— Поэтому в Школе так часто проводят осмотры? — спросила Ивона.

— Да, — подтвердил Рабден.

— Учитель Харим считал, что это связано с влиянием реки на сердце.

— Но вы же сказали «врождённый», а Потоком большинство чтецов начинают пользоваться не раньше семи-восьми лет, — удивился принц.

— Есть теория, что при зарождении плода в утробе, приблизительно во время формирования внутренних органов, Поток начинает создавать реку ребёнка. Если быть точнее, приблизительно на пятую неделю, когда появляется двухкамерное сердце.

— Откуда вы всё это знаете? Про ребёнка в утробе? — заинтересовалась Аран.

— Врачи с даром могут показывать кое-что, но в основном, конечно, учебники и вскрытия. Благодаря жителям Эфы, которые завещают перед отпеванием вскрыть их тела, студенты Университета могут узнать то, чего никаким другим способом узнать нельзя.

Ивона вздрогнула от одной мысли о вскрытиях.

— Вскрытие можем показаться ужасной вещью, — заметив её реакцию, сказал Лем, — но оно действительно помогает лечить людей и узнавать, от чего они умерли. Мы стараемся всё делать как можно быстрее, чтобы душа не мучилась дольше необходимого.

— Наш разговор ушёл в какую-то странную сторону, — отметил Карт.

— Чем тебе не нравится врачевание? — непонимающе спросил Лем.

— Подождите, я думала, что биение сердца ребёнка можно услышать только на двадцатой неделе.

— Вы правы, услышать его с помощью трубки можно лишь приблизительно на двадцатой неделе, но с помощью слова его можно услышать уже на пятой. Многие считают, что можно это сделать уже в начале четвёртой недели, но это пока не доказано, так как мы не знаем, как влияет Поток на зародыш. Но мы знаем, что сердце является одним из первых органов у плода. Мы просто не можем услышать его.

Незаметно для самой себя Лата приложила руку к своему животу. Казалось, она до сих пор ощущала биение сердца и движения малышки.

Этот жест не ускользнул от Ионы, и чувство вины всколыхнулось с новой силой.

— Удивительно! Сколько мы знаем благодаря науке и Потоку!

— Действительно, — сказал Лем.

Он решил не спорить о месте и роли Потока в своей профессии, хотя многое мог бы сказать, но сейчас было не время и не место.

Лея почувствовала возмущение друга и еле заметно улыбнулась. Когда он возвращался в храм, то часто говорил о Потоке с ней.

Принцесса посмотрела по сторонам и задумчиво сказала:

— Так странно… Вот уже несколько дней я не видела Шии. С тех пор, как мы очистили заброшенную шахтёрскую деревню неподалёку отсюда. Ивона, вы не видели его?

— Нет, Верховная. В последний раз я тоже видела его лишь в той деревне.

— Неужели он потерял нас? Вы можете спросить лес, видел ли он его?

— Я постараюсь. Но я общалась с лесом только при помощи Шии, поэтому не знаю, получится ли.

— Попробуйте. Если не получится, то поищем его с помощью животных.

— Слушаюсь, Верховная. Можно я начну сейчас?

Ивоне хотелось побыть одной, а потому она ухватилась за эту возможность.

— Вы не будете есть? — удивилась Лея.

— Найти Шии важнее.

— Как скажете. Будьте осторожны, скоро стемнеет. Возьмите с собой кого-нибудь.

— В одиночестве мне будет легче связаться с лесом, — быстро сказала Ивона.

— Альна, Лата, проверьте окрестности.

— Слушаюсь, — одновременно сказали женщины и испарились.

— Подождите немного, Ивона. Лучше, чтобы мар убедились, что вокруг никого нет.

— Спасибо.

— Вы как раз успеете хотя бы перекусить

Ивона покраснела от подобной заботы. Пусть она и начала воспринимать принцессу как человека, но стеснение за четыре месяца никуда не делось. Отмерев, юная чтица взяла немного хлеба, сыра и ягодного напитка и села за стол.

— Что ты хочешь, Лея? — спросил Лем, роясь в сумке с продуктами, которую принесла Лата. — Может, гуляш? Тебе нужно хоть иногда есть мясо.

— Разве ты не поставил разогреваться какой-то суп? — удивлённо спросила Иона.

— Поставил, но это не мешает мне приготовить что-нибудь.

— Ты же знаешь, что я не очень люблю гуляш.

— Знаю, но Диру-а не запрещает есть мясо.

— Не запрещает, — поняв, что гуляш всё-таки придётся есть, грустно сказала Лея.

— Мне это всегда казалось таким интересным — в храме нельзя есть животных и птиц. Поэтому я думал, что жрицы не едят мясо, но потом выяснилось, что это не так. Тогда почему в храме нельзя есть мясо?

— Животные в подземном храме почти не размножаются, поэтому есть животных и птиц, которые там живут, нельзя, но если ты приносишь мясо снаружи, то его можно употреблять в пищу. Человек — это часть животного мира. Мы часть системы, поэтому запрещать человеку есть мясо — это тоже самое, что пытаться сказать медведю, что рыбу нельзя трогать. Он выживет, но хорошо ему от этого не будет. Как-то раз я видела в одном городе, как медведя держали только на растительной пище: шкура его выглядела ужасно. К сожалению, вскоре он умер.

— Как можно заставлять медведя отказаться от его естественной пищи⁈ — возмутилась Ивона.

— Люди порой делают странные вещи. Как и все животные, мы подвержены иллюзии, что лишь наш путь верен. Волчья стая не будет воспитывать кошку как кошку, но как волка.

— Я… — хотела возразить Ивона, но затем вспомнила курицу, которая пыталась накормить зерном котят и высиживала их. — Возможно, вы правы.

— Мы сами можем жить так, как мы хотим, это наше право. Но и другие животные должны иметь право жить так, как они хотят.

— Всё чисто, Верховная, — сказала вернувшаяся Лата.

— Прекрасно. Теперь вы можете идти, Ивона.

— Спасибо, — воскликнула девушка, быстро проглотила хлеб и убежала.

— Будем надеяться, что с Шии всё в порядке и ему просто понадобилось больше времени, чтобы восстановиться, — вздохнула Лея.

— Как так получилось, что никто из нас не заметил, что Шии пропал? — спросил врач, нарезая мясо на куски.

— Не знаю, Лем, но мне кажется, что дело в том, что его присутствия никто не замечает, а оттого сложно обнаружить и его пропажу. Кто, кроме меня и Ивоны, может с полной уверенностью сказать, что его здесь нет? Он настолько сроднился со своей силой, что частично перестал быть человеком. Возможно, мы бы заметили это быстрее, если бы я не была так вымотана… Так что давай твой гуляш. Он, конечно, готовится дольше, зато переваривается легче, чем жареное.

— Молодец. Тебе нужны силы. Как можно больше сил. Перекуси пока орехами и супчиком.

Похлёбка как раз разогрелась, и Лем принёс её Лее.

— Хорошо.

— Не забывай в следующий раз суп, когда очищаешь скверну. Ты с каждым днём всё больше похожа на ту девушку, которую я нашёл на берегу. Заботься о себе. Пожалуйста, — сказал Лем и сел рядом с Леей.

Иона положила ладонь на его предплечье и погладила, успокаивая.

— Я постараюсь.

— Ты единственная сестра, которая у меня осталась, — тихо-тихо прошептал врач.

— И ты единственный брат, который у меня когда-либо был.

Окружающие не слышали о чём говорили друзья, но диалог этот был явно не для чужих, и оттого все в комнате постарались отвлечься, чтобы нечаянно не подслушать.

— Запомни мои слова. И пойми, что от твоего здоровья зависит очень много не только для мира, но и для нас — твоей семьи. Хорошо?

— Хорошо. Прости, что заставляю тебя волноваться.

— Ты будешь заставлять меня волноваться в любом случае.

— Я постараюсь, чтобы поводов для этого было меньше, — заверила Лея.

Лем кивнул и вернулся к готовке.

Иона вышла в начинающий оживать, пахнущий мокрой землёй лес, и почему-то ей стало легче. Тишина и спокойствие обволакивали её. Скрип веток на ветру и звуки животного мира лишь добавляли умиротворённости всей картине. Так хорошо она не чувствовала себя уже давно. Интересно, почему за всё это время она ни разу не решилась обратиться к животным или лесу? И когда она общалась с ними в последний раз? Перед приходом в храм? Сколько же уже времени прошло! Почти пять месяцев!