— Ты проверь это. Свистни, если найдешь его.

У каждого из грузовиков был номер, нарисованный сбоку, ближе к низу, и они, казалось, соответствовали номеру, выгравированному на ключе и написанному на брелке.

Колин кивнул, а затем поспешил пересечь парковку, чтобы начать поиски. Я стоял, прислонившись спиной к одному из грузовиков, и считал. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

Раздался тихий свист.

Десять гребаных секунд, чтобы найти грузовик, который был одним из многих.

— Бинго, — сказал он, когда я нашел его, указывая на выцветший номер 22 на грузовике.

Я медленно расплылся в улыбке. Я бросил в него ключ, и он поймал его.

— Ты поведешь.

— Не-а, — он отбросил его назад, и я поймал его одной рукой.

— Я даже не взял с собой свои водительские права. И разве нам не нужно ждать, пока Рафф сядет сзади? Где он?

Он оглянулся мне за спину, но никого не нашел.

Ключ снова пролетел по воздуху, на этот раз сильнее, и звякнул о его серебряное кольцо, когда он поймал его.

— Нет времени ждать его, — сказал я, затем достал свой пистолет и направил его ему в голову.

— Садись в гребаный грузовик и заводи его. Сейчас же.

— Келли, не делай этого.

— Не делай чего, Колин? Подставлять тебя, чтобы тебя зарезали? Раффа тоже?

Одно время Колин и Рафф были близки. Очевидно, когда меняются привязанности, меняется и ценность дружбы. Рафф даже получил пулю за него, когда его тогдашняя девушка попыталась отстрелить ему яйца после того, как узнала, что он ей изменил.

Он поднял руки.

— Возможно, я перепутал грузовики.

Лги до конца.

— Это то, что у нас с тобой есть, Колин. Грузовик или пистолет. Ты же знаешь, что если это не мое, то это будет у Грейди.

Секунду мы смотрели друг на друга.

— Ты можешь подумать о бегстве, — сказал я, читая мысли в его глазах, — но далеко ты не уйдешь.

— Ты ублюдок!

— Ой. Это задело мои чувства.

Я рассмеялся, а потом взял его за шиворот и прижал к грузовику.

— Ты выбрал не ту сторону.

Он плюнул мне в лицо, и, вытерев свое плечо в том месте, куда он попал, я отпустил его рубашку, забирая ключ из его руки. Я открыл дверь грузовика и жестом пригласил его забираться внутрь.

Колин сделал это с решительным выражением лица, хотя и взмокрел. Затем, с довольной ухмылкой, он завел грузовик. Когда грузовик не взорвался, он завопил, закрывая дверь так быстро, что это было похоже на то, что он закрывал ее от монстра, которого смог заблокировать как раз вовремя. Колин выехал со стоянки, шины взвизгнули, весь грузовик накренился, когда он свернул на улицу.

Затем он нажал на тормоза, чтобы грузовик не перевернулся. Вот тогда-то все и пошло кувырком.

Я покачал головой, направляясь к настоящему грузовику с номером 22, нарисованным на боку. Я бы наложил на него заплату, чтобы он решил, что это не тот. Грузовик 22 взорвался бы, как только завелся, если бы я не позаботился об этом. Тот, который нашел Колин, был подстроен мной. Взрывное устройство не сработает, пока грузовик не повернет, потому что я запрограммировал его так.

Как только я вернулась из Италии, Нью-Йорк показался мне полем битвы.

В новостях безостановочно сообщали о взрыве семи грузовиков с овощами, которые выезжали из доков. Люди в масках остановили их, заставили водителей выйти, а затем начинили грузовики взрывчаткой и взорвали их. Все грузовики принадлежали компании под названием «У Сэла», которая находилась в Хобокене.

Сам Сэл, который сильно потел и постоянно вытирал голову носовым платком перед камерой, понятия не имел, зачем кому-то понадобилось взрывать его овощи. Один из его грузовиков даже взлетел на воздух вместе с находившимся там водителем.

Водителем грузовика в Хобокене оказался некий Колин Макфирт. Он, как выяснилось, работал на моего мужа, а еще приходился внуком Сьюзен, секретарши Келли.

На фоне всего произошедшего казалось, что Келли и его бизнес прессуют еще больше. Скотт ошивался поблизости куда чаще, чем того хотелось, с тех пор, как вмешалась полиция, и только и делал, что пялился на меня, когда мы пересекались с ним. И мне была невыносима мысль о том, что он мог читать меня, как раскрытую книгу. Считывал то, что я так упорно пыталась скрыть — правду. Он оказался прав, приказав провести обыск в доме.

Дошло до того, что я встречала Скотта в том же продуктовом магазине или в том же квартале. Тот же взгляд, который появлялся у него всякий раз, когда он был одержим идеей раскрыть дело, появлялся у него при виде меня. Он был полон решимости увидеть перемены во мне, но так и не дождался того, чего так страстно желала.

Время, проведенное вдали от Келли, только укоренило одну непоколебимую истину во мне. Я любила этого мародерствующего ублюдка, хотя мне и претили его поступки.

Как я могла оправдать то факт, что испытываю такое чувство, как любовь к кому-то, кто продал другим то, что разрушило жизни Сиси и Райана? Я по-настоящему влюбилась в этих детей, и как бы сильно я ни скучала по Келли, я одинаково сильно скучала по Райану. Когда мы вернулись из Италии, я почувствовала, что наконец-то дома, но, с другой стороны, было тяжело смотреть в лицо своему мужу, не зная правды, не понимая самой сути происходящего.

Он не защищался и даже не заговорил о том, что произошло после того, как я вернулась домой. Я направилась в отведенную мне комнату, а он просто ушел к себе, и расстояние коридора, разделяющего нас, казалось длиннее, чем в Италии.

Я не продвинулась в решении этого вопроса ни на шаг, а он не делал шагов в мою сторону.

Единственная мелочь, которую он сделал, — это оставил записку на стойке, прямо рядом с моей любимой чайной чашкой. В записке говорилось: «Ты не можешь спасать людей. Все, что ты можешь сделать для них — это просто любить».

Я не хотела менять его, как и не хотела спасать его. Я и правда влюбилась в него такого, какой он есть. Но я требовала светлого будущего для таких детей, как Сиси и Райан. Никогда не верила, что один человек может изменить мир, но один человек может изменить ситуацию, даже самую незначительную.

Наше молчание тянулось неделями, и напряжение от этого только нарастало.

Келли все чаще приходил домой израненный, а Харрисон был занят больше, чем когда-либо. Рафф больше не ходил со мной на тренировки и не сопровождал туда, куда бы мне ни захотелось пойти. Келли везде отправлял Харрисона вместо себя. Если же моему брату нужно было быть в другом месте, Харрисон отправлял Лаклэна.

Я никогда не замечала в Кэше Келли ничего подозрительного, но после того, как я вернулась домой из Италии, он стал похож на тень пропавшего близнеца Келли. Порой он приказывал Харрисону отвезти Морин, детей и меня к брату домой. Иногда я забирала детей, и Морин возвращалась в свою квартиру. Она сказала, что за все годы, прожитые в Адской кухне, она никогда не убегала от неприятностей и не собиралась начинать это делать — ей было комфортно на своем месте. А иногда нас отвозили в совершенно другой дом в городе.

Наступила зима, и пришло время моего бродвейского дебюта. Планировалась организовать ограниченный показ, но если все пойдет хорошо, они подумывали о продлении сроков. Меня не так сильно взволновала эта мысль, как должна была бы. После всех этих лет бесконечных прослушиваний за прослушиванием, времени усердной работы на случайных заработках, чтобы хоть как-то продержаться, пока я не получила бы роль своей мечты… дебют явно был не к месту.

Я даже не почувствовала возбуждения. Мне лишь хотелось, чтобы это все поскорее закончилось.

Моя мама волновалась больше, чем я, и впервые с тех пор, как я рассказала ей о своей свадьбе с Келли, она снова посмотрела на меня с гордостью. Раньше меня приводило в трепет, когда она так смотрела на меня, как будто она не винила меня в том, что произошло с моей сестрой. Но опять же. Ее теперешнее отношение накрылось медным тазом.