— Ну, папашке моему вообще было плевать еще с роддома, где я, что я, — хмыкнула Соня, скрывая внезапную грусть за деланным безразличием. Но, конечно же, такого человека, как Дима, не проведешь дешевой маской и ложно-беспечным тоном.

— Это ты сейчас так думаешь? Или думала, когда училась в интернате? — тихо спросил внимательный Дима. А Соня не нашлась ответом. Она так давно не вспоминала отца, и не задумывалась о его судьбе, как и он о ее, что Арнольд Иванович стал каким-то размытым абстрактным понятием. Имени отца даже не было в ее паспорте.

А лишь мелькало в отчестве, которое так любил произносить Дима.

— Честно, не задумывалась, — пробормотала Соня. Затем покачала головой, словно смахивая неприятные мысли, и продолжила: — Ну, вряд ли бы обрадовался, узнай он, что я курю. Но не думаю, что сильно опечалился бы. Ну вот вы, стали бы ругать Сережу, если, не дай боже, узнали о нем такое?

— Если б я узнал, что Серега увлекается чем-то подобным, ему бы это с рук не сошло, — жестко проговорил Дима. А Соня улыбнулась:

— Ну, во-первых, Сережа умница и у него есть голова на плечах. А во-вторых, мой отец был далеко не таким прекрасным отцом, как вы.

Соня прижала пальцы в дрожащим губам и распахнутыми глазами смотрел на Диму. А он сперва широко улыбнулся, затем прижал пальцы к вискам, прикрыл глаза и чуть нахмурил брови.

— Дмитрий… — начала было смущенная Соня, как Дима серьезным тоном прервал ее, не открывая глаз:

— Подожди, подожди. Такое важное событие — первый комплимент от Климовой Софьи Арнольдовны! Я должен запомнить этот момент и запечатлеть в памяти. Эх, надо было включать запись перед началом разговора, — досадливо поморщился Дима, и Соня звонко рассмеялась.

— Ну, хватит вам ерничать, — проворчала раскрасневшаяся Соня. Дима открыл глаза и подмигнул ей. А Соня, пытаясь скрыть свою неловкость, тихонько засмеялась: — Да ладно вам, Дмитрий Алексеевич, так меня отчитываете, словно сами были ангелочком с крылышками.

— Дни молодости были еще те-е-е, — протянул Дима, усмехаясь. — Мы с Ромкой были такие хулиганы!

— Да, Вероника Степановна рассказывала, какие вы были драчуны, — засмеялась Соня.

А Дима вдруг с какой-то отчаянностью улыбнулся.

— Поэтому я не хочу, чтоб Серега повторил мои ошибки.

За тихим голосом слышалось какая-то глухая тоска, запрятанная в самые непроглядные глубины души этого мужчины. Глаза Димы уставились сквозь экран мимо Сони, словно погружаясь в кадры прошлой жизни и заново переживая сложные моменты.

А Соня, слишком жадная и не желающая допускать в этот тихий открытый разговор кого-либо, кроме них двоих, весело проговорила:

— В любом случае, вы не переживайте. Сережу я подобным вещам учить не буду.

Дима вновь вернулся сюда, в этот момент, в ее экран, глядя ей в глаза глубоким пронзительным взглядом, и серьёзно проговорил:

— Я знаю это, Софья. Если бы я не был уверен в твоем искреннем отношении к Сергею, думаешь, я бы подпустил тебя к нему?

— Ну-у-у, — промямлила Соня. — Вы составили обо мне не слишком лестное представление, как о личности…

— Я ошибался, очень ошибался, — перебил ее Дима твердым голосом. — Я вижу, как ты обращаешься с Сергеем, вижу его отношение к тебе. И знаю, что кроме меня, мало кто так сильно его любит, как ты. Ну и Алена, конечно, — глухо и тихо закончил Дима. Соня уставилась на мелкие кристаллики сахара на клеенке, вдавила их подушечкой пальцев и непроизвольно слизала сладость языком.

Наступило молчание.

— А теперь, — тихо проговорил Дима, — Софья…

Дима замолчал, а Соня вскинула голову. Ее тело, словно чувствуя мужчину сквозь расстояние и современные технологии, напряглось и застыло в предвкушении от хриплого будоражащего голоса.

— Что…теперь?

— О второй части уговора.

— Какого еще уговора, Дмитрий Алексеевич! — залепетала Соня. — Я не пониманию… Мы с вами ни о чем не договаривались! Кстати, так же мы не договаривались о занятиях для Сережи, а вы так некрасиво меня подловили! — пыталась перевести разговор Соня, с укоризной нахмурив брови.

— Софья, я всегда добиваюсь своего, — просто ответил Дима. И в этом легком тоне звучала такая спокойная непоколебимая уверенность, что Соня не нашлась, что ответить. — А ты что, жалеешь?

— Нет, конечно! Но все же, это было нечестно…

— На войне и в учении все средства хороши, — ухмыльнулся Дима, возвращая Соне ее же слова, сказанные при их первой встрече. Она растерялась, но лишь на секунду. Затем вздернула бровь и саркастично спросила:

— Я только одного не понимаю — на кой черт вы гоняли меня по всему городу поганой метлой, а потом так старались устроить на работу? А сейчас и вовсе взяли репетитором своему сыну?

Дима посмотрел на нее таким пронзительным взглядом, что Соня умолкла. Она увидела там, в чистом золоте глаз то, что Дима не сказал вслух. И, как бы странно это ни звучало, к Соне пришло внезапное понимание того, как все было на самом деле. Растерянные мелкие пазлы мозаики сложились стык к стыку, и перед внутренним взором Сони предстала полная картина произошедшего.

— Это была Алена? — тихо и спокойно спросила она.

— Не важно, — бросил Дима.

«Важно, очень важно», прошелестело в душе Сони. Как она могла так обмануться? Неужели она поверила в то, что Дима, с его порывистостью, резкостью и полной свободой слов и поступков, был способен на грязные игры за ее спиной? Неужели Соня была так ослеплена усталостью, обидой, злостью на этого человека, что не разглядела за этой стальной броней честное справедливое нутро?

Хотя Соня понимала, что не имеет никакого права на чувства к Диме, после понимания того, что он не вставлял ей палки в колеса, в груди появилось ощущение, словно ее отогрели после долгой зимней стужи, которая заморозила ее сердце.

— Закроем эту тему, Софья, — тихо сказал Дима чуть уставшим голосом.

Соня повела плечом, хотя желание извиниться за свои ужасные мысли о Диме буквально жгло язык. А Дима, как всегда, закрыл эту тему так, что она больше и не вспомнилась между ними.

— Вернемся к уговору. Я бы не настаивал на второй части, но раз уж ты сама меня переубеждаешь, то не смею отказаться, — сиплым голосом проговорил Дима. И его взгляд, горящий и полыхающий, опустился по дрожащим приоткрытым губам Сони, по шее и уткнулся ей в грудь таким пожирающим взглядом, что соски Сони вмиг собрались в горошины, а кожа вокруг ореола покрылась мелкими мурашками.

Соня проследила за горящим взглядом Димы и …

О-о-о н-н-не-е-ет!

Пока она тут молола языком, поясок халата на талии распустился, и легкая ткань распахнулась на груди, и теперь сквозь просвет между полами халата виднелась узкая светлая ложбинка, которая между золотистой кожей грудей смотрелась как тонкая невесомая полоска сладкого запретного кокса. И взгляд Димы на этой полоске был такой голодный, какой бывает у наркомана, которого скручивает от ломки, и который тянет руку к заветной греховной дозе.

Соня только хотела скрестить руки на груди, как послышался глухой голос Димы:

— Опусти руки.

Опять и снова разум Сони опасливо отступил назад и ушел в тень, а вперед томной тягучей поступью выступили похоть и возбуждение. Поэтому Соня замерла на месте, опершись ладонями о стул, и прижимая локти к бокам.

— Выпрямись, — хрипло приказал Дима. Дыша часто, прерывисто и горячо, Соня выпрямила напряженные мышцы спины, и полы халата распахнулись еще шире, показывая края округлых выпуклых грудей. Глаза Димы за потяжелевшими веками теперь стали словно раскалённый янтарь. Не отрывая от нее темного дьявольского взгляда, Дима зубами обхватил пробку бутылки и откупорил ее, от чего мышцы на шее напряглись, а вены проступили четче. Соски Сони зазвенели от возбуждения, остро реагируя на такой чисто мужской жест, и уже торчали вперед, нагло и бесстыже оттопыривая ткань. Заметив это, Дима прищурил глаза и со свистом выпустил воздух. Плеснул виски в бокал и сделал глоток.

Тело Сони казалось расплавленным под этим открытым собственническим разглядыванием. Здравый смысл испарился от жара, поднимающийся в теле, а возбуждение разгоняло кровь похлеще любого энерджайзера. Дима гладил гладкие грани бокала, разглядывая полуобнаженное тело Сони, и ей казалось, что этими же пальцами он проводит по ее ложбинке, собирая выступившие бисеринки пота, спускается ниже по напряженному животу. Вот его палец остановился у края полоски между ее половых губ, и Соня тихо застонала. Дима вторил ей глухим стоном, за раз опустошил бокал и вытер губы тыльной стороной кисти. Соня ощущала, как чувствительные тонкие стенки влагалища непроизвольно сжимаются, словно обхватывают жаркими тугими складками стальной разгоряченный член, впуская в себя глубже и глубже, поддаваясь натиску огромного тяжелого органа. Соня свела ноги вместе теснее, пытаясь унять эту пульсирующую вибрацию и чувствуя, как половые губы увлажнились от ее собственной влаги.