— Черт возьми, — стону я, в отчаянии качая головой.

— Все в порядке, — мягко говорит Эйвери, когда я открываю глаза. — Мне показалось, что в тот раз ты стал ближе, моя собственная волчица воспрянула духом.

— Да? — я выдыхаю.

Она кивает, ободряюще улыбаясь.

— Теперь, когда у тебя есть основная идея, давай попробуем по-другому. Твой волк, кажется, реагирует, когда моя выходит, так что я собираюсь снова обратиться, и как только я это сделаю, отопри дверь клетки.

Моя голова нетерпеливо мотается вверх-вниз, когда Эйвери делает шаг назад, ее руки выскальзывают из моих.

И снова ее смена не требует усилий. Воздух вокруг нее переливается, как бриллианты, кости хрустят, тело перестраивается. В ту секунду, когда все проясняется, и я встречаюсь с ее волчьими глазами, боль взрывается в моем черепе.

На этот раз я стискиваю зубы и борюсь с собой. Я хватаюсь за голову, представляя клетку. Я издаю рев, поворачивая ключ. Моя кожа горит, начинает расти мех, хруст костей заставляет меня упасть на колени. Несмотря на то, что это мучительно, я мысленно хватаюсь руками за прутья клетки и открываю дверь, уступая зверю внутри.

Боль отступает так же быстро, как и началась, и я смотрю на свои большие черные лапы волчьими глазами, ошеломленно моргая.

Срань господня. Я действительно сделал это.

Когда я поднимаю голову, волчица Эйвери радостно набрасывается на меня, валит на землю и лижет лицо. Я хватаю ее лапой, и мы несколько мгновений возимся в грязи, прежде чем вскакиваем на ноги и бежим трусцой по периметру поляны, мои движения плавные, а разум потрясающе ясный.

В прошлый раз, когда я обращался, я чувствовал себя зрителем в собственном мозгу. Однако на этот раз я как будто сижу на пассажирском сиденье машины, а не просто смотрю, как все проносится мимо с обочины, и я наконец понимаю, что имела в виду Эйвери, когда сказала, что я и мой волк — одно и то же. Прямо сейчас он не ощущается отдельной сущностью, скрывающейся в тенях моего сознания. Я зверь, и зверь — это я.

Поскольку в данный момент я не паникую и не хочу получить пулю, я действительно могу наслаждаться воплощением своего волка. Я могу оценить ощущение ветерка, треплющего мою шерсть; тепло земли под моими лапами. Это дикое, свободное чувство пронизывает каждую молекулу моего существа.

Побродив вокруг да около еще несколько минут, Эйвери возвращается в свой человеческий облик, и именно тогда я понимаю, что она пропустила ключевую часть своего урока: как, черт возьми, измениться обратно. Я сажусь на корточки, из моего горла вырывается стон.

— Ты не знаешь, как вернуться назад, — размышляет Эйвери, как будто это только что пришло ей в голову.

Она шагает в мою сторону, останавливается передо мной и приседает, так что наши глаза оказываются на одном уровне. Ее пальцы погружаются в густую шерсть на моей шее, кончик ее носа касается моего, когда она наклоняется вперед, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Сосредоточься на том, каково это — быть человеком, — инструктирует она. — Каково это — жить в твоем теле, как оно движется. Как наши тела двигаются вместе. Верни своего волка в его клетку, но на этот раз не запирай дверь.

Я делаю вдох, сосредотачиваясь в уме именно так, как она мне говорит, и медленно чувствую, как зверь начинает отступать. Конечно, именно тогда начинается боль. Я стискиваю зубы, когда мои кости начинают хрустеть, мое рычание превращается в стон, когда густой черный мех отступает к моей горящей коже. Я крепко зажмуриваю глаза, а когда открываю их, то оказываюсь на земле, тяжело дыша…

— Ты сделал это! — восклицает Эйвери, бросаясь ко мне, когда я поднимаюсь, чтобы встать.

Она с визгом обвивает руками мою шею, запрыгивает ко мне и обхватывает ногами мою талию. Я смеюсь, разворачивая ее, затем осознание того, что мы голые по самые задницы, кажется, поражает нас обоих одновременно, и мы отстраняемся друг от друга, потихоньку восстанавливая самообладание.

Эйвери зачесывает волосы назад пальцами, легкий румянец окрашивает ее щеки.

— Каково было наконец обратиться? — спрашивает она.

— Все еще чертовски больно, — рычу я.

Она закатывает глаза, выпячивая бедро.

— Но меньше, чем в прошлый раз, верно?

Я пожимаю плечами.

— Наверное.

— Чем больше ты будешь обращаться, тем легче это будет, — язвительно замечает она, и победоносная улыбка растягивает ее губы. — Так что давай, попробуем еще раз.

— Нам обязательно это делать? — я стону, проводя руками по лицу.

— Да, — невозмутимо отвечает она. — Ты теперь оборотень, Кэмерон Нокс, и самое время тебе признать это. А теперь давай, попробуй на этот раз сделать это без меня.

— Ладно, — вздыхаю я, снова закрываю глаза и представляю клетку.

Здесь ничего не происходит.

38

Мои подружки самые милые. Камера кибератаки, запущенная на Гильдию, дала нам временную передышку, когда мы действительно можем перевести дух на секунду, и хотя мои друзья могли делать все, что хотели, наслаждаясь этим редким моментом покоя, они решили удивить меня, организовав импровизированный ‘спа-день’ на местных горячих источниках.

Слоан упаковала мой любимый купальник. Шайенн и Ло принесли несколько бутылок вина. Энди раздала косячок, как только мы приехали, а Ривер составила потрясающий плейлист, который в данный момент звучит из портативного динамика, установленного на камне у края бассейна. Нас всего шестеро, и после безумия последних нескольких недель я не могу придумать ничего лучше, чем провести весь день, накачиваясь вином, болтая с девушками и расслабляясь.

Ну, настолько, насколько любой из нас может расслабиться, когда на горизонте маячит битва. Кэм продолжает напоминать мне о возможности переговоров о прекращении огня с Гильдией, если его потенциальный союзник внутри нее отреагирует, но я определенно менее оптимистична в отношении того, что его бывшие коллеги внезапно прозрели и сложили оружие. Я имею в виду, что в тот момент, когда они узнали, кто он такой, они набросились на него, пытали и стреляли в него. Если это не признак того, что они слишком укоренились в своих убеждениях, чтобы видеть разум, то я не знаю, что это.

К счастью, мы все старательно избегали темы неизбежной грядущей войны. Это только испортило бы настроение. Однако это не значит, что я сорвалась с крючка в том, что касается Кэма — мои девочки обожают проливать чай, а моя история о том, как я спала с врагом, слишком обжигающе горяча, чтобы устоять. Я также, возможно, проговорилась, что он с самого начала обвел меня вокруг пальца, а нездоровое любопытство Энди Рейнс не знает границ.

— Итак, насколько точно он большой? — спрашивает она, складывая ладони вместе перед собой, а затем медленно разводя их в стороны. — Просто скажи, когда.

Я закатываю глаза, поднимая ногу к поверхности, чтобы плеснуть водой в ее направлении.

— Моя кузина здесь! — напоминаю я ей, указывая большим пальцем через плечо туда, где Ривер растянулась на полотенце, вытираясь.

— И что? — Рив встревает со своего места на берегу позади меня, приподнимаясь на локте. — Мне сейчас восемнадцать, не то чтобы я никогда их не видела.

Я давлюсь глотком вина, которое только что сделала, кашляю и отплевываюсь, когда поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть на Ривер.

— Что? — спрашивает она, невинно пожимая плечами.

— Мы просто все еще думаем о тебе как о нашей маленькой кузине, — говорит Ло, забирая слова прямо у меня изо рта. Ее мама — сестра моего дяди Тео, так что Рив тоже ее двоюродная сестра.

Энди пренебрежительно машет рукой.

— Если бы я знала, что мы не сможем поговорить о членах, я бы ее не пригласила.

— Эй! — Ривер протестует, выгибаясь в талии, когда она сворачивается калачиком, чтобы сесть.