— Он, — Жанат откашлялся, и лицо его потемнело на глазах испуганной Сони. — Что он делал с ней?

— Никаких изнасилований, — сразу ответила Соня. Ее испугала кровожадная ярость в обычно непроницаемых глазах Жаната, и она продолжила: — Он брезговал пациентами. Но он издевался, привязывал к стулу, вызывал насильно рвоту. Хотел слышать мольбы и плач.

Чашка дрогнула в руках Сони, и горячий кофе расплескался на джинсах.

— Черт.

— Не обожглась?

— Нет. Но придется сидеть тут в трусах, пока высохнут джинсы. Надеюсь, я вас не стесню?

— Для девушки, которая осведомлена о размере члена в штанах каждого встречного мужчины, ты слишком поздно озаботилась приличиями, — хмыкнул Жанат. И только Соня хотела выплеснуть остатки горячего напитка в этого бесцеремонного мужчину, как заметила предостерегающий взгляд. Рука Сони сама по себе опустилась вниз.

Черт, он что, гипнотизер?

Жанат вытащил пачку купюр из портмоне, и кинул на низкий столик.

— Купи себе все необходимое.

— Как вы щедры, — хмыкнула Соня. В голове вспыхнуло воспоминание о таком же жесте Елагина, и ее передернуло от отвращения.

Соня не заметила острого взгляда Жаната, который следил за застывшей Соней прищуренными глазами.

— Уснула?

— А, — очнулась Соня. — Спасибо, но у меня с собой две сумки вещей. Просто никак нет времени съездить за ними в отель.

— Семен тебя отвезет.

Жанат вновь обернулся к Миле. У порога Соню остановил его спокойный голос.

— Где находится эта клиника?

— Я точно не помню. Где-то по Северной объездной, около десяти километров. Там съезд незаметный. Дальше бездорожье выведет прямо к воротам.

Молчаливый кивок говорил о том, что Жанат принял информацию.

— Только, пожалуйста, никогда не говорите с Милой про сумсув. Для нее это оказалось намного тяжелее, чем для меня.

Очередной молчаливый кивок и напрягшиеся мышцы широких плеч говорили о том, что Жанат принял и эту информацию.

Соня тихо вышла из палаты.

Еще через три дня Соня боялась зайти в палату к подруге. Жанат стал похож на страшное чудище из ужастиков Стайна. Плотная темная щетина покрыла осунувшееся лицо. Глаза впали и приняли еще более пугающее выражение. Жанат сменил одежду, но сделал это в мужском туалете клиники, и футболка с классическими брюками и кроссовками смотрелись просто ужасающе на высокой фигуре.

А как он рычал на врача! Бедный эскулап чуть не обделался в белые штанишки, когда Жанат схватил его за лацканы халатов и приподнял над полом. Сонька вместе с Семеном, помощником Жаната, еле оттащили разъяренного мужчину и выпроводили бледнющего врача из палаты.

— Слушайте, так уже и в палату зайти страшно, — проворчала Соня, пока Семен вез ее в магазин за необходимыми мелочами. Мужчина вел машину аккуратно, осторожно объезжая кочки и Соня не смогла не улыбнуться от того, с каким сосредоточенными вниманием Семен соблюдает все правила.

Семену было около шестидесяти. При этом он был из того типа людей, чей возраст трудно определить на глаз. Фигура Семена была крепка, и наработанные мышцы виднелись под наглухо застигнутой голубой рубашкой. Но при этом округлое лицо мужчины избороздили тонкие морщины, и Соня подозревала, что каждая эта черточка появилась в следствие пережитых трудностей и препятствии.

Семён был неизменно вежлив с Соней все эти дни, и они успели даже наладить что-то наподобие легких приятельских отношений. Семен приносил Соне заваренный травяной чай с лимоном и щепоткой ванили, горячий обед из соседнего ресторана, который за разговором с мужчиной Соня не замечала, как проглатывала. А иногда, проснувшись среди ночи на соседней с Милой кушетке, Соня обнаруживала, что ее плечи укрыты простыней. Так как представить Жаната за таким занятием было подобно тому, как если бы с неба на землю спустились драконы, Соня была уверена, что именно заботливые заскорузлые руки пожилого мужчины укрывают ее, когда она забывается тревожным сном.

И именно беседы со спокойным, разъяснительным Семеном приносили в душу Сони что-то наподобие покоя. Хотя Соня все еще словно находилась меж двух миров, где-то посередине между Лос-Анджелесским океаном и больничной палатой, и состояние ее вряд ли можно называть выше удовлетворительного, все же Соня была благодарна Семену за его аккуратную поддержку и временное забытье, что приносили их спокойные беседы.

— Семен Семеныч, как думаете, может пусть пыхнет разок, да отпустит, а? — проворчала Соня. Семен вскинул округлые брови, не отвлекаясь от дороги.

— Не понял. Чем пыхнет?

— Ну как чем? Машкой разумеется, — пожала плечом Соня и заметила, как умилительно покраснели кончики ушей мужчины.

— Вы что же это, Софья, надумали Жанату Алиевичу это…девушку привести?

Соня от неожиданности расхохоталась. Громко и звонко. Сама от себя не ожидая такой реакции, Соня словно со стороны слышала этот переливчатый звук, который был так непривычен для слуха. Соне казалось, что она не смеялась уже много-много лет. Хотя нет, постойте-ка. Всего-то пару недель назад от шутливой щекотки Димы, у него в квартире, Соня заходилась от смеха и умоляла любимого остановить пытку… Вот глупая…

— Конечно, я не собираюсь водить ему девок! — отрезала Соня. — Милка мне нос с корнями вырвет за подобные шалости.

— Мила не производит впечатление девушки, которая способна на такие поступки, — добродушно улыбнулся Семен, а Соня хмыкнула:

— Вы еще Милку нашу не знаете.

Семен помолчал, чуть погрустнел и сказал:

— А знаете, у меня была дочь, которой в этом году исполнилось бы столько же, сколько и Миле.

Соня замерла. Потому что именно по этому грустному тону в голосе и сжатым челюстям Семена вдруг поняла причину каждой морщинки, что сейчас прорезались еще четче на лице мужчины.

— Как ее имя? — осторожно спросила Соня, словно ступая по минному полю.

— Мали, — слегка улыбнулся Семен, словно даже произнесенное вслух имя давало ему возможность обрести какую-то невидимую связь с дочерью. Затем Семен продолжил глухим голосом: — Она погибла во время аварии.

— Семен Семеныч, — выдохнула Соня, и сжала в ладони широкую крепкую кисть, которая лежала на рычаге переключения скорости. — Мне так жаль.

— Это случилось шестнадцать лет назад. Жаль, что время не все раны может залечить, — покачал головой Семен. — Поэтому я…симпатизирую Миле. И очень сожалею, что не успел сказать ей об этом до…трагедии.

— Вот дела-а-а! Вы что же это, всем скопом решили оплакать Милу? Что Жанат ходит, как призрак. Что вы такие слова говорите. Имейте в виду, мне одной не потянуть вас обоих! — отрезала Соня.

— Ладно, Софья, вы на нас не серчайте. Жанат…он вообще изменился с тех пор, как встретил Милу, — улыбнулся Семен. — Я его никогда таким не видел, хотя мы работаем бок о бок почти пятнадцать лет.

— А как они с Милой познакомились? — полюбопытствовала Соня.

— Простите, Софья, но пусть лучше Мила сама вам обо всем расскажет. Я всех тонкостей не знаю, не буду сбивать интригу, — ответил Семен серьезным тоном, но при этом быстрая усмешка проскользнула по узким губам.

— А вот это уже лучше. Мила сама обязательно мне все расскажет, до каждой пошлой подробности. А не захочет, так я клещами из нее все вытащу!

— Не сомневаюсь, — тихо засмеялся Семен.

— А вы, Семен, сами расскажете Миле, как она вам дорога, когда она проснется.

— Ох, не так уж я силен в словах, знаете ли. Кстати, так на счет какой такой «маши» вы говорили, Софья?

— А-а-а, так это ж травка.

— Травка?! — округлил глаза Семен и слегка вильнул рулем, чуть не заезжая на тротуар.

— Ну да. Пусть вскурнет наш Жанат Алиевич, глядишь, релакс словит, и мы вместе с ним.

Семен сильнее вцепился в руль.

— Ну, так что? — шепотом спросила Соня, умиляясь смущению мужчины. — Есть каналы?

— Какие каналы? — спросил Семён, не отрывая взгляда от дороги.

— Ну, косячок достанете? Дыхнёт да отпустит, глядишь.