— Что ж, за то, что ты так старался, я все же испеку тебе кексов, — Соня попыталась смягчить удар по самолюбию мальчика, который так умилительно сдерживал обиду. — С чем хочешь? Изюм или шоколад?

— Да без разницы, — выдохнул Сергей, сложил руки на столе и уронил голову.

А Соня прихватила журнал и вышла из комнаты, тихо закрыла дверь и направилась в кухню. Лучше оставить Сергея одного, и так вон от неловкости опять принялся грызть ногти.

Через час кухню наполнил сладкий аромат выпечки. Он распространялся по всему дому. Пряным амбре наполнил большую залу с дубовым столом посередине, взобрался на второй этаж, постучался в бесчисленное количество хозяйских и гостевых спален. Затем спустился в холл и встретил хозяина дома — Дмитрия Алексеевича Львова, который вернулся с месячной деловой поездки.

Странно, кухарка обычно готовила европейские блюда в мизерных порциях, которые так любила Алена — его супруга. Сама Алена на кухню заходила, только чтобы отдать приказы и обсудить меню. Так кто же сейчас колдовал на кухне, готовя такие аппетитные, и такие запретные для Димы сладости? …

Хотя, какая разница. Кто бы там что бы ни готовил, это не важно. Первым делом Дима спешил к сыну. Ведь именно сын был единственной причиной, ради которого Дима возвращался в этот дом раз за разом, год за годом…

Соня стояла у плиты, из щеки в щеку перекатывала сладкий леденец барбариса, и напевала песенку. Как приятно готовить в шикарно обставленной кухне, где есть все, что нужно, начиная от дорогущей кухонной утвари, огромного стола из красной древесины до широкого плазменного телевизора!

Это вам не холодная столовая, которая была в интернате, где Соня провела школьные годы. Только размером нынешняя кухня напоминало ту. На этом сходство заканчивалось. В детстве были длинные ряды столов, с холодными скамейками без накидок. Воспитанники интерната — дети богатых родителей, кто не озаботился воспитанием своих чад, тихими кучками садились за столы и принимались жевать пищу, которая почему-то принималась за еду аристократов — рыба на пару, тушеные овощи, пресные гарниры и сухие крекеры на десерт. А про порции нельзя вспомнить без слез — словно старый облезлый котик сел и заплакал над горькой судьбой деток. Столь крохотные порции подавали воспитанникам! Может поэтому с возрастом Соня увлеклась выпеканием и готовкой, совершенствуя навыки книгами и передачами.

Соня обмазала последний кекс шоколадным кремом собственного приготовления и улыбнулась. То, что нужно. В меру сахара, времени, терпения, и вуаля! Хоть королеве на обед подавай.

Соня облизывала сладкие пальцы, измазанные в шоколаде, как вдруг почувствовала, что в кухне она больше не одна.

Кто-то пристально смотрел на нее. Со зловещим прищуром, со злобным дыханием и с сжатыми зубами.

Кто-то дико злой и бешенный.

— Так вы и есть та самая Софья Арнольдовна, которая показала моему сыну свои сиськи? — послышался голос. Низкий, с хрипотцой, окрашенный жутко-леденящими нотками. Правая ягодица Сони дернулась, а если такое случалось, то жди неприятностей.

Соня обернулась с пальцем во рту и ответ, резкий и язвительный, замер в горле. Перед ней стояло самое жуткое чудовище, которое она когда-либо видела. Соня сама была высокой, метр восемьдесят, так что некоторым мужчинам приходилось смотреть на нее снизу-вверх. Коротышек это раздражало, а Соню веселило. Но стоящий перед Соней мужчина был выше почти на голову, а это значит, его рост достигал чуть ли не двух метров. И все бы ничего, если бы не огромные плечи, втиснутые в белоснежную рубашку, грозя порвать тонкий поплин. Темные мощные руки скрещены на широкой груди. Длинные ноги в темно-синих брюках широко расставлены. Словно дикий взбудораженный бык, готовый к бою. Пшеничного цвета волосы аккуратно пострижены, но взлохмачены, словно по ним провели нетерпеливой пятерней в нервном порыве.

Мужчина как-то недобро глянул на палец, который Соня все еще держала во рту, и она поспешила спрятать руки за спиной, словно ее поймали на воровстве. Хотя тут же вздёрнула подбородок, схватила полотенце и, вытирая пальцы, ответила мужчине не менее ледяным тоном:

— А вы что, завидуете?

«Черт, а ведь завидую!» Да любой мужик бы завидовал, если бы встретил на своей кухне платиновую блондинку с голубыми глазами, обалденной фигурой и с охрененными буферами, запрятанные под скромное платьице! Да еще и сосет свой палец, словно… Черт! Видимо, Дима устал после долгого перелета и рассудок его помутился, раз он так реагирует на незнакомку, которая еще и светила грудью перед Серёгой. А тот сейчас сидит в комнате и не желает выходить, красный от смущения!

Соня почувствовала изменения в мужчине по тому, как засверкали и прищурились медовые глаза, а ноздри раздулись, словно пытаясь уловить ее запах на расстоянии. Боже, он что, собирается броситься за ней в погоню и искать по запаху, вздумай Соня бежать?! А именно это Соня хотела сделать под горящими взором великана.

Мужчина приближался к ней, шаг за шагом уменьшая расстояние. А Соня стояла, вцепившись в полотенце и не желала отступать. Ишь ты какой, знаем мы эти молнии в глазах, сами умеем метать!

Мужчина тем временем остановился в шаге от Соньки и пророкотал:

— Видал я и получше буфера, чтоб завидовать подростку, — грубый смешок сорвался с его губ. — Но сейчас Сергей сидит наверху и не желает говорить со мной. Одно то, что вы довели его до такого состояния…

— Подождите, подождите, — перебила Соня. — Сережа сказал, что я ему показала свои… кхе-кхе… части тела? Прям так и сказал?

— Да он слова вымолвить не может! — еще больше распалился Дима. — Бормочет что-то про грудь, Софью Арнольдовну и сказал какую-то чушь про свинью. Я связал все воедино и понял — Софья Арнольдовна, свинья такая, показала мне свою грудь!

Ярость мощными зарядами ходила в теле Сони, ускоряя сердцебиение и убыстряя дыхание. Да, именно от ярости пульс Сони подскочил, а губы пересохли, а не от близости этого грубияна! Да как он посмел назвать ее свиньей?!

— Ну что ж, позвольте показать вам, из-за чего возник весь этот сыр-бор. Идите сюда, идите. Что же вы встали там, Дмитрий Алексеевич? Я не кусаюсь. Вот смотрите, та-а-ак, страница двенадцать, мхм… А вот и она, красавица!

— Но это же свинья! — вскрикнул Дима то же, что часом ранее крикнул его сын. И эта схожесть, хоть и не голосов, но манер, умилила. Но только на секунду. Справившись с заминкой, Соня захлопнула журнал перед скорчившимся лицом Димы и отошла к столу.

— Да, именно так. Это свиноматка с хорошими характеристиками. Довольно плодовита и…

— Что вы несете?! — грубо перебил взбешенный и явно ничего не понимающий Дима. — При чем тут это…животное?

Вытирая со стола, Соня спокойно объясняла:

— Мы с вашим сыном заключили договор — он учит слова, а я ему показываю…грудь. Не сказала, какую именно, человеческую или животную. А Сергей по наивности не уточнил. Он выучил слова, а я ему показала то, что обещала.

— Ваши методы довольно нестандартны, Софья Антоновна, — процедил Дима.

— Арнольдовна! — отчеканила Сонька, вытирая столешницу.

«Да хоть Ардегольдовна!», подумал Дима, следя за покачивающейся попкой.

— Важен результат. Сережа выучил слова и заодно расширил знания в биологии, — спокойно ответила Соня и принялась накрывать на стол.

— Но не таким же методом! — взревел Дима, наблюдая за девушкой, мечущейся по кухне.

— На войне и в учении все средства хороши, — невозмутимо отбила Соня.

На столе были расставлены приборы, сочная курица с подливой, горячий хлеб и шоколадные кексы. Настолько непривычно было видеть такую картину в своем доме, что Дима лишь глядел на накрытый стол, затем недоуменно спросил:

— Почему на двоих? Вы кого-то ждете?

— Нет, мы с Сережей ужинаем вместе каждый день.

Не дай бог этот бугай подумает, что она приводит в дом мужчин в его отсутствии! С него станется, вон как подозрительно прищурился.