— Если ты снимешь его или даже попытаешься вернуть мне его снова, ты не сможешь сидеть две недели.

Она подтолкнула его ко мне со злым блеском в глазах, и когда Кили это сделала, я крепче сжал кулон, а она лишь крепче сжала со своей стороны. Она поняла, что я говорил чертовски серьезно.

— Не буду, — прошептала она. — А теперь верни его мне. Он принадлежит мне.

Я надел кулон Кили через голову, расположив так, чтобы он располагался в ложбинке меж ее грудей.

Она посмотрела на него сверху вниз, поигрывая им, проводя ногтем по щелочкам.

— Что внутри, Келли?

— Это достаточно легко выяснить.

Она посмотрела на меня как раз в тот момент, когда я подмигнул.

— Ублюдок, — одними губами произнесла она, а затем ухмыльнулась.

Она держала кулон между пальцами, потирая его.

Я просунул палец ей под подбородок.

— Я был не до конца честен с тобой, когда сказал, что у меня нет сердца. У меня их много. Люди, которых я убил. Я ношу их сердца с собой. Их грехи стали моими собственными грехами.

Через минуту или две она вздохнула.

— Как насчет моего? Разве это обуза?

Я изучал ее лицо, удивляясь, как, черт возьми, я не понимал, насколько она красива до этого самого момента. Как было бы достаточно ее лица, если бы это было последнее, что я когда-либо видел. Как из всех женщин во всем мире мои глаза решили, что она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

— Нет, моя дорогая, — сказал я. — Когда я украл твое сердце, я нашел то, чего никогда раньше не чувствовал. Облегчение.

Она наклонила голову, упираясь мне в грудь.

— Человек не способен по-настоящему оценить мир без хаоса.

Она обняла меня, повернув голову в сторону, чтобы посмотреть на воду. Она прижалась ко мне еще теснее.

— Я слышу это, хаос. Это разрывает тебя на части изнутри. Правда о твоем отце, правда, которую он скрыл от тебя, убивает что-то внутри тебя. Не позволяй этому разрушить тебя, — прошептала она. — Теперь мое сердце принадлежит тебе, Кэшел Келли, и если что-то убьет тебя, это убьет и меня. Вот почему я назвала тебя своей душой. Потому что ты есть мое сердце и душа, независимо от того, кто ты и что ты сделал. Ты мой. Конец истории.

Остаток месяца мы провели в Ирландии, Морин и дети присоединились к нам через две недели.

После этого мы отправились в Шотландию, чтобы провести некоторое время с моей семьей. Кэш настаивал на этом. Он сказал, что самое время разобраться со всеми призраками и скелетами. Нелегко было сообщить маме новость о том, что я не вернусь на Бродвей; я начну заниматься искусством. По какой-то причине она, казалось, восприняла эту новость стоически, когда Кэш был рядом со мной.

Может быть, дело было вовсе не в Кэше. Может быть, все потому, что я наконец-то установила границы ее вины, и моя жизнь была такой, какой она была. Я не могла вернуть свою сестру, независимо от того, сколько бы раз я пыталась задержать дыхание, и настало мое время жить своей жизнью. Моей жизнью. А не жизнью сестры.

Перед нашим отъездом мои братья набросились на Кэша, как кучка борцов во время бесплатной игры для всех, поскольку Харрисон решил рассказать им об обстоятельствах нашей первой свадьбы в Нью-Йорке. Он сказал, что больше не может скрывать это от них, потому что все они решили работать на Кэша. Он финансировал их паб и требовал определенную сумму выручки до тех пор, пока кредит не будет возвращен. Я чувствовала, что за этим кроется что-то большее, возможно, какие-то криминальные связи, но мои братья были уже взрослыми, и я не могла решить все их проблемы.

Однако.

Было решено, что мои родители никогда не узнают об обстоятельствах, которые свели нас с Кэшем вместе. У меня был компромат на каждого из моих братьев, который я поклялась никогда не раскрывать. Дерьмо бы всплыло, если бы они настучали на меня.

Что касается меня, то я нашла свое место в жизни Кэша Келли и заняла свое место за его столом. Наши дела были только нашими делами, а то, как мы достигли того, чего достигли в наших отношениях, никого, кроме нас, не касалось.

После этого Морин и дети отправились домой в Нью-Йорк, мы полетели в Италию, чтобы встретиться с Харрисоном. Он проводил время с Джиджи, двоюродной сестрой Мака, и мне нужно было повидаться с Мари. Я решила, что, поскольку я изгоняю всех своих старых призраков, пришло время мне признаться ей во всем. Во всем.

Харрисон стоял со мной и Мари, пока Кэш выходил поговорить с Маком.

После того, как я выложила ей все начистоту, Мари сказала:

— Ты говорила, что тебе есть что со мной обсудить. Ты мне кое-что рассказывала. Много чего.

— Думаю, что да, — сказала я. — Мне нужно было. Время пришло.

Она кивнула.

— Я знала о твоей сестре.

Я сразу же повернулась, чтобы посмотреть на Харрисона, который поднял руки вверх.

— Ей нужно было знать.

— Когда ты успел рассказать ей? — поинтересовалась я.

— Много лет назад.

— Ты хуже, чем сплетничающая маленькая сучка, — разозлилась я.

Он рассмеялся, и Мари тоже.

Она положила свою ладонь поверх моей, сжимая.

— Я рада, что ты наконец-то рассказал мне все, — сказала она.

— Да, — сказала я, наклоняясь и целуя ее в макушку. — А я рада, что ты наконец-то и мне кое-что рассказала.

— Я всегда буду твоей младшей сестрой, — сказала она. — Но мы все теперь повзрослели. Тебе больше не нужно меня защищать, Ки. Со мной все будет в порядке.

— Да чтоб меня, — сказала я, копируя ее, вытирая глаза. Это было похоже на то, что, как она говорила, любил говорить ее приемный сицилийский дедушка, когда насекомые жрали овощи в его саду. У него был акцент, и иногда он добавлял «а» в конце слов. Должно быть, именно это давало ей ощущение того, что он был с ней где-то рядом.

На обратном пути в Нью-Йорк я закрыла глаза, положив голову Келли на плечо, пока он читал книгу.

— Скажи мне одну вещь, моя дорогая, — сказал он, пробегая глазами страницу. — Теперь, когда ты знаешь причину, по которой я украл твое сердце. Достаточно ли эта причина хороша для тебя?

— Все произошло так, как и должно было случиться, — сказала я, наклоняясь и целуя тигра в шею. — Ты нашел меня, независимо от причины твоего поступка. — Я колебалась. Одну минуту. Две. — Я думаю, мы должны пригласить Морин и детей приехать и жить с нами постоянно.

Несмотря на то, что мне нравилось, когда мы были вдвоем, их присутствие наполняло меня чем-то, о чем я понятия не имела, что мне не хватает. Когда дети были рядом, казалось, что наша семья была полной. Мне нравилось слышать, как Коннолли хихикает, хотя она по-прежнему мало говорила. Мне нравилось видеть, как Райан улыбается и переживает все этапы, через которые проходят дети по мере взросления. И хотя Морин могла быть сварливой старой леди, мне также нравилось, когда она была рядом. Я восхищалась ее силой.

— Я не планирую работать так много, — сказал Кэш, поворачиваясь ко мне лицом и тыча пальцем в свою книгу, чтобы отметить место, прежде чем закрыть ее.

Я поудобнее устроилась на своем сиденье, но все еще держала свою ладонь в его.

— Так даже лучше.

— Немного рановато заводить семью, — сказал он.

Я повернулась вперед, прижав голову к сиденью, шокированная собственными словами и тем, почему я не поняла, что они означают. Заводить семью. Несмотря на то, что все выглядело нетрадиционно, это было именно то, что я ему предложила. Создать семью — с Коннолли, Райаном, Морин, им и мной.

Я пожала плечами.

— Мне, правда, нравится, когда они рядом.

— Ты нашла точки соприкосновения с малышкой.

— Как и с малышом, — прошептала я.

— Наше жилище достаточно большое, — произнес он, снова открывая свою книгу. — Ты уже украсила ее комнату.

Это означало «да» от Кэша Келли, и хотя я этого и хотела, мне внезапно стало страшно. Он выбил дыхание из моих легких и заставил мое сердце работать на пределе. Это было то чувство, когда влюбляешься снова и снова, но с каждым разом все глубже. У меня было такое же чувство, когда Кэш смотрел на меня, когда он прикасался ко мне, и когда я думала о том, чтобы остаться с ними четверыми… Кэшем, Морин, Коннолли и Райаном.