Я пытаюсь вспомнить, а когда мы с Костей вообще куда-то выбирались только вдвоем, не считая четырнадцатого февраля? Осенью мы любили заезжать после уроков в «Метрополь» или «Турандот», а зимой выбирали что-нибудь поближе к офису, чтобы не тратить на обед много времени. Наверное, романтики из нас так себе, раз даже в рестораны мы всегда ходили исключительно поесть и дальше отправиться по делам.

Под конец парень предлагает даже поход по барам — всем, какие глаза выцепят, — и вопросительно смотрит на меня в ожидании.

— Приглашаешь меня на свидание? — делаю вид, что задумалась, хотя и так понятно, что я пойду куда угодно, лишь бы с ним. — Если да, то это будет наше второе.

С его губ срывается нервный смешок, а улыбка выходит до невозможности неловкой.

— И все у нас не как у людей, — отводит взгляд, но тут же возвращает обратно. — Получается, что так. Приглашаю тебя на второе свидание.

Конечно же, я соглашаюсь, но само предложение в контексте наших отношений звучит неимоверно смешно, и мы не можем успокоиться еще минут пять. Он такой теплый и такой родной, что иногда мне кажется, будто мы женаты уже лет десять, не меньше, хотя на деле заново знакомы чуть меньше года, а встречаемся где-то пять месяцев или около того — я не вела счета. Если так подумать, никто даже не предлагал никому встречаться, просто… Просто мы решили, что мы вместе, и все прочие условности утратили свою значимость и стали неважными. Получается, действительно все у нас не как у людей, и это вызывает теперь только новый приступ хохота.

Весна, совсем недавно вступившая в свои права, сама по себе уже была похожа на какой-то приступ: хотелось петь и танцевать, и все давалось легко, и любые проблемы казались несерьезными: так, мелкие неурядицы. Именно поэтому ночной звонок на мобильный прозвучал как гром среди ясного неба.

Сонная, я не сразу разобрала, что к чему: уже утро? Но часы показывали три пятнадцать, и после недолгого мыслительного процесса меня словно окатили ледяной водой: это не будильник.

Еще какое-то время я просто пялилась в экран, пытаясь разобрать, что к чему. Чутье навязчиво подсказывало, что ночные звонки — плохой знак. Зачем будить кого-то в такое время, если все в порядке? Подсчеты проносились в уме с немыслимой скоростью, оправдывая четверку по математике. У меня мог вылететь из головы созвон по китайской контрабанде, но поезд должен был сейчас находиться где-то под Екатеринбургом, это плюс два часа от московского времени — выходит, там сейчас четверть шестого. Нет, в здравом уме такое никто бы планировать не стал.

Вызов продолжается, и я, морально приготовившись к худшему, но все еще не теряя надежды на простое недоразумение, нажимаю «ответить».

Спустя десять минут на ногах вся семья. Ник, уже одетый, ждет под дверью спальни, нетерпеливо и нервно постукивая ногой, пока я пытаюсь попасть ногами в джинсы. Чтобы ускорить процесс, Костя бросает мне первую попавшуюся кофту из шкафа, которую я ожидаемо не успеваю словить, но тут же охотно надеваю, не разбираясь, что за она: сейчас не до шмоток. Таля вылазит в коридор одновременно с нами, зевает, посильнее запахивая пушистый розовый халат. За ее спиной маячит взъерошенный Димас.

— Что случилось?

— На наш состав напали, — мгновенно отзывается Костя.

— Кто? — со страшными глазами спрашивает Таля, видимо, не допоняв спросонья.

— Как будто много вариантов, — раздраженно-ворчливо бросает Ник.

Не похоже, чтобы Елисеева привлекали магнолии или эндемичные для одного маленького острова гекконы, но помимо них мы везли золотые слитки и оружие. Это мог бы быть Чалов — отплатить за склад — но мы держались вне подозрений. Да и если бы его люди выехали за пределы области, нам бы сообщили об этом сразу: слежка за всеми союзниками и партнерами Елисеева ведется круглые сутки, даже за Дайнеко с Кудрявцевым, которых мы уже причислили к выбывшим. Черт.

Оставался дурацкий Собачкин, который как раз уже хотел переманить китайцев к себе. Он мог бы попытаться перехватить наш груз, но мне слабо представлялось, как это возможно сделать в условиях движущегося поезда, полного вооруженных бойцов, готовых в любую минуту дать отпор.

Но с Собачкиным было покончено — я сверяю часы — чуть больше двенадцати часов назад. Неужели Гордеев оказался сволочью и соврал? Нет, он не стал бы: Александр Васильевич с первых же секунд знакомства не вызывал у меня ничего, кроме трепетного уважения, а интуиция меня редко подводила, разве что с Яной Яхонтовой, хотя она с самого начала показалась мне странной.

Наверное, звонить Гордееву посреди ночи — не лучшая идея, но разъяснить волнующий момент необходимо прямо сейчас, иначе может быть непоправимо поздно. Взяв телефон в руки, я сразу едва не роняю его от неожиданности: мобильник снова разрывает тишину тяжелой мелодией моего рингтона.

Гордеев звонит мне сам.

— Джина Александровна, — после бабушкиных рассказов о том, как Гордеев когда-то приезжал в гости и нянчил меня на руках, официальное обращение из его уст режет слух. — Мне только что доложили…

Ничего принципиально нового он сообщить не может — за исключением того, что Синицын, оказывается, тайно покинул Петербург еще позавчера утром. Подавив желание высказать, какой же у Гордеева и правда бардак там сейчас, раз он узнает о таких вещах только спустя два дня, я сдержанно благодарю его за информацию, принимаю полуформальное извинение и кладу трубку. Что ж, он хотя бы ни в чем не виноват.

Нам всем необходима ясность ума, и я первая шагаю к лестнице. Чтобы сделать на всех кофе, одной кофеварки точно будет мало, и спустившись на кухню, я первым делом ставлю на плиту две большие турки. Костя сразу отгоняет меня от них подальше: он всегда любил варить кофе сам и по возможности старался никого к этому занятию не подпускать.

Прошло уже полчаса, а счет идет на минуты, хотя сидя в Москве, мы вряд ли можем предпринять что-то действенное. Пол-литровая кружка крепкого дымящегося напитка бодрит едва ли сильнее, чем плохие новости в три часа ночи, но помогает сконцентрироваться на решении проблемы.

Пока что выход намечается только один.

— Надо лететь. Я уже взял билеты на самолет, — Ник, занявший за столом место между Димой и Костей, крепко хлопает обоих по спине. — Наши уже собираются, и нам бы поторопиться.

— Не получится, — возражает Костя. — Вооруженную толпу в аэропорт не пустят.

— Мы частной авиакомпанией, — парирует Ник. — Они как раз занимаются такими случаями.

— Мы их не знаем, — Жилинский продолжает стоять на своем. — Ни одной гарантии добраться живыми. Это может быть подстава или провокация.

— Ну прости, что не случилось личного самолета под рукой! — взрывается брат. — На машине почти сутки езды, мы потеряем людей и товар.

Дима долго и очень сосредоточенно молчит, не отрываясь от своего планшета.

— С учетом всех проездов, на самолете мы будем в Екатеринбурге минимум через пять часов, — он наконец подает голос, не прекращая тыкать пальцами в экран. — За это время всех и так перестреляют.