Это звучит так сурово, что мне хочется рассмеяться, пока я наперегонки с Артемом перепрыгиваю заново замерзшие после коротенькой оттепели лужи. Когда он успел одеться, я не заметила — наверное, пока я забирала из гардероба куртки павших во имя искусства. Я бы и не вспомнила про свое пальто, но после Костиных слов мне вдруг резко стало холодно; как я сразу не почувствовала?
На лестнице, растирая заледеневшие руки, я слушаю, как Артем ломал дверь в медицинский кабинет, чтобы добыть носилки, и как выходивший в это время в туалет Макс ему помог. Если честно, я бы до такого не додумалась, хотя в критические моменты в мою бедовую голову приходили и более сумасбродные идеи.
Мы возвращаемся в актовый зал как раз к возобновлению репетиции: педагог-организатор, чье имя я так и не выучила за год, еще причитает, что целого танца теперь не будет, но уже смотрит финальный прогон остальных номеров.
— Стоп, стоп, стоп! — надрывно кричит она после песни от первоклашек. — Где ведущие?
— В травмпункте, — слышится из-за кулис.
С моих губ срывается нервный смешок: можно было сразу догадаться, что наша вездесущая Милана Столетова не ограничила свое участие одним танцем. Понаблюдав с минуту, мы находим Талю и Макса и уже собираемся уходить вчетвером, но слышим за спинами властный окрик.
— Невовремя мы вернулись, — тихо произносит Артем. — Почему ты не ушла с нами сразу? — спрашивает у Тали.
— Объясняла Дарье Владимировне, что тут случилось, — шипит сестра. — Ребята как всегда все перепутали. Она вообще ни о чем не знала, Милана сама собрала всех заранее, хотела сделать сюрприз.
— Сделала так сделала, — ворчу я.
Педагог-организатор стремительно мчится к нам, зловеще цокая каблуками, и это не сулит ничего хорошего.
— Смольянинов, — она за руку выдергивает Артема вперед и пробегается по мне и Тале оценивающим взглядом, — Власенко, — подтягивает ее к себе, — будете ведущими.
— Нет, — почти беззвучно выдыхает сестра. — Извините, мы не можем.
— До концерта час, где я возьму других? — с ноткой упрека возмущается Дарья Владимировна. — Там ничего сложного, просто читать текст с бумажки.
Педагог-организатор, развернувшись, направляется к сцене и раздает новые указания выступающему танцевальному коллективу.
— Вот же влипли, — от досады Таля пинает ногой ни в чем не повинный стул. — Мы ведь собирались уйти пораньше и подготовиться к вечеру.
— Ничего, — заверяю я. — Концерт займет всего пару часов, так что сильных про… — я отчаянно пытаюсь вспомнить подходящее слово, чтобы не материться, когда в паре метров от нас педагог-организатор, но быстро сдаюсь, и продолжаю, понизив голос до шепота: — проебов по времени быть не должно.
Звенит звонок, и нужно идти на историю — хотя бы предупредить учителя о том, куда подевались несколько человек из класса. Пообещав Тале прийти сразу после урока, я собираюсь уходить, но Дарья Владимировна останавливает меня снова.
— Слушай, э-э-э, — она щелкает пальцами, пытаясь вспомнить мое имя.
— Снегирева Джина, — подсказываю ей, чтобы отделаться поскорее. Зато теперь мне точно не стыдно за то, что я не знала, как ее зовут.
— Точно, Снегирева, — кивает педагог-организатор. — Может, споешь песню? Нужно заменить сорвавшийся танец другим номером.
— Я не умею петь, — соврала я, не моргнув глазом. Кажется, прокатило. — Может, Макс…
Я оборачиваюсь на одноклассника, но его и след простыл: видимо, испугался, что его тоже как-нибудь припахают к участию в концерте. Уже в коридоре меня догоняет Таля и говорит, что лучше мне не оставаться, а уезжать сразу после урока: возникли неполадки со звуком, и начало может отложиться. Вздохнув тому, что остаюсь совсем одна, я обнимаю сестру на прощание и быстрым шагом приближаюсь к кабинету истории. По пути делаю звонок, чтобы вызвать машину: за полчаса должны успеть; урок только начался, но лучше пусть за мной приедут заранее. Я бы с радостью не тревожила никого и добралась бы сама, на метро или автобусе, но несмотря на то, что всей Елисеевской шайке пока не до нас, передвигаться в одиночку было все равно небезопасно.
Через сорок минут я выхожу из школы, даже не застегнув пальто: смысла нет, в машине должна быть печка. На ходу обматываю вокруг шеи шарф и поскорее запрыгиваю на заднее сиденье: на улице зарядил мокрый снег. Поздоровавшись с шофером Василием, который по стечению обстоятельств возил меня чаще остальных, пишу Тале смс-ку о том, что все хорошо, но удачи ей не желаю, помня старую как мир примету. В ответных сообщениях сестра строчит всевозможные указания от украшения стола до рассадки гостей — на случай, если сама задержится,
Чертыхнувшись, прошу Василия зарулить сперва в какой-нибудь хороший цветочный. Тале некогда подробно объяснять мне, что она придумала, и в понимании беспорядочного описания приходится полагаться на одну лишь интуицию. Сестра заверяет, что Дима в курсе, и можно просто спросить у него, но еще летом я убедилась, что по хозяйственной части наш Димас не очень большой специалист. Вообще-то, я хотела заехать в офис, раз Артем оказался занят в школе, но теперь приходится звонить Кеше и очень просить его захватить в особняк вместе с Костиной рабочей почтой и мою тоже.
Я никогда сильно не увлекалась декором, разве что в масштабах собственной комнаты, хотя было время, когда меня устраивал изъеденный молью матрас на полу, главным украшением в комнате считалась гитара, а наличие одеяла было и вовсе верхом блаженства. Прошлым летом, в заброшенном кем-то неизвестным и заново обжитом нами доме в Заречье, я не могла и представить, что когда-нибудь все обернется так, и я буду рассчитывать, сколько вазочек уместится на столе и какого цвета они должны быть, чтобы сочетаться и с посудой, и с цветами. Еще Таля говорила о свечах, но они точно должны быть молочно-белыми — то есть, совсем не теми белыми свечами, какие можно купить почти в каждом ларьке. Благо, рядом с цветочным есть магазин сувениров и товаров для дома.
Мне внезапно нравится идея украсить все в сдержанных бежево-коричневых тонах, но после долгой зимы душа просит ярких красок. Может, добавить голубых лент и что-нибудь жемчужное? В сочетании с белыми розами и ветками какой-то темной зелени, которую я выбрала в цветочном, должно получиться неплохо.
Было бы здорово заранее заказать цветочные композиции, а сейчас просто забрать готовые, но Таля хотела составить их сама, а теперь я трачу драгоценные мегабайты интернета на симке, чтобы прочитать, как это делается, и посмотреть хотя бы одно обучающее видео. Как хорошо, что есть только розы и зелень: с несколькими видами цветов я бы точно напортачила.
В особняке такая суета, что невозможно ничего разобрать. Дима ожидаемо не может мне помочь: он только недавно, ввиду острой необходимости, выучил назначение всех столовых приборов, но все еще не видит разницы между похожими на первый взгляд сервизами и комплектами вилок, и я выбираю практически наугад в надежде, что стол будет смотреться гармонично. Светлая скатерть в цвет роз, нежно-голубая дорожка — вручив все это добро нашей домработнице Вере, я отправляю ее сервировать стол. Контролировать горничных, пожалуй, нет необходимости: они всегда справляются прекрасно и понимают в уборке особняка к подобным приемам гораздо больше меня.
Наскоро составив небольшие букеты, я перевязываю вазочки так, чтобы жемчужина, нанизанная на тонкую ленту, оказалась в середине банта. Та же участь постигает и подсвечники; времени остается в обрез, и я едва успею сейчас уложить волосы, а нужно ведь и накраситься празднично, и выбрать наряд. Еще больше беспокоит то, что Костя все никак не едет, Таля и Артем не берут трубку, даже Ник — и тот куда-то запропастился.
Костя с Ником приезжают вместе; тогда же рядом припарковывается серебристая «Тойота» Кеши, и из нее выпрыгивает решительно настроенная Таля, а следом за ней — по-слоновьи спокойный Артем.
— У нас не больше часа, скоро и темнеть начнет, — почти панически заявляет сестра и, не дав даже спросить, как прошел концерт, улетучивается проверять готовность к вечеру.
