— Держу пари, — размышляет он. — Астрид упомянула, что ты предназначен судьбой Эйвери Кесслер.

Я киваю, делая глоток кофе.

— Она такая же дикая, как ее мама?

Я одариваю его ухмылкой и опускаю чашку.

— Это еще мягко сказано.

Коул тихо хихикает, качая головой.

— Знаешь, тебе повезло, — вздыхает он, откидываясь назад и закидывая лодыжку на противоположное колено. — Не каждый оборотень находит свою вторую половину. Многие из них выбирают себе пару и никогда не познают предначертанную связь.

— А ты это сделал?

Его губы растягиваются в улыбке.

— Да. И хотя мы с Джульеттой не можем быть более разными, она мне подходит во всех отношениях. У судьбы всегда есть план, даже если поначалу его трудно разглядеть.

Его улыбка медленно гаснет, в глазах появляется затравленность.

— Я рассказал ей о тебе, когда мы впервые встретились, — бормочет он. — Она помогла мне пережить горе от потери тебя еще до того, как мы встретились. В то время я этого не знал, но она была именно той самой, что мне было нужно в тот момент моей жизни. Она вывела меня из тени, дала мне некоторую перспективу и помогла снова научиться радоваться жизни.

Когда я снова перевожу взгляд на пруд, я не могу не провести параллели между его ситуацией с его парой и моей собственной. Я оплакивал Бена, когда Эйвери вошла в мою жизнь, и она была как гребаный луч света во тьме. Она стала причиной, по которой я продолжал сражаться. Это было еще до того, как я открыл, кто я такой или что она значит для меня, но, оглядываясь назад, я всегда знал, что в ней было что-то другое; что-то душевное в нашей связи.

Она могла бы отбросить меня в сторону, как это сделал Джонатан, но она этого не сделала. Она ответила на мои вопросы об оборотнях. Она помогла мне понять, кто я. Она научила меня обращаться. Каким бы ошибочным это ни было, она вбежала в этот гребаный домик, чтобы спасти мою жизнь, и это больше, чем кто-либо когда-либо делал для меня. Это больше, чем я заслуживаю. Она больше, чем я заслуживаю.

— Далила — наша младшая, и она более тихая, но с каждым днем все больше и больше выходит из своей скорлупы, — продолжает Коул с того места, на котором остановился. — Она хорошо разбирается в компьютерах, как Астрид и Слоан.

— Это что, генетическое? — спрашиваю я вслух.

Коул поворачивается ко мне лицом, выгибая бровь.

— Ты специалист по ИТ?

— Я балуюсь.

Его губы растянулись в усмешке.

— Может, Слоан могла бы найти тебе работу в IT-центре.

— Да, может быть, — бормочу я, отводя взгляд. — Я не совсем уверен, как долго я здесь задержусь.

Брови Коула удивленно взлетают вверх.

— А как же Эйвери?

— Я думаю, это в некотором роде зависит от нее.

— Я уверен, вы двое разберетесь, — хрипло отвечает он, перекидывая руку через спинку скамейки. — И как бы то ни было, мы рады видеть тебя в Денвере в любое время. Я знаю, что это никогда не было твоим домом, но там найдется место и для тебя, если ты когда-нибудь захочешь. Я имею в виду, что технически у тебя были бы права на стаю, как у моего старшего сына.

Я фыркаю от смеха.

— Да, и как бы это было? — спрашиваю я, в моем тоне слышится сарказм. — Думаешь, они захотят, чтобы всем заправлял бывший охотник?

Он просто смотрит на меня в ответ, мускул на его челюсти подрагивает.

— Да, я так и думал, — вздыхаю я, откидываясь на спинку скамейки и машу рукой. — В любом случае, это не имеет значения. Я только что научился обращаться, у меня нет права пытаться взять на себя ответственность за кучу других оборотней, которые занимались этим всю свою жизнь. Или наступать на пятки твоему сыну, если уж на то пошло. Я бы предпочел просто заниматься своими делами, может быть, иногда навещать тебя.

— В любое время, — повторяет он, кивая. — Без давления, но твои братья и сестры до смерти хотят познакомиться с тобой. Моя пара тоже.

— Все еще пытаюсь осознать тот факт, что у меня там есть братья и сестры, — признаюсь я.

— И теперь у тебя впереди вся оставшаяся жизнь, чтобы они тебя раздражали, — замечает он, фыркая от смеха.

Мы болтаем еще некоторое время, пока наш кофе не выпит и солнце не опустится ниже в небе. Затем мы оба поднимаемся на ноги, разминая конечности, и это первоначальное чувство неловкости возвращается, пока я размышляю, как попрощаться с Коулом Бауэром.

Мы обнимаемся? Пожмем друг другу руки? Каков здесь протокол?

Он делает шаг ко мне и протягивает руку, так что я хлопаю своей по его руке, довольствуясь рукопожатием. Но затем он использует это, чтобы притянуть меня к себе, прижимаясь своей грудью к моей и хлопая меня по спине другой рукой.

— Я так рад, что мы смогли встретиться, — хрипит он мне на ухо, удерживая меня в неловких братских объятиях, которые кажутся намного приятнее, чем на то имеют право.

Я хлопаю своей рукой его по спине, возвращая жест и бормоча:

— Я тоже.

Я не уверен, куда мы пойдем дальше и какие отношения сможем наладить, но мне кажется, что это надежный первый шаг в восстановлении обломков моей жизни.

Это приятное чувство.

Это похоже на начало новой жизни.

46

Я натягиваю свою выцветшую синюю майку на торс, бросаю косой взгляд в сторону Кэма, когда он одевает спортивные штаны и натягивает их на бедра. Мышцы его обнаженного торса пульсируют и изгибаются в такт его движениям, и хотя в культуре оборотней извращаться перед кем-то до или после смены — большая ошибка, я ничего не могу поделать, когда дело касается Кэма. Чертов приятель Бонд вызывает у меня желание прыгать рядом с ним двадцать четыре часа в сутки.

Это чувство определенно взаимно. Кэм никогда не опускает глаз, когда я обнажена; он смотрит как дикий зверь, который хочет сожрать меня. И я бы солгала, если бы сказала, что этот дикий взгляд, который появляется у него в глазах, не возбуждает меня до такой степени.

— Итак, как у меня получилось на этот раз? — спрашивает Кэм, поправляя пояс брюк.

Требуется секунда, чтобы его вопрос дошел до меня, потому что я практически пускаю слюни при виде него без рубашки. Я вырываюсь из своего транса, поднимаю взгляд, чтобы встретиться с ним, и быстро беру себя в руки.

— Ты становишься естественным, — мягко отвечаю я, мои губы растягиваются в улыбке. — К этому времени на следующей неделе ты будешь превращаться быстрее меня. Но все равно не сможешь поймать мою волчицу.

Он тихо хихикает, качая головой, подходя ближе.

— Хочешь поспорить? — рычит он, кладя руки мне на бедра. — Я всегда ловлю тебя, Луна.

— Только потому, что я тебе позволяю, — ухмыляюсь я, поднимая руку и касаясь кончика его носа пальцем.

Он хватает меня за запястье, золотые искорки вспыхивают в его радужках, когда он наклоняется ближе.

— Просто признай это, тебе нравится охота так же сильно, как и мне, — бормочет он, сжимая пальцы на моем бедре.

Я прикусываю нижнюю губу и застенчиво хлопаю ресницами.

— Может быть.

Он проводит большим пальцем взад-вперед по внутренней стороне моего запястья, глядя мне в глаза с такой силой, что кажется, будто я могу вспыхнуть пламенем в любой момент.

— Признай это, — повторяет он, и от низкого, хриплого тона его голоса кровь застывает у меня в жилах.

— Мне нравится, когда ты ловишь меня, — выдыхаю я, сердце бешено колотится в груди.

Уголок его рта приподнимается в самодовольной ухмылке. Он резко отпускает мое запястье и делает шаг назад, поворачиваясь, чтобы сорвать свою футболку с ветки, на которой она висит.

— Ой, оставь это, — поддразниваю я, наблюдая, как он разворачивает ткань и начинает натягивать ее через голову. Чертовски стыдно прикрывать такое тело одеждой.

Он одаривает меня еще одной ухмылкой, натягивая подол на свой пресс.