Перед глазами встает образ Зои, какой я ее запомнила, и приходится часто-часто моргать, чтобы не дать волю слезам.

То, что произойдет дальше, я каким-то шестым чувством знаю за секунду до, и если мы обе переживем сегодняшний день, мысленно обещаю поставить свечку в церкви. Я не знаю, во что верит Таля — мне кажется, что во все и во всех, — но уверена, она ко мне присоединится.

Я успеваю столкнуть ее на пол и броситься следом, инстинктивно прикрывая голову. Все не зря, потому что ровно в этот момент над нами свистит пуля.

Несколько мгновений кажутся вечностью, и, осторожно приподнимаясь, я вижу и пробитое оконное стекло, и саму пулю, застрявшую в противоположной стене. Не высовываясь выше подоконника, я догадываюсь проползти между партами и задвинуть жалюзи: если вздумают стрелять еще, придется наугад. Повезло, что на этой перемене обед, и одноклассники еще в столовой, как и учительница.

Сестра тяжело дышит, и я пока не трогаю ее, даю прийти в себя, панически придумывая, что делать. Первым делом достаю из стены пулю и убираю ее в карман джинс, за неимением перчаток используя тряпку для доски. Затем, не до конца осознавая, что творю, несколько раз с силой бью ногой по батарее, жалея, что в классе истории нет ничего, что помогло бы ее сорвать. Когда все получается и потертый линолеум начинает заливать горячая вода, я хватаю Талю за руку, забираю наши сумки и тащу сестру за собой подальше отсюда. Звонок через пять минут.

Вдох.

— Сейчас ты находишь одноклассников, историчку, кого угодно, — сосредоточенно диктую сочиняемую на ходу инструкцию. — Говоришь, что в классе сорвана батарея, и нужно пойти в другой. Можно в наш английский, там все равно сейчас никого не должно быть, — во рту пересыхает, но я стараюсь не обращать внимания. — Если историчка отпустит с урока — гони всех убирать наш кабинет, запри в гардеробе — что угодно делай, лишь бы до звонка никто не свалил. Увидимся, — я хочу продолжить, но вдруг замолкаю, потому что дальше сказать мне нечего, — увидимся.

Выдох.

Сначала Таля послушно кивает, будто на автомате, но сразу после этого приходит в себя.

— А ты?

Незачем ей знать, лучше пусть не переживает, но для подстраховки нужно, чтобы передала хоть кому-нибудь, кто поможет.

— А я уведу их от школы, — отвожу взгляд, не в силах посмотреть на сестру. — Нельзя, чтобы здесь кто-то пострадал.

Сначала мне кажется, что Таля заплачет, но в ее глазах — только холодная решимость.

— Возьми мой телефон на всякий, — она протягивает мобильник мне. — Я запомнила номер охраны, попрошу у кого-нибудь позвонить, чтобы ехали быстрее.

В следующую секунду мы душим друг друга в объятиях — настолько крепких, на какие только способны.

— Увидимся, — повторяю снова, коротко улыбнувшись уголком рта.

Направляясь к запасному выходу, который всегда открыт, я лихорадочно соображаю, как повысить свои шансы на выживание. Вероятность, что я все-таки нужна им живой, — пятьдесят на пятьдесят. В этом случае меня просто будут ловить, максимум ранят — не смертельно, только чтобы задержать. Захотят убить — я ничего не смогу поделать, и если бы я только могла представить такое, то надела бы еще и бронежилет, но кому в здравом уме придет в голову идти в бронике в чертову школу? Я и пистолет-то взяла только для перестраховки, и сейчас он приятной тяжестью давит на ребра, вселяя хоть какую-то надежду.

Пальто я специально не надевала сейчас, чтобы не мешалось, длинное. Конечно, мне уже приходилось убегать вот так, уповая лишь на то, что ноги не подведут, но моим преследователем был привыкший к сидячей работе офисный охранник. С тех пор я тренировалась, и стала быстрее и выносливее, но эти ребята, которые караулят за школьными воротами, явно хорошо подготовлены. Даже если петлять по дворам, чтобы они бросили машину и догоняли меня на своих двоих, если даже пытаться их запутать через крыши, то долго это не протянется, а ведь нужно увести их как можно дальше.

Собираясь с мыслями, я потуже затягиваю шнурки на берцах. Отстреливаться на бегу или найти для этого укрытие — ладно, ничего, но меня ведь попытаются схватить сразу же, как я ступлю за ограду, и догонят в ближайшем же дворе. Хорошо бы Таля уже сообщила нашим, чтобы следовали за маячком в ее мобильнике: так меня хотя бы найдут и перехватят по пути. По-хорошему, в машине тоже должен быть локатор, она ведь наша, но его могли уничтожить или просто отключить.

Глубоко вдохнув, я открываю дверь черного хода. Нужно уйти подальше от школы, проползти хоть какими кустами, а потом выйти к ним с другой стороны, издалека. Не факт, что эти двое вообще вернулись на парковку: они могут прятаться в клумбах или обходить территорию школы, и тогда мой придуманный на коленке план полетит к чертям.

Но я, пригибаясь, обогнула уже половину здания, а никого не встретила. И тут мне на глаза попалась стоянка для велосипедов.

Новая идея кажется гениальной. Некоторые энтузиасты перешли на колеса, как только сошел снег, и у меня вырисовывался небольшой выбор транспорта. Даже не все велики пристегнуты, кто так делает? Хотя сейчас я безумно благодарна этим ребятам. Решив не тратить время, я останавливаюсь на первом же велике, который беспрепятственно выезжает из парковочного каркаса.

Велосипед — это то, что надо. На машине не поиграть в догонялки по дворам, и за мной побегут пешком, но какой человек, даже самый натренированный, способен догнать велик? Могут прострелить колесо, но риски есть всегда, а могут ведь и не попасть. От меня и требуется-то всего немного ловкости и щепотка хитрости.

Перекинув ногу через раму, я отталкиваюсь от земли. Сразу же меня захватывает чувство легкости, как будто в полете, и ветер по-особенному шумит в ушах. Это чувство невозможно спутать ни с каким другим, и сразу несколько воспоминаний картинками мелькают перед глазами. Вот дедушка рассказывает, что в этом нет ничего сложного, и ездить на велосипеде умеют все, вообще все, и даже Таля научилась еще прошлым летом. Вот Ник и Костя с двух сторон придерживают меня, чтобы научить держать равновесие. Потом они разгоняются посильнее и отталкивают велосипед вперед — и я впервые чувствую, каково это — кататься на велике, и мир в моем понимании безвозвратно меняется в лучшую сторону.

Конечно, ловили меня потом по всему району, потому что я не знала, как тормозить, вот и ездила дальше, пока меня ребята меня не нашли и не остановили. Влетело тогда вроде бы всем троим, но только от бабушки — мы заставили ее волноваться. Дедушка, кажется, был всем доволен.

Откладывая воспоминания до лучших времен, чтобы не мешали сейчас, я кручу педали и выруливаю со школьного двора через боковую калитку, которая на этот раз открыта, но издалека ее не рассмотреть за деревьями. Можно объехать вокруг домов и показаться поджидающим меня головорезам совсем издалека, с другого конца переулка. Дальше они погонятся за мной, а дальше… А дальше я придумаю что-нибудь еще, но все же надеюсь, что помощь успеет прийти вовремя.

Сначала все идет по плану: двое мужчин, завидев меня, бросаются наперерез, наискосок через детскую площадку, но я набираю скорость. Оглядываться назад я не рискую, чтобы не врезаться случайно в дерево или фонарный столб, но на всякий случай еду не по прямой, а стараюсь зигзагами: если вздумают стрелять, будет сложнее попасть в цель. Именно поэтому на поворотах я только набираю скорость, но в целом стараюсь не гнать совсем быстро: мне ведь не нужно, чтобы они решили, что меня совсем не догнать, и бросили это дело.