Черт возьми, я и забыла, какой он сексуальный.

Кэм поворачивается, чтобы вернуться, но не раньше, чем я замечаю ухмылку на его губах. Мудак. Он точно сделал это нарочно, и я была настолько застигнута врасплох своими друзьями, что попалась на удочку.

В ту секунду, когда дверь за ним закрывается, Ло и Энди набрасываются на меня, как мухи на дерьмо, хихикая над внешностью Кэма.

— Черт возьми, девочка, — выдыхает Ло, за чем следует тихий свист.

— Черт прав! — Энди смеется. — Это полотенце ни хрена не скрывало, я прекрасно видела очертания его…

Ло закрывает рот подруги рукой, прежде чем та успевает закончить, уставившись на меня широко раскрытыми глазами.

— Следи за своим языком, это ее пара!

— И что? — Энди хихикает. — Он ей даже не нравится, верно, Эйвз?

— Ну, очевидно, что он нравится ее волчице, — замечает Ло, указывая на меня, и именно тогда я понимаю, насколько близко моя волчица к поверхности.

Ее собственнические инстинкты зашкаливают, и она создает тонко завуалированную угрозу моим друзьям через мои радужки. Черт возьми.

— Ты уверена, что откажешь этому мужчине? — Энди дразнится, как безжалостная девчонка, какой она и является.

— Разве вам двоим не нужно где-нибудь быть? — я фыркаю, скрещивая руки на груди.

— Нет, — ухмыляется Энди.

Я закатываю глаза, протягивая руку, чтобы игриво подтолкнуть ее.

— Иди!

Они вдвоем благоразумно удаляются, хихикая друг другу всю дорогу, в то время как я поворачиваюсь лицом к двери раздевалки и практически прожигаю взглядом дыру в ней.

Нам с моей волчицей нужно попасть на одну и ту же чертову страницу. Проблема в том, что мне все еще нужно точно выяснить, что это за страница.

30

— Чтобы это сработало, тебе нужно быть честным, — заявляет Эйвери, устанавливая основные правила для этого допроса, с которым я только что согласился сотрудничать.

Не то чтобы у меня был большой выбор. На каждый вопрос, на который я отвечу о Гильдии, она ответит на один из моих об оборотнях, и именно по этой причине я пришел сюда в первую очередь. Мне нужно понять, кто я такой, прежде чем я смогу хотя бы начать обдумывать, что ждет меня дальше, если у меня вообще есть какое-то будущее.

По крайней мере, она принесла в камеру пару стульев, чтобы мы могли сидеть. Не то чтобы я жаловался на свои условия содержания, поскольку здесь со мной обращались гораздо лучше, чем с любым заключенным Гильдии в наших камерах, но приятно подняться с земли. Спать на нем прошлой ночью было отстойно. Учитывая мою военную подготовку, это был не первый раз, когда я проводил бессонную ночь на жестком полу. Я провел несколько из них и за пределами камеры Эйвери.

— Я узнаю, если ты солжешь, — продолжает она, и мой взгляд опускается на ее длинные загорелые ноги, когда она закидывает одну на другую.

Крошечные шортики, которые она носит, такие короткие, что выглядят преступно.

— У оборотней есть встроенный детектор лжи.

Мои глаза снова поднимаются, чтобы встретиться с ее.

— Чушь собачья, — усмехаюсь я.

— Ах, видишь? — замечает она, ухмыляясь. — У тебя получается.

Я закатываю глаза.

— Думаешь, ты смешная?

— Кажется, это пустой вопрос, но да, я знаю.

Я хмурюсь, уже зная, что с ней это будет не просто допрос. Нет, она будет тыкать, дразнить и заманивать меня до тех пор, пока у меня не начнет раскалываться голова и я не почувствую, что хочу вылезти из собственной кожи.

Черт, неужели это волк внутри меня?

— Итак, ты сказал, что это называется Гильдия, верно? Вы с отцом ее основали?

Я киваю, игнорируя навязчивые мысли о звере, скрывающемся под моей кожей, и вновь сосредотачиваюсь на текущей задаче.

— После смерти моей мамы, да. Это была идея моего отца, но я согласился с ней.

Ее губы скривились в отвращении.

— Почему?

— Думаю, ему нужна была новая цель, — пожимаю я плечами.

— Нет, я имею в виду, почему ты согласился на это?

Я встречаюсь с ней взглядом, приподнимая бровь.

— Разве не моя очередь?

Она выдыхает, откидываясь на спинку стула.

— Ладно, спрашивай, — бормочет она, махнув рукой.

Я прикусываю нижнюю губу, пытаясь понять, с чего, черт возьми, мне вообще следует начать.

— Оборотни и вервульфы — это одно и то же?

Эйвери фыркает, как будто я только что задал самый глупый вопрос на планете.

— Да. Ну, в общем. Термин ‘вервульф’ был увековечен художественной литературой, но мы предпочитаем, чтобы нас называли оборотнями, и этот термин охватывает нечто большее, чем просто волков. Лисы, медведи… — она замолкает, когда понимает, что я смотрю на нее так, словно она говорит на иностранном языке. — Что?

— Медведи? — я повторяю, мой мозг все еще пытается переварить информацию.

— Ммм, — промычала она, переворачивая руку и рассеянно разглядывая свои только что отполированные ногти. — Однажды я встретила одного. Редко можно встретить медведя-оборотня, они в основном держатся особняком. Они не о жизни стаи, как мы, — ее глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими. — Сколько здесь охотников?

— Тридцать на поле боя, включая девять только что прибывших для подкрепления, — отвечаю я. — Ну, двадцать девять без меня. Сколько оборотней в твоей стае?

— Не-а, — цокает она, качая головой. — Я сказала, что отвечу на вопросы о оборотнях, а не о моей стае или территории. Насколько я знаю, ты здесь как шпион.

Мои губы кривятся в хмурой гримасе.

— Ты действительно в это веришь? Я рассказал тебе, что они сделали со мной, когда узнали, кто я.

— Ты лгал раньше, — пожимает она плечами, снимая ворсинку со своей рубашки. Затем она снова смотрит на меня, в ее глазах вспыхивает искорка. — Помнишь, когда ты сказал, что не хочешь меня трахать?

— Помнишь, когда ты пыталась вести себя так, будто тебе это не нравится? — я огрызаюсь в ответ, удерживая зрительный контакт с ней.

Уголок ее рта приподнимается.

— Туше.

Черт возьми, клянусь, мы могли бы задохнуться от того, каким сильным только что стало сексуальное напряжение в этой комнате. Мое горло сжимается от тяжелого сглатывания, когда я пытаюсь вытащить свой разум из сточной канавы и придумать другой вопрос, который можно задать, чтобы не попасть в цель.

— Всем ли оборотням нужна стая?

— В значительной степени, — легкомысленно отвечает она. — Волки плохо справляются сами по себе. Без стаи они могут одичать и стать негодяями. Ну, если только они не альфа-типа, который… — она поднимает руку, неопределенно указывая в мою сторону.

— Так вот кто я такой?

— Теперь моя очередь, — указывает она, складывая руки на груди. — Вопросом на вопрос, помнишь?

Я резко киваю.

Она задумчиво наклоняет голову, изучая меня, ее ноги все еще скрещены, а носок кроссовки подпрыгивает.

— Сколько у тебя трупов?

Я хмурю брови.

— Например, сколько оборотней я убил?

Она кивает, и я делаю глубокий вдох.

— Честно говоря, я не следил, — бормочу я. — Убивать никогда не было для меня острым ощущением. Охота мне нравится. Но убивать — не так уж и много.

— Может быть, это был твой внутренний волк, восставший против того, чтобы ты уничтожал себе подобных, — предполагает она, бросая на меня многозначительный взгляд.

— Возможно, — вздыхаю я. — Теперь, когда я думаю об этом, у меня действительно часто болела голова после миссий. Я думал, это как-то связано с понижением уровня адреналина, но они стали еще хуже после того, как тебя привезли, так что теперь я думаю, что, возможно, это были мой… волк.

Я не могу не съежиться, произнося последнее слово. Правда в том, что мне все еще трудно смириться с тем фактом, что стук в голове, который я испытываю уже несколько недель, — это не какое-то недиагностированное заболевание, а скорее сверхъестественный зверь, который может проникнуть сквозь мою кожу.