Однако Скарпоне и Ли Грейди совершили одну огромную ошибку — они строили предположения.

Вместо того чтобы охранять грузовики, они направили все свои силы в док, а не на грузовики с наркотиками на миллионы долларов.

Даже если бы у них было больше охраны на грузовиках, я не позволил бы им проехать дальше определенной мной точки. Поэтому я отрезал им пути к отступлению и взорвал, но я не знал, чего мне это будет стоить с Маккиавелло.

Рокко сделал еще один глоток виски и отставил стакан. Он поправил галстук и поудобнее устроился в кресле.

— Ничего. Работа выполнена. Однако…

Он достал из кармана еще одну визитку и положил ее на стол, придвинув ближе ко мне.

Еще одно одолжение.

Я был обязан ему жизнью за спасение моей жены, поэтому я поднял визитку и сказал:

— Считай, что дело уже сделано.

Он кивнул.

— Ты высказал свою точку зрения. Сделал то, что должно было быть сделано. Хотя Грейди и мстит, он не так силен, как раньше. Теперь ты правишь Адской кухней, как и твой отец. — Он минуту смотрел на меня. — Свяжусь с тобой, когда придет время. — Он кивнул в сторону визитки. — Это произойдет скоро. Тебе понадобятся несколько твоих лучших людей. Люди, которым ты доверяешь настолько, насколько это возможно. Не сообщай им никаких подробностей, кроме этого: их жизнь будет поставлена на карту, если они не прибудут в точно назначенное время и не сделают то, что ты им велишь сделать. Жизнь человека — человека, которого я считаю своей кровью — будет зависеть от минуты.

— Я позабочусь…

Он покачал головой.

— Забирай свою жену и уезжай куда-нибудь. Теперь ты здесь хозяин. — Он огляделся. — Вы с ней должны быть как можно дальше от хаоса, который начнется после заварушки. Если ты докажешь всему миру, что у тебя есть компетентные и опасные люди, которые последуют за тобой, — Рокко пожал плечами, — ты добьешься уважения с моей стороны.

— Стоун, — сказал я. — Он будет в курсе всего этого.

— Все, кто что-то значит, будут присутствовать при этом — после того, как все будет сделано, состоится встреча с семьями. Все изменится. Однако Стоун выбывает из общей картины.

Я прищурился. Несмотря на то, что я понимал его витиеватые выражения, иногда что-то ускользало при попытке перевести его речь.

— Он был отстранен от исполнения обязанностей.

Рокко сделал еще глоток и затем встал.

— Никто не связывается с моей семьей, надеясь, что это сойдет ему с рук.

Я кивнул, вставая, и протянул ему руку. Мы пожали друг другу руки, и Рокко сжал мое плечо.

— Расскажи мне о другой угрозе, — сказал он.

— То же самое дерьмо, только в другой день.

Я ухмыльнулся. Неудивительно, что он знал о загородном клубе — что бы это ни значило. Он также знал, что прежде чем я займусь решением проблемы, я должен был убедиться, что мой указующий перст направлен в правильном направлении.

Рокко, казалось, думал о сказанном мной целую минуту, прежде чем кивнуть.

— Bene⁹.

Он еще крепче пожал мне руку, а затем направился к двери. Он остановился, прежде чем открыть ее, и произнес всего одно слово.

— «Дольче».

Когда он ушел, я откинулся на спинку кресла, уставившись в стену.

Дольче.

Ресторан, который Скарпоне использовали в качестве прикрытия. Это было их личной гордостью и радостью. Местом, которое они использовали для проведения семейных торжеств, а по определенным воскресеньям месяца собирались вместе на семейные ужины.

Глава семьи Скарпоне, Артуро, был параноиком из-за того, что слишком много людей запоминали его распорядок дня после того, как человек по имени Коррадо Палермо, один из его ближайших друзей, попытался перерезать ему горло. Артуро часто менял распорядок, чтобы заставить врагов гадать. Кроме того, так было проще вычислить крысу в его семье, если на его жизнь будет совершено еще одно покушение. После того как первая попытка провалилась, он стал держать своих людей также близко, как и своих родных.

Я долго и медленно насвистывал, а затем сделал большой глоток своего виски. Оно прошлось по горлу, словно мед, и вызвало приятный огонь в желудке.

Может, это не виски творит волшебство, а то, что должно произойти.

Дольче означал только одно.

Маккиавелло собирался поставить точку со своей гребаной вендеттой против них, и он собирался использовать в этой игре некоторых из моих людей. После того как станет известно, что я в этом замешан, меня начнут считать настоящим, мать его, авторитетом для семей, а для своих людей я стану сильнее своего старика.

В этой жизни ничего не давалось даром. Все зарабатывалось охренительным трудом.

Ты хотел уважения. Нужно было пустить кровь. И я пустил ее немало.

Примерно через месяц мне позвонил Рокко. План был прост, понятен и осуществим без проблем, но Рокко настоял на том, что мне нужно уехать из города до того, как работа будет сделана.

Я решил отвезти свою жену в Ирландию вместе с Морин и двумя детьми. Кили настояла, поскольку Райан был достаточно взрослым, чтобы путешествовать.

Я нанял частный самолет, и мы вылетели из Нью-Йорка за пять минут до того, как мои люди ворвались в Дольче с оружием наготове. Инструкции были четкими — убрать этих людей и только этих людей. Остальное меня не касалось.

Рокко позвонил мне, когда мы были где-то над Атлантикой, чтобы сказать:

— Я слышал, погода была ясной, как раз для хорошего полета.

Затем он повесил трубку.

Это означало, что любой долг, который я задолжал Маккиавелло, был выплачен полностью — мы были в расчете.

Прежде чем мы вернулись в Нью-Йорк, я был полон решимости расквитаться с женщиной, которая кидалась в меня кинжалами, пока я ехал по улицам Дерри в Северной Ирландии. Я договорился, чтобы Морин и дети провели время у ее двоюродной сестры в Дублине. Это было в трех часах езды оттуда, и поездка в основном проходила в тишине.

Моя жена потратила все свое время на фотографирование, только попросив меня притормозить у знака «Свободный Дерри», а потом, сделав несколько снимков, рассматривала их на своей камере. Даже когда мы подъехали к дому, в котором я провел несколько лет в детстве, мы почти не разговаривали друг с другом.

Она остановилась в коридоре после того, как я поставил ее сумки на пол.

— Этот дом принадлежит твоей семье?

— Мне, — сказал я, наблюдая за выражением ее лица. Ее шея покраснела. Казалось, Кили нужно было многое мне сказать, но она ушла в отрицание. Ее гнев подкрадывался к горлу, деваться было некуда, так как она отказывалась говорить то, что на самом деле было у нее на уме.

— Раньше он принадлежал моим бабушке и дедушке.

— Где я буду спать?

Я кивнул в сторону главной спальни.

— Со мной.

— Нет, — сказала она, собираясь забрать свою сумку, но я протянул руку, чтобы остановить ее. Она позволила сумке со звоном упасть на пол. — Я всего лишь выполняю свою часть сделки. Я ужинаю с тобой. Вот и все, Келли.

— Ты не ешь, — сказал я.

— Знаю.

Она выглядела чертовски тощей. Я выглядел усталым, как сам дьявол после того, как он попытался обратить в свою веру твердолобую женщину. Наши внутренние войны наконец-то вышли на физический уровень.

Какого хрена мы делали?

Какого хрена делал я?

Как я вообще сюда попал? Заботясь о том, ела ли эта женщина со мной или нет. Заботясь о том, спала ли эта женщина со мной или нет.

Мне было не все равно, потому что внезапно она ощущалась жизненно важной для меня. Как спасительная благодать с глазами, излучающими небесный свет, и ядоточивым языком, которая имела надо мной опасную власть. Ее присутствие смягчало мою настороженность, словно колыбельная, но ее характер, ее стержень заставляли меня ей доверять.

Я доверял ей.

Всецело.

Даже несмотря на то, что она чертовски ненавидела даже мысль обо мне в этот самый момент времени.