему же, очень интересно. Пока̀жете? — мягко спросил он, склонив голову к плечу. Как Соня успела узнать, мягкость Димы всегда и в любом случае означает что угодно, кроме настоящей мягкости. Вот, например, сейчас за этой мягкостью скрывается томная горячая чувственность и тайное обещание. Как Соня поняла это? Стоило ей сойтись взглядом с золотистыми глазами мужчины, как бешено стучащее сердце оттарабанило разгадку этого пронзительного взора громкими стуками.

Соня улыбнулась дрожащими губами. Почему тут так жарко? Жарко ведь, скажите же? Хотя минуту назад, до прихода Дмитрия Алексеевича, Соня думала о том, что надо бы включить теплый воздух кондиционера. А сейчас, под все разгорающимися глазами, ладони взмокли, а сердце стучало пойманной птицей, разгоняя горячую кровь быстрее по венам.

— Ну, ладно, Дмитрий Алексеевич, смотрите, раз интересно, — пожала плечами Соня.

— О-о-очень интересно, — пробормотал Дима, приближаясь к ней и усаживаясь на стул Сережи. Тот встал рядом с отцом и тоже наклонился, опершись ладонями о колени, чтобы еще раз разглядеть татуировку.

Теперь Дима был всего на расстоянии метра от нее! И даже если бы Соня решилась вытянуть руку, то она дрожала бы и ходила бы ходуном от волнения.

Так Дима близко, но так далеко!

Господи, как же Соня, оказывается, по нему скучала! Как же успела привязаться к этому грубому голосу, наглому взгляду, властности и уверенности. Чувство защиты и спокойствия, что ее накрыло, стоило Диме войти в кабинет, были непривычны Соне. Всю жизнь решая свои проблемы самостоятельно и не полагаясь ни на кого, Соня сейчас впитывала силу Димы, его ауру — горячую и страстную, и сердце билось так громко и быстро, что Соня боялась, что этот звук услышат Сережа и Дима.

Дима, сидящий так близко, но так далеко!

Соня приподняла правую стопу и ровно на сгибе щиколотки, чуть ближе к косточке, Дима увидел татуировку. Тончайшими линиями был выведен пазл мозаики на тонкой коже. Он был маленький и аккуратный, исполненный мастерски точной рукой профессионала. Словно прошит одной черной шелковой нитью на чуть золотистой коже, незатейливый рисунок так и требовал провести по нему пальцем, чтобы ощутить под подушечкой выпуклую линию контура. Сначала пальцем, потом языком…

Словно прочитав его мысли, Соня сдвинула брови и строго проговорила:

— Don’t touch!

— Пап, скажи ж, круто! — округлил глаза Сергей. Его чуть ломающийся голос отвлек Диму от разглядываний обнаженной стопы Сони, ее маленьких аккуратных пальчиков, ноготки которых были покрыты кричаще-салатовым лаком.

— Ага, интересно, — просипел Дима. — А вторую?

— Она такая же, — с придыханием ответила Соня, и опустила ногу.

— Не-е-ет, там есть свой секрет, — покачал головой Сергей. — Покажите, Софь Арнольдна.

— Да, Софья Арнольдовна, покажите мне свои…секреты, — усмехнулся Дима.

Господи! Да он же видел все чертовы секреты и не секреты, которыми Соня успела посветить перед экраном телефона! Боги милостивые, она же почти светила совей…своим причинным местом перед этим женатым взрослым мужиком, чьему сыну преподает уроки итальянского!

Дима заметил, как румянец все сильнее и сильнее окрашивает высокие скулы Сони, а из приоткрытых губ, подкрашенных коралловой помадой, срываются мелкие вдохи. Дима смотрел на губы Сони и…ел их, жрал, сжирал эту помаду, всасывая мягкие теплые уста, сминая властным жадным поцелуем.

«Да, Сонечка, я все помню».

Хотя какой на хрен помнит! Да он грезит теми минутами, что Соня сверкала на экране его планшета! Перед глазами все еще стоит полуобнаженное тело, влажное от пота и дрожащее от близкого оргазма. В ушах слышатся хриплые стоны и мольбы, которые окрасили сумрачный воздух кабинета в самые развратные и сочные оттенки. Мать ее! Да он чуть не обкончался, как щегол! Всего-то пару сжатии ладонью и страсть вылилась бы из напряженного тела густой струей. Но не-е-ет, после того, как эта барбариска внезапно обрубила связь, Дима еще с полминуты сидел с хуем в кулаке, как полный дебил, уставившись в черный экран невидящими глазами!

И неужели Соня думает, что это выходка так просто сойдет ей с рук? Нихрена подобного, мисс Климова. Он за это еще спросит, даже сверх меры спросит. Так, в качестве моральной компенсации.

— Ну же, Софья Арнольдовна, неужто трусите? — подначил ее Дима, и Соня, как обычно, попалась в нехитрую ловушку.

— Ну ладно, — невозмутимо ответила Соня. Но Дима-то видел, в каком учащенном дыхании заходится ее грудь. Сочная аппетитная грудь с темными сосками. Та самая грудь, которая снилась Диме последние дни. Какой там последние дни! Да он эту грудь видел постоянно во всех своих снах после той встречи на кухне! Он их уже мысленно облизал, искусал до красных отметин, стискивал пальцами до синяков, любил и глазами, и губами, и языком и даже…