Я просто продолжаю смотреть в сторону Гриффа, пока крошки сыплются у него изо рта и собираются на рубашке.

— И именно поэтому я здесь главный, а не ты, — холодно отвечаю я. — Мы не хотим привлекать внимание, придурок.

Это первое правило всей нашей организации. Сложность охоты на оборотней заключается в том, что после убийства они превращаются обратно в людей, так что, если мы проявим небрежность и не сумеем замести следы, нам могут грозить обвинения в убийстве. Привлечение нежелательного внимания может привести к тому, что нас поймают, и тогда вся цель Гильдии по избавлению мира от этих монстров рухнет одним махом.

— Должен сказать, мне не противна эта идея, — хихикает папа, входя в комнату, и я вместо этого бросаю на него свирепый взгляд.

Очевидно, он просто пытается вывести меня из себя этим комментарием. Он не хуже меня знает, каковы правила — или, по крайней мере, должен знать, поскольку именно он их установил.

Мэтти снова смотрит на меня, как олень в свете фар, его взгляд мечется между мной и моим отцом.

— Должен ли я…?

— Просто уходи, — говорю я, командуя движением головы. — Я введу его в курс дела.

Папа с любопытством выгибает бровь, когда Мэтти кладет телефон в карман и, вскочив на ноги, выбегает из комнаты, чтобы собрать команду, но он не ставит под сомнение мое суждение. Официально Джонатан Нокс является лидером Гильдии, а я его заместителем, в то время как неофициально мы двое управляем делами вместе, как партнерство. Мы безоговорочно доверяем друг другу и всегда выступаем единым фронтом. Мы с папой, может быть, и не очень похожи — если не считать более темного пигмента моей кожи, я определенно предпочитаю маму, — но когда дело доходит до нашего подхода к стратегии и суждениям, мы склонны думать одинаково. Это делает нас отличной командой.

— Не хочешь рассказать мне обо всем за выпивкой? — спрашивает папа после того, как Мэтти убирается, приглашающе указывая на огромную кухню открытой планировки.

Я утвердительно хмыкаю, направляясь в ту сторону и оставляя его следовать за собой.

Мы разбили лагерь в этом домике в Колорадо уже больше месяца, но слово ‘домик’ даже близко не подходит к этому месту. Это огромный роскошный дом, расположенный на обширной территории в сто акров, и это всего лишь одно из многочисленных убежищ Гильдии по всей стране, предоставленное одним из наших анонимных финансовых спонсоров. Ну, для нас с папой они не анонимны — мы знаем все, что только можно знать о каждом, кто связан с Гильдией, — но если они решат сохранить свою личность в секрете для всех остальных, мы не станем спускать с них шкуру. Чем больше у нас доноров, тем лучше мы оснащены для выполнения наших миссий. И на данный момент наши ресурсы практически не ограничены.

Гильдия прошла долгий путь с тех пор, как мой отец начал строить ее вскоре после нашей первой встречи с оборотнем. Когда мы увидели, с чем столкнулись собственными глазами, он понял, что нам понадобится больше рабочей силы, если мы действительно хотим охотиться на этих зверей, и начал привлекать к этому делу других единомышленников. Теперь у нас есть солидная группа солдат на местах, а также другие участники, которые оказывают свою поддержку, где только могут — будь то финансово, посредством исследований и разработок оружия или даже просто отслеживания наблюдений, чтобы определить возможное местонахождение стай оборотней. Я имею в виду, кто не захотел бы стать частью Гильдии? Мы линчеватели, которые здесь избавляют мир от монстров. Мы хорошие парни, гребаные герои человечества, посвятившие себя уничтожению тварей, которые шастают по ночам, и деланию этого мира более безопасным местом.

Или, по крайней мере, так, кажется, считает большинство членов Гильдии. Честно говоря, иногда я колеблюсь между полной преданностью делу и разочарованием во всем этом. Однако я был частью этого почти половину своей жизни, так что сейчас я не могу просто так уйти. И после того, что случилось в ночь полнолуния, после того, что эти уроды природы сделали с Беном…

Я подавляю свои эмоции, садясь на барный стул у массивного гранитного кухонного островка, барабаня пальцами по столешнице, в то время как мой отец подходит к бару и открывает его.

— У тебя все в порядке, сынок? — спрашивает он, оглядываясь на меня, выуживая бутылку скотча и по стакану для каждого из нас.

Я немедленно прекращаю шевелить пальцами, зная, что это мой признак того, что я напряжен.

— Просто один из тяжелых дней, — ворчу я, наблюдая, как он поворачивается, чтобы поставить бокалы на столик, наливая в каждый изрядную порцию ликера. — Мэтти ведет команду Браво в третью зону, они попытаются захватить пару «Альфа-Луна».

— Правда? — лукаво спрашивает папа, снова откупоривая бутылку и подталкивая один из стаканов в мою сторону.

— Да, думаю, у нас все-таки есть шанс осуществить твой план, — бормочу я, опрокидывая скотч, как только он оказывается у меня в руке.

Я никогда не считал себя заядлым алкоголиком, но с тех пор, как умер Бен, это единственное, что приглушает боль. Я не хочу смотреть этому в лицо; не хочу иметь дело с реальностью потери моего лучшего друга. Единственный настоящий друг, который у меня когда-либо был.

— Посмотрим, справится ли команда Браво, — ворчливо отвечает папа, делая глоток из своего бокала.

В его голосе нет оптимизма по поводу их успеха, и я не могу сказать, что виню его. На данный момент мы привыкли к разочарованиям. Черт возьми, я даже не помню, в чем состоял его план по привлечению высокопоставленной цели, я просто знаю, что каждый раз, когда это предпринималось, мы не проходили дальше первого шага.

— Если они это сделают, тебе нужно будет обсохнуть, — бормочет папа, понизив голос, чтобы солдаты в соседней комнате не могли подслушать наш разговор.

— Ни хрена себе, — шиплю я в ответ, допивая остатки скотча.

Я со стуком ставлю свой пустой стакан на стойку, встречаясь с ним взглядом, когда пододвигаю его к нему по граниту с черными прожилками.

— Но до тех пор, или пока у нас не появится другой достойный гребаный план уничтожения этих адских псов, я выберу другой.

Он неодобрительно вздыхает, но, тем не менее, наполняет мой бокал. Папа уже бывал на моем месте. Он привлек к этому делу своего самого близкого друга, а затем потерял его на неудачном задании. С тех пор у него не все в порядке с головой, и я начинаю задаваться вопросом, не делает ли смерть Бена то же самое со мной.

С другой стороны, папа и до этого был не совсем нормальным — вот почему мы в первую очередь оказались вовлечены во всю эту историю с оборотнями.

Я слушаю вполуха, пока он некоторое время болтает о делах, затем отправляется звонить по поводу сбора подкрепления для замены солдат, которых мы недавно потеряли. Я меняю свой стакан на оставшуюся бутылку и пересаживаюсь на один из диванов в гостиной, делая глоток прямо с горлышка и излучая достаточно энергии «отвали», чтобы меня никто не беспокоил.

В какой-то момент мне приходится задремать, потому что я резко просыпаюсь от пронзительного звука своего мобильного телефона, пустая бутылка из-под виски выскальзывает у меня из пальцев, когда я пытаюсь достать телефон из кармана. Бутылка звякает о деревянную столешницу и откатывается в сторону, пока я отвечаю на звонок, даже не взглянув на идентификатор вызывающего абонента на экране.

— Что? — я беру трубку, мой голос хриплый со сна.

— Мы поймали ее! — взволнованно объявляет Мэтти на другом конце провода. — Мы поймали Луну!

4

Мои веки трепещут, осознание медленно приходит, когда я начинаю просыпаться.

Что-то здесь не так. Я не лежу в своей уютной постели в приюте Голденлиф пакхауз, окруженная коконом из мягких подушек и одеял. Нет, у меня болит спина, потому что я лежу на жестком полу, поверхность которого такая холодная, что кажется, будто моя кожа превращается в лед.