— Ни черта не поняли, но ребята продолжают работу, я скоро возвращаюсь к ним, нужно разобраться.

— Да ну нахрен, я с тобой, — Ник решительно поднимается из мягкого кресла, — если не успеем до утра, то езжайте завтра без нас, мы подтянемся.

Видно, как Тале хочется с ними, но у нас с ней есть целая тайна на двоих, которую еще нужно обсудить, поэтому я аккуратно накрываю ладонь сестры своей, напоминая: наши неотложные дела здесь. К тому же, и я, и она мало что смыслим в оружии, и то, что Нику с Димасом будет очевидно, для нас придется разжевывать, тормозя процесс. В конце концов, если ребята задержатся завтра, то единственным нашим проводником к даче останется Таля: я совсем ничего не помню, а Костя наверняка если и бывал там, то от силы раз или два, и то летом, а в заснеженном Подмосковье черт ногу сломит.

— И когда они успели так сдружиться? — задумчиво произносит Таля им вслед. — Помнишь, Ник относился к Диме довольно враждебно, потом просто игнорировал, а теперь они вроде как… поладили?

— Бывают всё- таки на свете чудеса, — улыбаюсь я, — надеюсь, они не забудут перекусить хотя бы в дороге.

В ответ живот отзывается недвусмысленным урчанием: нам тоже не мешало бы пообедать. Маленькой, но уютной компанией в лице меня, Тали и Кости мы решаем не выходить из офиса в кафе напротив, а заказать доставку пиццы, хотя я бы не отказалась перебиться и быстрозавариваемой лапшой, стратегический запас которой хранила теперь не только дома, но и в своем кабинете — как раз на такой случай.

Мы сразу сходимся на карбонаре, но долго не можем выбрать между пиццей с копченой курицей и гавайской и в итоге заказываем все три, чтобы точно было, чем поделиться с Артемом, Кешей и Мартой. Когда Костя спускается в холл встречать курьера, мы с Талей успеваем договориться ненавязчиво проследить за всеми Яхонтовыми; сестра настаивает на том, чтобы кто-то завтра тайком остался дома, но нас и так всего трое, поэтому идея отпадает сразу же.

Таля говорит, что Ник ведет себя странно, и я вспоминаю, что позапрошлой ночью он шатался по особняку, но и я ведь тоже; к тому же, я не могу не верить Нику, он ведь мой брат. Приходится напоминать Тале, что и ее тоже.

Вернувшийся с пиццей Костя списывает наше подавленное настроение на усталость, поэтому из офиса мы тоже освобождаемся пораньше: парень говорит, что лучше выспаться перед завтрашней поездкой, ведь ясная голова там будет как никогда кстати.

Косте невдомек, что мы с Талей еще полночи шаримся по всем этажам в надежде, что предатель сам случайно придет к нам руки, не ожидая засады, но встречаем только пустые коридоры и громкую музыку из гостевой спальни на втором этаже. Не думала, что кто-то из Яхонтовых слушает депрессивно-суицидальный метал.

— Кто вообще додумался поселить Марса на третьем этаже, когда на втором еще полно свободных комнат? — недоумеваю я, пытаясь в темноте не споткнуться на ровном месте.

— Так он на втором, — охотно поясняет Таля, — это же у него музыка орет так, что никакая шумоизоляция не поможет.

Сестра смотрит на меня с таким явным намеком, что я сдаюсь и рассказываю ей, как именно произошло наше внеплановое знакомство. Я чувствую, как краснею от осознания, что мы с Костей настолько были увлечены друг другом, что даже этажи перепутали, и только радуюсь, что в кромешной тьме этого не видно.

Наша вылазка по особняку напоминает детские игры в шпионов, когда мы, выполняя очередную миссию по спасению мира от злодея, пугали бабушку почти до обморока, внезапно выпрыгивая из-за угла и наставляя на нее водяные пистолеты. Однажды бабушка попалась в нашу ловушку, и ее окатило водой из ведра с головы до ног; следующие три дня мы не видели ничего, кроме огородов, но потом опять принялись за старое.

Не успеваю я осознать, что снова что-то вспомнила, как рука уже сама дергает Талю за рукав.

— Нужно установить ловушку, — шепотом сообщаю я. — Как в детстве, только получше придумать, чтобы никто не попал в нее случайно.

— Наши спальни вполне подходят, — подхватывает сестра, — мы же уедем, и там точно никого не будет.

— А горничные?

Сестра пожимает плечами.

— Скажем им, чтобы не заходили в спальни до нашего возвращения, вот и всё. Хотя нет, — задумывается она, — лучше делать ловушку только в моей.

Я согласно киваю.

— К нам ведь Бродяга ходит через собачью дверцу, он может переворошить всё на свете и сам попасться в ловушку.

— Или просто ее сгрызть, — веселясь, добавляет Таля. — Нет, лучше только у меня: как раз забросим с утра удочку, мол, разгадали еще один дедушкин секрет, но займемся им только когда вернемся обратно.

Еще пара часов уходит на придумывание и изготовление ловушек: в самом дальнем углу кухни мы мешаем серо-буро-малиновую бурду из всех красителей, какие только можем найти в доме, потому что оставшаяся после ремонта краска пахнет слишком сильно, чтобы предатель не заметил сразу, и вся слишком густая и светлая для наших целей.

Приходится позаимствовать опрыскиватель для цветов, чтобы наполнить его получившейся жижей, а потом еще долго прилаживать его к комоду так, чтобы при открытии двери он брызгал краской в того, кто захочет зайти внутрь. Стену напротив и внутреннюю сторону двери обклеиваем всеми попавшимися под руку газетами, чтобы не пришлось потом отмывать, и остаемся довольны результатом. Мы даже проводим несколько испытаний, надев на голову пакет, чтобы убедиться: всё сработает как надо.

— Мы даже круче, чем «Тотали Спайс»! — радуется сестра.

Я думаю о том, что у мультяшных героев не бывает недосыпа и мешков под глазами, и им, пожалуй, живется от этого полегче, но мне ли жаловаться? Костя, конечно, никак не возьмет в толк, как мы могли не выспаться, если легли спать на целых два часа раньше обычного, а встали, наоборот, позже, но нас с сестрой пробирает на смех при любой попытке придумать вразумительный ответ, и мы оставляем это дело, только пытаемся доспать в электричке — Таля сказала, что ехать на ней, а не на машине, будет правильнее, — и пьем из большого термоса обжигающе горячий кофе, который то и дело норовит пойти носом из-за того, что нам отчего-то невыносимо смешно.

— От станции пешком километра два, — прикидывает Таля, когда мы спрыгиваем с ледяных ступенек электрички. — Но если через поле, то срежем, здесь всё равно дорога не вытоптана.

Мы послушно шагаем в указанном направлении, проваливаясь в снег — где-то даже по колено — но внутреннее чутье подсказывает, что мы прошли не два километра и даже не три, а дачного поселка всё нет и нет. Остается только поплотнее кутаться в шарф и отогревать руки в карманах, потому что даже через перчатки пальцы уже начинали замерзать. Когда в поле зрения показывается березовая роща, Костя справедливо замечает:

— Да тут не два километра, а все пять, — и выжидающе смотрит на нас с Талей, но больше на меня, как будто это я выбирала, каким путем нам идти.

— Неважно, — отмахивается сестра, — за рощей уже дачи начинаются, совсем чуть-чуть осталось.

Талино «совсем чуть-чуть» растягивается еще на целый час, и мне уже не терпится попасть в домик и растопить печку. Хотя я даже не подозревала, как это делается, отогреться очень уж хотелось. В душу закрадываются сомнения, что Подмосковьем местность называется очень условно, потому что с пригородом столицы такая глушь не имела ничего общего.

— Как-то здесь… — я замолкаю на полуслове, потому что на ум не приходит ни одного, чтобы описать представший перед глазами пейзаж.

— Заброшенно, — подсказывает Костя. — Если я правильно помню, то нам на другой конец поселка?

— Ага, — подтверждает Таля. — Самый крайний участок, оттуда роща ближе всего и речка. Дедушка всегда гордился, что отхватил лучший из всех, что были.

Казалось, что мы попали куда-то за Урал, в богом забытую деревеньку, какие я видела, когда путешествовала автостопом прошлым летом. До меня не сразу доходит, что поселок всё-таки дачный, и зимой тут никто не живет: все приезжают только в теплое время года.