— Тогда докажи это, — бросаю я вызов, поднимая брови.

— Ты действительно так жаждешь члена, что хочешь получить его от меня? — он сердито огрызается, со звоном бросая опустевшую бутылку в рукав и выуживая последнюю полную. Он откручивает крышку и швыряет ее в темный коридор за камерой. — Ты что, забыла, кто вообще посадил тебя в эту клетку?

— Ну, если честно, я была в отключке, когда кто-то высадил меня здесь, это мог быть кто угодно, — комментирую я, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо.

Кэм хмыкает, переминаясь с ноги на ногу на стуле, подносит пиво к губам и начинает отхлебывать. Не думаю, что когда-либо видела, чтобы кто-то так быстро выпивал столько пива. Что бы ни заставило его выпить, это, должно быть, тяжело давит на его разум. Он допивает всю бутылку тремя огромными глотками, наклоняясь вбок, чтобы засунуть ее в картонный пакет к остальным пустым бутылкам, пока я делаю маленький глоток из своей. Он выпрямляется, наблюдая за мной, наклоняется, чтобы поправить свои чертовы серые спортивные штаны.

— Я буквально вижу очертания твоего члена сквозь эти штаны, — невозмутимо заявляю я.

Он пронзает меня яростным взглядом, хотя за ним, без сомнения, скрывается жар. Ему нравится, когда я вот так давлю на него. Это так болезненно очевидно, что чем больше он злится, тем больше заводится, и это определенно то, с чем я могу работать. Потому что то же самое.

— Прекрасно, это то, чего ты хочешь? — рявкает он, резко приподнимая бедра, чтобы запустить руку в перед брюк и вытащить свой очень твердый член.

Я судорожно втягиваю воздух, глаза расширяются. Потому что он чертовски огромен.

— Господи, чем ты кормишь эту тварь? — выпаливаю я, ощущая сильную пульсацию между ног, когда смотрю на то, как он сжимает это оружие массового поражения.

Он такой толстый, что его собственные пальцы едва обхватывают его, когда он лениво поглаживает, и вся моя кровь приливает к горлу, а рот наполняется слюной.

— Ты этого хочешь, Луна? — спрашивает он, скривив губы в самодовольной ухмылке, пока наблюдает, как я наблюдаю за ним.

Да. Нет. Черт возьми, я даже не знаю.

Однако я не могу отвести взгляд, мои зубы впиваются в подушечку нижней губы, чувствуя боль от рассеченной кожи, когда я смотрю, как он проводит большим пальцем по кончику, размазывая каплю преякуляции по своему покрытому венами стволу.

Господи, блядь, почему я так завелась прямо сейчас?

Я подношу бутылку пива к губам, опрокидываю ее и делаю большой глоток.

— Маленькая грязная бестия, — бормочет Кэм, его рука быстрее двигается по эрекции.

Мое горло горит, когда я допиваю остатки пива, вытираю рот запястьем и мысленно ругаю себя чтобы, взяла себя в руки. Предполагается, что прямо сейчас я должна подшучивать над ним, а не наоборот. Я делаю неглубокий вдох, пощипывая кожу на бедре, пока прихожу в себя.

— Это то, что ты делаешь, когда смотришь на меня в камеру? — спрашиваю я хриплым голосом, переводя взгляд с движения его руки на его лицо.

— Иногда, — признается он.

Блядь, я знала это.

Его глаза остаются прикованными к моим, дыхание укорачивается, ритм поглаживаний становится более беспорядочным.

— Ты собираешься кончить, Кэм? — мурлыкаю я, играя с подолом своей футболки и демонстрируя ему немного кожи. — Ты собираешься показать мне, насколько сильно ты не хочешь этого?

— Сними рубашку, — прерывисто дышит он, повелительно дергая подбородком. — Покажи мне свои сиськи.

Это самое большее, за что он когда-либо ослаблял свою защиту в отношении меня, и я удовлетворенно ухмыляюсь, еще немного приподнимая подол своей футболки, чтобы подразнить его.

— Ммм, я не знаю, — напеваю я, нуждающийся пульс между моих собственных ног увеличивается в геометрической прогрессии, когда я наблюдаю, как он начинает сходить с ума.

Мои соски твердеют, когда я еще немного приподнимаю рубашку, чтобы дать ему мельком увидеть их, и я вознаграждена хриплым стоном Кэма, когда он выплескивает свой груз по всей руке. Он откидывает голову назад, тяжело дыша, когда ласкает себя в момент кульминации, и извращенного чувства победы, пронзающего меня, почти достаточно, чтобы заглушить мое собственное желание.

Его прерывистое дыхание эхом отдается в тишине вокруг нас, когда он начинает спускаться, наклоняя голову вперед и открывая глаза. Они мгновенно встречаются с моими, полные такого глубокого сожаления, что я почти пересматриваю то, что собираюсь делать дальше. Почти. Это самое большее, что я когда-либо доводила до него, и я далека от того, чтобы упустить шанс пустить в ход нож.

Мои губы изгибаются в жестокой улыбке, когда Кэм быстро снимает толстовку, хмурясь и ворча проклятия себе под нос, пока убирает на руке и заправляет свой размягчающийся член обратно в эти сексуальные спортивные штаны.

— Как я уже говорила, покажи грудь, и мужчины теряют всякий здравый смысл, — язвительно замечаю я, весело посмеиваясь. — Спасибо, что доказал мою точку зрения о том, что ты действительно такой.

Он вскакивает на ноги, складной стул опрокидывается назад и с громким стуком приземляется на цементный пол.

— Какого хрена ты только что сказала? — рычит он, крепко сжимая ткань толстовки в своих руках и делая угрожающий шаг вперед.

— Думаю, ты меня услышал, — отвечаю я, дерзко подмигивая.

Доминирующая энергия волнами исходит от него, и, клянусь, я галлюцинирую, видя вспышку золота в его глазах, прежде чем он разворачивается, пиная шесть упаковок пустых бутылок по полу. Они врезаются в противоположную стену, разбивая стекло, и я вздрагиваю от этого звука, когда он топает к лестнице.

Когда я смотрю, как он исчезает из виду, в моей груди возникает странное волнующее ощущение; я не чувствовала его так давно, что мне требуется секунда, чтобы понять, что это такое.

Моя внутренняя волчица зевает, вытягивая лапы.

Ну, здравствуй, старый друг.

15

Лицо Гриффа выглядит чертовски ужасно. Его кожа — акварель из пурпурных и зеленых тонов, склера одного из его глаз чисто красная, и я не могу сказать, хмурится ли он, или это просто припухлость челюсти так сжимает его губы. Как только я захожу в заднюю часть дома и замечаю его, он быстро отводит взгляд, как маленькая пугливая крыса. Как и следовало. Если у него возникнут какие-нибудь мысли о том, чтобы снова прикоснуться к чему-то, что ему не принадлежит, один взгляд на свое изуродованное лицо в зеркале напомнит ему о последствиях того, что он не держал свои чертовы руки при себе.

Я сдерживаю ухмылку, направляясь на кухню, наливаю себе кофе и добавляю в чашку изрядную порцию Джеймсон. Эта убийственная головная боль требует немного жидкости. Можно подумать, что на данный момент я усвоил урок о похмелье, но мне нужно что-нибудь, чтобы снять напряжение, и если я снова начну пить первым делом с утра, оно будет недолговечным. За исключением этой чертовой мигрени, от которой я не могу избавиться уже большую часть недели.

Может быть, мне стоит обратиться к нашему врачу. Это ненормально — каждый день чувствовать себя так, словно кто-то проводит долотом по внутренней части твоего черепа. Хотя он, вероятно, просто списал бы это на выпивку, а я не собираюсь бросать эту привычку в ближайшее время, так что, думаю, мне просто придется потерпеть. Я бы предпочел иметь дело с физической болью, чем с душевными муками, которые сопровождают трезвость. Алкоголь притупляет боль в моей душе.

— Доброе утро, Нокс, — приветствует Мэтти, заходя на кухню и обходя меня, чтобы подойти к холодильнику. Он оглядывается на меня, открывая дверь. — Нужен поднос?

— Да, просто когда ты дойдешь до этого, — отвечаю я, мой голос все еще хриплый со сна.

Я ворочался с боку на бок всю чертову ночь после того дерьма, которое выкинула Луна, когда я спустился навестить ее. Не то чтобы я мог отдохнуть перед этим, и именно поэтому я в первую очередь оказался возле ее камеры. Я уже наблюдал за ней по видеозаписи, но хотел увидеть все по-настоящему. Я даже не собирался ее будить, но поскольку она уже встала…