При этих словах она подняла глаза и встретилась с Кэшем взглядом.

— Ронан стал пререкаться с нами, потому что не хотел слышать правду. Он перестал надолго приезжать домой, а потом зачастил в Америку. Головные боли только усилились, и после обращения в клинику мне поставили диагноз — заболевание глаз. Глаукома. Единственное, что помогло облегчить боль, была марихуана. Патрик где-то вычитал об этом и стал снабжать меня ей. Постепенно мы сблизились.

Она прервала зрительный контакт, чтобы снова посмотреть в свой чай, и я не могла не задаться вопросом, что она разглядеть в чашке. Может быть, она могла бы прочитать будущее по чайным листьям в чашке, как моя мама.

Сирша сделала глубокий вдох, а затем подняла глаза и подбородок.

— Мы с Патриком влюбились друг в друга. Твой отец зашел к нам однажды после того, как мы не видели его целый месяц. Знаете, я подозревала, что у него была любовница в Америке, но наш брак, на тот момент уже давший трещину, спасти было нельзя. Я оправдывала свои прегрешения, уверяла себя, что поступаю правильно, потому что он поступал со мной также.

— Ронан и Патрик ужасно подрались. — Она приложила руку к виску и помассировала его. — Я не могла помешать им, и только ради вас, мальчики, Патрик ушел. Я не была уверена, увижу ли я его когда-нибудь снова. Но после той драки… — Она вздохнула. — Стресс. Головная боль. Я думала, что умираю. Я поклялась — я поклялась тогда и там, что никогда больше не притронусь к другим наркотикам. Все зашло дальше, чем марихуана. Я пристрастилась к другим наркотикам. То были более тяжелые наркотики. Я уверена, что ты помнишь меня такой.

Одинокая слезинка скатилась из уголка ее глаза, но она смахнула ее прежде, чем она успела скатиться по щеке.

— Ронан отвез меня в больницу, обвинив в передозировке, пока вез меня туда. Он высадил меня, и это… это был последний раз, когда я видел тебя, до сегодняшнего дня.

Она порылась в кармане своего кардигана и вытащила фотографию. Она передала карточку Киллиану, который передал ее Кэшу, который лишь уставился на нее.

То была фотография пяти человек — Ронана, Сирши, Кэша, Киллиана и человека по имени Патрик — сидящих за обеденным столом. Тот человек. Патрик. Отец Патрик Фланаган.

— Эта фотография была всем, что осталось, когда я вернулась домой. — Сирша достала из кармана салфетку и вытерла нос. — Мои родители умерли, когда я была маленькой. У меня не было братьев и сестер. У меня не было никого, кто помог бы мне найти тебя. Я пыталась. Я осмотрела все места, где, как я вспомнила, мы бывали. Так много мест, подобных этому.

Она огляделась, а затем она снова посмотрела на Кэша.

— Он оставил мне эту фотографию назло. — В ее тоне сквозила горечь. — Его единственное правило. Мы всегда ужинали всей семьей, даже до того, как появились вы, мальчики.

Усилила хватку на ноге Кэша, и мышца под моей рукой напряглась, так сильно, что я подумала, что она лопнет, как вена на голове.

Слезы текли по ее щекам контролируемым потоком.

— Он оставил мне это воспоминание, потому что знал, что это причинит мне боль больше всего. Сначала он перестал ужинать со мной.

Она сжала руку в кулак, и подняла его, как будто собиралась ударить им по столу, но вместо этого, соприкоснувшись с деревом без единого звука.

— Я потеряла своих мальчиков, своего мужа и своего любовника. Он тоже так и не вернулся за мной, Патрик Фланн.

— Он думал, что ты мертва, — сказал Киллиан. — Затем его заставили принять сан, чтобы искупить свои грехи. Чтобы иметь возможность иметь право видеть нас. Все были наказаны. Ты. Патрик. Я. — Киллиан ткнул пальцем себе в грудь, а затем посмотрел на своего брата. — Даже ты. Но ты не мог вспомнить. Похоже, ты не мог вспомнить ничего из того, что мы потеряли. Все, что ты видел, — это великого Ронана Келли. Ты посвятил свою жизнь ему, его делу, не задавая вопросов. Ты был его идеальным экземпляром — животным, которое нападет по команде. Ты все еще борешься за дело, из которого не можешь выйти победителем. Дело, за которое он поручил тебе взяться, потому что знал, что ты доведешь его до конца в его честь. — Киллиан кивнул в сторону Сирши. — Ты бы сделал это, потому что запомнил бы худшее о ней, потому что все, во что ты верил, было самым лучшим в нем. Он сказал тебе, что мама умерла от передозировки, чтобы дать тебе что-то достойное, за что можно было бы бороться, в то время как все остальное было равносильно совершению греха. Он разрешил убивать и воровать, потому что вбил тебе в голову, что первоначальное дело было благородным. Он дал животному пожевать стейк, сказав, что ему нужно поесть, а жажда крови лишь подстегивала голод.

Киллиан снова ткнул пальцем себе в грудь.

— Однако я вспомнил, Кэш. Я вспомнил, как вышел из больницы, когда мне сказали, что моя мать умерла от передозировки. Что скоро мы начнем новую жизнь. Я помнил, как она кричала что-то о головной боли, но она не оставалась безразличной. Я вспомнил тот день, когда появился Патрик Фланаган и присматривал за ней из чувства вины. Я вспомнил разговор между ними. Ему не разрешалось видеться с нами, пока он не пообещал никогда больше не прикасаться к другой женщине. — Киллиан замолчал на секунду, пытаясь отдышаться. — Несмотря на то, что Молли согревала постель Ронана каждую ночь. Я собрал все воедино после того, как потерял ноги, а ты попал в тюрьму. Я собрал все воедино, потому что мне, блядь, разрешили подумать об этом, Кэш! Ты бы никогда этого не сделал. Ты бы никогда даже не стал считать его кем-то меньшим, чем героем! Цель всегда оправдывала средства.

Он откатился назад, демонстрируя Кэшу свои ноги, ноги, которые больше никогда не будут слушаться его.

— В чем теперь причина, Кэшел? Чего это стоит? Какова цена всего этого?

Он ударил себя кулаком по ноге.

Дверь со скрипом отворилась, и секунду спустя та женщина из паба заглянула внутрь. Она прищурилась, когда заметила, как тяжело дышал Киллиан, как было расположено его инвалидное кресло и выражение лица Кэша. Оно не смягчилось. Во всяком случае, она жестко спросила:

— Может, мне взять пистолет? — спросила она со всей серьезностью.

— Ты достанешь пистолет, — произнесла я, — и у нас с тобой будут проблемы. Я пущу стрелу прямо в запястье, держащее пистолет, и не буду обдумывать свое решение дважды. Я буду целиться выше, если до этого дойдет.

Я прищурилась, встретившись с ней взглядом, и через секунду она вошла внутрь, заняв место между Сиршей и Киллианом.

В комнате стало тихо, никто не говорил, никто не двигался, все смотрели на Кэша. За все это время он не произнес ни слова.

Затем он прочистил горло.

— Вы сидите передо мной, вы оба, и говорите мне, что моя мать жива, и мой брат знал это, но никто не потрудился сообщить мне об этом до сегодняшнего дня. Пока я не пришел сюда в поисках ответов на вопросы, которые были заданы мне моим врагом. Ты обращался со мной хуже, чем с мертвецом. — Он пару раз постучал по столу. Затем он помолчал. — Тогда считайте меня мертвым. Валите. Все вы. Сию секунду. Или ей придется взяться за пистолет.

Моя жена стояла на фоне неровного ирландского побережья, ее лук был поднят, стрела нацелена, ветер развевал ее волосы. Цвет их соответствовал огню, оставшемуся после заходящего солнца.

Ее колчан был полон стрел, и стрела с оперением зеленого цвета, развеваясь на ветру, приземлилась у моих ног. Я наклонился и поднял ее, держа между указательным и средним пальцами.

Семь мишеней были выстроены в ряд за пределами фермерского дома, и когда она двигалась и выпускала стрелы с быстротой, которую было трудно осознать, она попала в центр семь раз подряд. Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы дотянуться до стрелы и произвести выстрел, чтобы стрела пролетела по воздуху и поразила свою цель, а моя жена уже переходила к следующей цели.

С такой скоростью, с какой она выпускала стрелы, ей потребовалось бы всего несколько секунд, чтобы уничтожить группу взрослых мужчин.