Мое сердце пропустило удар, и я сделала глубокий-преглубокий вдох, чтобы попытаться успокоить сердцебиение. Но от этого перья снова затрепетали у меня в животе. Мои пальцы барабанили по дереву столешницы, и при этом безумно хотелось пристукивать ногой в такт.

Прошло пять минут, и прямо перед тем, как я встала со своего места, слишком нервничая, чтобы просто усидеть на одном месте, дверь открылась, и вошел мужчина в возрасте.

— Отец Фланаган? — произнесла я, поворачиваясь с того места, где стояла.

— Весь день как, — сказал он. — Рафф сказал, что вы хотели бы переговорить со мной.

Я встала, и он застыл как вкопанный — его глаза окинули меня с головы до рук. Я нервно вытерла ладони о джинсы.

— Меня зовут Кили Райан, — сказала я, протягивая руку. — Мне сказали, что вы друг семьи Келли.

Он взял мою руку, но вместо того, чтобы пожать ее, положил свободную ладонь поверх моей.

— Я считаю Кэшела Фэллона и Киллиана Патрика близкими, словно они мои кровные родственники. — Он немного помолчал. — У тебя какие-то неприятности, Кили?

— Неприятности.

Я отрицательно покачала головой. Было бы бесполезно рассказывать этому человеку о том, в какой беде был Кэш Келли, потому что он, вероятно, уже знал.

— Нет, это неподходящее слово для того, чтобы описать мое состояние. Но я рада, что вы считаете Кэшела Фэллона семьей. Распространяется ли это и на меня? С тех пор, как он выбрал меня своей невестой?

Я улыбнулась — заговорщической улыбкой, как называла ее моя мама.

Взгляд отца Фланагана переместился с меня на сумку, висящую на стуле, а затем снова на меня. У него были глаза ярко-синего цвета, которые гармонировали с остатками былой копны рыжих волос.

— Присаживайся.

Он кивнул на стул, на котором я ранее сидела.

— Давай-ка выслушаем, что ты задумала.

Улыбка, которой он одарил меня, напоминала понимающую улыбку Раффа, а улыбка, которой я одарила отца Фланагана, на сей раз была настоящей.

• • •

Кольцо с изумрудом в обрамлении бриллиантов на моем левом пальце отреагировало на приглушенный свет в кабинете отца Фланагана. Несмотря на то, что оно сидело у меня на пальце с тех пор, как Келли надел его туда, я так и не нашла времени полюбоваться тем, насколько оно красиво.

Может быть, потому, что признаться в этом самой себе было все равно, что уступить своим принципам.

Мне было трудно делать это из страха.

Но то, что я собиралась сделать? Я чувствовал себя свободной.

Капля контроля сделала мою жизнь немного менее хаотичной, и поэтому я позволила себе восхититься кольцом таким, каким оно было. Просто кольцо, которое выглядело исключительно красиво при таком освещении и на моем пальце. Это было украшение, которое заставляло меня чувствовать себя женственной. Мне очень не хотелось признавать, что все, что делал Келли, имело ценность, но кольцо было потрясающим и доказывало, что если он действительно выбрал его, то у него был хороший вкус.

— Конечно, — прошептала я сама себе. — Он выбрал тебя, не так ли?

Тогда я посмеялась над собой, потому что Келли собственно меня не выбирал. То была судьба. Судьба, летящая на крыльях мести, выбрала меня в качестве его невесты. Я должна была оборвать отношения с мужчиной, который был полной противоположностью Кэшела Фэллона Келли. Порвать отношения с человеком, который упорно трудился, чтобы честно заработать себе на кусок хлеба. Порвать с человеком, который был предсказуем и надежен. Порвать с мужчиной, чьи прикосновения не обжигали меня до глубины души и в то же время не дарили мне покоя. Порвать с человеком, который принес в мою жизнь мир, а не хаос.

Даже роль на Бродвее не должна была стать моей.

Все эти вещи — мужчина, который казался больше, чем вся моя жизнь, и роль на сцене — должны были принадлежать моей сестре. Она была рождена для больших свершений. То, что, как уверяла мама, приходит когда тебе суждено родиться звездой.

Итак, та жизнь, которой я теперь жила? Вся моя жизнь была похоже на одну сплошную ложь.

Прежде чем я успела слишком погрузиться в размышления о том, какая же я бедная и несчастная, за пределами кабинета отца Фланагана раздались голоса. На этот раз я не потрудилась встать со своего места, потому что уже стояла. Я отказывалась прогибаться.

Дверь открылась, и Рафф вошел первым, но тут же остановился. Келли, повернувший голову в сторону отца Фланагана, отпихнул его дальше в кабинет, не замечая, что я стою там.

Может быть, дело было в молчании двух других мужчин, но как бы там ни было, Келли наконец увидел, что я тоже нахожусь в кабинете.

— Нам нужно поговорить, — сказала я, не давая ему шанса прийти в себя. Это был мой момент. Будь я проклята, если позволила бы Кэшу лишить меня этого маленького превосходства.

Он ничего не сказал, но его глаза не отрывались от моих. И так было до тех пор, пока отец Фланаган не разразился легким смехом, покидая кабинет, а Рафф последовал за ним. Келли сощурился, глядя на меня, но через секунду резко посмотрел на священника и своего кузена. Его гнев был направлен на них, а не на меня.

— Ах, но какую запутанную паутину мы плетем, Кэшел Фэллон Келли, — заметил отец Фланаган, прежде чем закрыть за собой дверь и оставить нас наедине. Смех эхом разносился по коридору, пока не стало совсем тихо, и мы не остались вдвоем лицом друг к другу.

Когда внимание Кэша снова переключилось на меня, он уставился на фату на моей голове и свадебное платье, в котором я была.

Я отправилась с Мари на одну из ее примерок — в июне она выходила замуж в Италии — и пока она занималась последними приготовлениями, я начала осматривать магазин. Мари работала с известным дизайнером, но я решила осмотреть полки. Продавщица появилась из ниоткуда и сказала мне, что у нее есть идеальное платье для меня. Оно было просто создано для кого-то вроде меня. По крайней мере, так она мне сказала.

Мари вышла, когда девушка спорила со мной о том, что я должна примерить его. Вместе они убедили меня надеть его. Но я согласилась только потому что платье было без оборок, и я понимала, что в какой-то момент мне придется встретить свою судьбу — будь то одной или же в присутствии моей мамы и ее сестер — моих тетушек.

Я решила разделить этот момент с Мари, так как не рассказала ей о том, что происходило в моей жизни. Втайне я могла наслаждаться общением с ней, даже если мою ситуацию нельзя было сравнить с ее ситуацией. Мари выходила замуж по любви. А над моим братом, который по чистой случайности был влюблен в Мари, нависла реальная угроза смерти, если бы я не вышла замуж по чьей-то прихоти из гребанной мести.

Платье оказалось выигрышным. Оно было чувственным, как его назвала продавщица свадебного салона, и облегало меня во всех нужных местах. У него был V-образный вырез, длинные рукава, а замысловатые детали по бокам были выполнены из крепа, кружевных аппликаций и тюля, расшитого нитками и бисером. Узоры напомнили мне завихрения внутри павлиньих перьев. Узоры были строго по бокам, а на спине был V-образный разрез. Шлейфа не было, но его компенсировала фата.

На следующий день после встречи с Мари я вернулась и внесла залог за платье, фату и туфли на каблуках, на покупку которых меня раскрутила продавщица. Я потребовала от энергичной девушки, которая мне помогала, конфиденциальности, сказав ей, что приглашаю родственников на вечеринку, но собираюсь удивить их сообщением о тайной свадьбе.

Если бы она только знала…

Оказалось, это была частичная правда. Вместо того, чтобы пригласить семью на нашу тайную свадьбу, я пригласила жениха. Он стоял в другом конце комнаты от меня. Смотрел. Я не сомневалась, что он будет в костюме — он всегда надевал его, когда «работал», — такой джентльмен-гангстер, — и он меня не разочаровал.

Одна вещь оставалась неизменной в Келли с первого дня нашей встречи: он был столь же красив, сколь и безжалостен. Я знала, что он никогда не изменится.

Наконец, после того, как я поняла, что он не собирается отвечать, пока я не продолжу, я прочистила горло.