Диму уже бежал к машине брата. Залетел в салон и ударил кулаком по торпедке.

— На что, черт подери, ты отвлекся?!

Очередная заминка, которая удивила взбешенного Диму. Он глянул на брата и увидел, что без того строгие черты лица Романа заострились, а взгляд запылал.

— Увидел кое-что.

— И что же такого ты увидел, что потерял Соню?! — взвыл Дима, пока Роман выруливал на дорогу и на предельной скорости помчался по трассе.

— Неважно, — обрубил Рома и вцепился в руль так сильно, что костяшки побелели на пальцах. На секунду удивление поведением брата пересилило ярость и страх за Соню. Всегда хладнокровный и собранный, готовый к любым неожиданностям, боец и этакий универсальный солдат, Роман сейчас еле сдерживал себя, и Дима даже заметил бьющуюся венку на выбритых висках.

— Ром, что случилось? — встревоженно спросил Дима. На что получил бескомпромиссный ответ.

— Не важно. Сейчас о Соне. Подумай, куда она могла пойти. И почему она так резко сорвалась и исчезла?

Дима глухо застонал, когда понял, что Соня увидела его прощание с Аленой. Этот дружеский прощальный поцелуй бывшей жены, как почесть уходящему браку, для вспыльчивой и впечатлительной Сони мог показаться проявлением любви.

— Я знаю, почему она уехала. И, кажется знаю, куда.

Дима набрал номер. Гудок, еще один.

— Алиев, — голос бездушный и хладнокровный.

— Соня у вас? — рявкнул Дима.

Жанат молчал и за эти пару секунд молчания Дима уже представил, как вырывает кадык этой сволочи.

— У нас.

— Дай ей трубку.

— Сейчас не лучшее время.

— Это не тебе решать! Я еду за ней!

— Не стоит.

Этот спокойный безразличный тон только подливал масла в костер ярости Димы.

— Я еду за Софьей, Алиев! — выдохнул взбешенный Дима.

— Дмитрий, я тебя к ней не подпущу.

— А я у тебя разрешения не спрашиваю, — усмехнулся Дима, уже предвкушая битву. Твою ж мать! Он сейчас был на таком взводе, что выпустить кровь выглядело самым отличным решением для успокоения нервов!

— А что бы ты сделал, если бы лучшая подруга Сони заявилась к вам домой вся в слезах? — тихо спросил Жанат и Дима услышал, как вжикнула зажигалка.

— Убил бы гада, — без промедления ответил Дима.

— Львов, ты буквально развязываешь мне руки, — хохотнул Жанат.

Да этот гаденыш издевается над ним! И осознание того, что Жанат специально доводит Диму и наслаждается этим, вдруг ослабило нервы Димы, которые связались в тугой узел. Дима прикрыл глаза и тоже усмехнулся. Соня в порядке, она в безопасности, Алиев ее не даст в обиду — вот, что дошло до него. И это главное.

— Как она?

— Ничего, переживет. Выпрашивает ключи от шкафа с моей коллекцией оружия, — усмехнулся Жанат. Дима затянулся сигаретой.

— Ты там это… Присмотри за ней. Пожалуйста.

— Ты, кстати, не забыл про приглашение на завтра? Смотри, не испорть моей невесте праздник, — легко усмехнулся Жанат, но Дима знал, что за этой легкой усмешкой прячется ледяное намерение уничтожить любого, кто хоть как-то огорчит будущую госпожу Алиеву.

— Буду, — бросил Дима и отключил связь.

Ночь. Всего одна ночь без Сони и Дима уже готов был разнести всю квартиру. Он был в бешенстве на Алену, что даже сделав прощальный жест, она умудрилась испоганить все вокруг себя!

Дима вышагивал по квартире, из угла в угол. И куда бы не натыкался его взгляд, он везде видел присутствие любимой. Потому что каждую деталь интерьера Соня выбирала сама. Дима дал ей карт-бланш на обустройство их семейного гнезда, но при этом чувствовал, что ему и самому интересно выбирать детали интерьера. И ему безумно нравились вечера, когда Соня присаживалась рядом с ним на диван, перед включённым телевизором, и они вместе листали каталоги на планшете и выбирали, подойдет ли этот диван в зале, или лучше выбрать другой дизайн. А еще, когда очередь доходила до страниц для детской комнаты, смущённая Соня пыталась перелистнуть каталог, но Дима твердой рукой возвращал его и тихо, уверенно рассуждал, как же они обставят детскую комнату, когда у них появятся дети, а счастливая Соня с горящими глазами рассуждала, в какой комнате можно будет устроить детскую…

Дима знал, что заслуживает и злости, и ненависти, и ярости! Потому что сам боялся представить свою реакцию, если бы увидел Соню, целующимся с другим… Смог бы пережить? А как Соня сможет его понять и простить?

Но вот же она, его Соня. В его объятиях, рядом с ним. И он ее больше никуда не отпустит.

— Соня, — проворчал Дима, сжимая ее в кольце рук. — Я уже слишком стар для догонялок. Ну как тебя попросить, чтобы ты больше не смела от меня убегать, а?

Соня не смогла сдержать смешок от раздосадованного голоса и нахмуренных бровей Димы. И пока она была в этом примирительном настроении, Дима объяснил:

— Соня, любимая. Алена улетела в Европу, и уже навсегда. Она просила…за своего отца. Ведь я могу вообще его утопить. Но… Прости меня, пожалуйста, прости! Я так хочу закрыть всю эту тему! Я хочу быть только с тобой, уже навсегда! А Алена и ее отец… Пусть делают, что хотят. Меня никто, кроме вас с Сергеем, не волнует. И никого, кроме тебя, я не люблю, Соня.

Сердце Сони, истосковавшееся по любимому всего за одну ночь, сейчас впитывало его слова, наслаждалось низким голосом, упивалось крепкими руками и надежными объятиями.

— А вообще-то, вы мне даже официального предложения не делали! — выдала Соня и вздернула подбородок. — Так что перед Богом и людьми мы с вами ничем не связаны, даже словом «да, согласна»!

Дима вытащил из кармана коробочку из голубого бархата, с кряхтением встал на одно колено, и посмотрел на изумленную Соню прямым взором искристых золотых глаз.

— Вот, прям чувствовал, — пробормотал он. Затем поднял взгляд на Соню, впитывая ее, такую красивую, любимую и единственную, и задал вопрос, который хочет услышать каждая невеста: — Софья Климова, согласны ли вы стать моей женой?

— Да! Согласна!

И счастливый смех, мужской и женский, поплыли над садом, возносясь все выше и выше и почти доставая до ярких мигающих звезд и одиноко висящего серпа луны.

Примерно через два года…

— Как дела, Софья?

Привычный вопрос, голос чуть надтреснутый и хриплый.

Глаза Сони встретились взглядом с усталыми постаревшими глазами отца. Сколько они не виделись? Четыре года, пять? За это время отец почти не изменился. Те же белобрысые волосы, чуть подернутые сединой, немного отрешенный взгляд светло-голубых глаз, вокруг которых расползлись глубокие морщины, которых раньше Соня не замечала. Те же бескровные губы, которые казалось так редко улыбаются. И, конечно же, такой же коричневый портфель, аккуратный и начищенный, игриво блестел застежкой и выбитым логотипом на крышке.

— Папа, — Соня слегка коснулась ладонью руки отца. Тот вздрогнул и кинул немигающий взор на руку Сони. Но она не убрала руку, а чуть сильнее сжала пальцы. — Я хочу познакомить тебя кое с кем.

Затем Соня склонилась над коляской-люлькой, отороченной воздушными кружевами, корпус которой был расписан белыми зайчиками на розовом фоне. К капюшону был прикреплён мобиле, на котором медленно кружили тигренок, львенок и личика из мягкого пластика.

Заботливые руки Сони подхватили маленькое мягкое тельце, укутанное в пеленки, вытащили из коляски и прижали к груди.

— Папа, познакомься, это Кристель — твоя внучка.

Глаза отца не отрываясь глядели на маленькое чудо в руках Сони, и подозрительно заблестели, а голос дрожал, когда он сипло спросил:

— Можно… я… Можно ее взять на руки?

— Конечно, папа!

Прошло несколько часов. Отец все это время сидел с внучкой на руках, укачивая ее, и слушал Соню, которая делилась всеми новостями, которыми хотела поделиться с самого детства. Они вспоминали старые добрые времена, их квартиру, пытались восстановить список нянь, что вереницей проходили в детстве Сони. Отец сделал несколько саркастичных замечании каждой из них, выделяя характерную особенность, будь то резкий немецкий акцент, либо туго скрученные букли на волосах или приторный аромат одеколона «Москвичка». А Соня смеялась и удивлялась, когда поняла, какой у ее отца оказался острый взгляд и не менее острый язык. Вот от кого у Сони это качество, кто бы мог подумать…