Костя смотрит на меня с радостным удивлением.

— Да, вы приезжали тем летом на свадьбу тети Лены. Что ты вспомнила?

Я улыбаюсь, не скрывая иронии.

— Не поверишь, но никаких мировых тайн. Просто дедушка говорил, что наш долг — сохранить семейное наследие и что дела семьи перейдут к нам, когда мы вырастем, — я поднимаю взгляд к осеннему небу, затянутому серыми тучами. — Знаю, ничего нового, но даже такая мелочь для меня важна.

Чтобы быстрее прийти в себя, я закуриваю, и Костя следует моему примеру. Мы идем в молчании; видно, что парень крепко о чем-то задумался, но он озвучивает свои мысли лишь тогда, когда мы отправляем окурки в урну перед воротами кладбища.

— Это не мелочь, — Костя смотрит мне в глаза серьезно и внимательно. — Лучше запиши дословно всё, что запомнила из речи деда: говорят, за всю жизнь он и слова не произнес просто так.

— Но ведь вы с Ником слышали всё то же самое, да и Таля тоже, — я неуверенно пожимаю плечами. — Если бы в наставлениях дедушки было что-то действительно нужное, кроме поднятия семейного самосознания, то вы бы давно уже это поняли.

Костя качает головой.

— Нет, — блики от солнца, проглянувшего между туч, отражаются в серых глазах. — Вспомни, сколько нам было лет: думаешь, мы и правда вникали в то, что говорят? Ты хотя бы иногда слушала внимательно, так что такие воспоминания могут стать нашим шансом, — парень смотрит куда-то вдаль. — Знаешь, мне кажется, что твой дядя и мой папа до сих пор что-то недоговаривают.

Я выдавливаю из себя невеселую усмешку.

— Добро пожаловать в клуб параноиков. Меня это ощущение не покидает последние полгода, — я в шутку протягиваю Косте ладонь для рукопожатия. — Я постоянно чувствую, что моих знаний недостаточно, хотя половину сентября твой отец активно вводил меня в курс дела. Между прочим, теперь моя доля — действительно моя, и от меня ждут каких-то решений и действий, а я только и знаю, что ничего не знаю, — хочется курить еще, но я стараюсь подавить это желание и направляюсь к машине.

Неожиданно меня дергают назад, и я теряю равновесие, но сразу же оказываюсь в кольце сильных рук.

— Спасибо, что поделилась, — тихо говорит Костя. — Ты главное не бойся, я помогу, — добавляет он совсем шепотом.

Я прикрываю глаза и доверчиво жмусь ближе.

Вторая половина октября встречает нас не только дождливой погодой, но и новыми заботами. В ближайший понедельник я возвращаюсь в школу: в жизни бы не подумала, что когда-нибудь буду приходить в это место, чтобы хоть немного развеяться.

Костя сдержал свое слово и действительно начал мне помогать. Объем информации был настолько велик, что не грех бы завести для нее конспект, но было нельзя: записи могли попасть в чужие руки. Все самые важные сведения приходилось зубрить на память, ведь в нужный момент под рукой не окажется семейного архива, а соображать надо будет очень быстро. Как бы смешно это ни звучало, но я и правда рванула в школу, не дожидаясь окончания своего липового больничного: после напряженного вникания в дела мне и уроки сойдут за отдых.

Вполне логично, что после почти месячного отсутствия никто из учителей и не подумал вызывать меня к доске, но, как ни странно, надо мной не измывался даже Ник, хотя от него следовало бы ожидать чего-то подобного: дома мы до сих пор не разговаривали. В школе же он старательно игнорировал меня и на уроках, и на классном часу, как будто меня и вовсе не существовало, и это начинало напрягать: зная брата, такое было вообще не в его характере.

— Смотри-ка, держит обещание, — ехидно ухмыляется Таля, едва мы переступаем порог кабинета английского, направляясь в столовую. — Хотя я не удивлюсь, если Ник использует ваши с Костей фотки вместо мишени, когда хочет поупражняться в стрельбе.

Обещание? Какое обещание? Твою ж налево, у нас ведь был уговор.

— Черт, — простонала я, как обычно, невыспавшаяся. — Теперь ведь и правда придется делать этот дурацкий Хэллоуин, будь он неладен, — не удержавшись, я зеваю.

— Что, Костик не дает спать по ночам? — сестра игриво подмигивает.

— Что-то вроде того, — я выдавливаю из себя кривую улыбку. — Заставляет сутки напролет штудировать семейные архивы, — я угрюмо шмыгаю носом. — С другой стороны, я и правда начинаю понемногу что-то понимать.

От смеха Талю практически сгибает пополам.

— То-то я смотрю, что из твоей комнаты никогда не слышно ничего, кроме мата, — подруга пытается успокоиться, но пока безуспешно. — На вашем месте я бы ловила каждый момент: если что, бабушка возвращается послезавтра, — напоминает она.

Пожалуйста, только не это. Конечно, я соскучилась по бабуле и по нашим вечерним посиделкам втроем с Талей, но как мы, черт возьми, объясним ей то, что происходит в нашем доме? Мне не очень хотелось по первому же зову каждый раз ехать к черту на кулички, в какие-то дальние дали аж за Алтуфьево, а других штаб-квартир или подобных мест у нас не было. Дома дяди и Леонида Викторовича отпадали сразу: если бы такой вариант был доступен, то его бы давно уже использовали. Ник живет, как и я, у бабушки, а Костя… Точно, у Кости ведь есть целый дом, да еще и не с самой плохой локацией: надо поговорить с ним на эту тему, и, если парень согласится, перенести условное место сбора к нему.

В жизни бы не подумала, что настанет момент, когда вне дома будет ночевать не Таля, а наоборот, я, а сестра будет прикрывать меня перед бабушкой, но сейчас всё к этому и идет: последние полторы недели Костя успешно жил у нас, и я так к этому привыкла, что вряд ли теперь смогу спокойно заснуть без этого теплого человека рядом.

Интересно, что Ник с дядей собирались делать, если бы бабушка вернулась раньше, чем меня бы вызволили? Снова наплели бы ей, что я в Лондоне по какой-нибудь надуманной причине, или изобрели бы что-то поинтереснее? В конце концов, бабушка — умная женщина, и сразу бы заподозрила, что что-то не так. Не проще ли было бы рассказать ей правду?

Между прочим, это звучало как действительно хорошая идея, которая моментально облегчила бы всем жизнь. Пожалуй, именно так я и сделаю, как только бабуля приедет.

Через два дня я встречаю ее на пороге с, пожалуй, чересчур навязчивой улыбкой: только бы она ни о чем не догадалась. К примеру, Димас, последнее время обитавший в бабушкиной комнате, покинул этот дом всего полчаса назад. На время он поселился у Люси и Паши, поскольку ему пока лучше было не оставаться одному, хотя Таля была готова самоотверженно ездить к нему каждый день и делать перевязки. Мне казалось, дело совсем не в этом — Дима уже справился бы и сам — просто в его квартире всё слишком напоминало о Зое.

О том, что Бродяга, на долгие прогулки с которым у меня почти не осталось времени, перевернул вверх дном все огороды, тоже лучше было умолчать. Как сказать про Костю, я и вовсе была без понятия.

Получилось так, что парень при всем желании не мог вернуться к себе домой: его жилище взорвали спустя пару часов после того, как Костя подверг той же участи загородный дом Елисеева. Собственно, если бы с бабушкой об этом говорил Ник, придумав какую-нибудь убедительную легенду, было бы еще ничего — это ведь его лучший друг — но из моих уст фраза наподобие «Это Костя, и он будет жить с нами» звучала бы слишком однозначно.

Все вокруг такие жизнерадостные, что бабушка и правда начинает что-то подозревать, и я, чуть не уронив на пол тяжелый заварник, выдаю первое, что приходит в голову:

— Бабуль, а можно Костя пока поживет у нас?

Пока бабушка пытается осознать услышанное, Ник, издав какой-то непонятный булькающий звук, смотрит на меня страшными глазами и спешит объяснить:

— Да-а, — он тянет «а» непозволительно долго, но всё же успевает придумать: — просто у него сейчас ремонт.

По бабушкиному взгляду видно, что она не верит ни единому слову: слишком уж хорошо она нас знает — но разрешает и даже не задает вопросов, видимо, не желая сподвигать нас на еще большее вранье. Всё-таки святые люди — бабушки.

Я пытаюсь понять, в какой именно момент мое решительное намерение признаться бабуле во всём перешло в панические старания сделать так, чтобы она ни о чем не узнала — может, как раз для нее будет безопаснее оставаться в неведении? Наш дом — не самое спокойное место; мы-то все готовы к рискам и знаем, как всё может для нас закончиться, но бабушку никто, собственно, не спросил, и лучше бы увезти ее подальше, чтобы уберечь в случае чего. Думать о таком случае отчаянно не хотелось, да и тогда придется всё рассказать бабуле; неужели и правда нет других вариантов?