Три дня? Три на подготовку и обработку? Что я несу? Она ведь согласилась, значит, все точно.

«Вполне!».

«Чего-нибудь про секретность не ввернешь?» — по-видимому, Ромку развязало.

«Мою будущую жену зовут Ася, Юрьев, а сына — Тимка!».

«Тимка?» — я даже вижу, как у него ползут на лоб густые брови.

«Тимофей! Тимофей Константинович Красов! Что скажешь?».

«Крестить пойдем?».

Он напрашивается? Я, если честно, не возражаю, но настоятельно себе советую уведомить о таком «жену».

— Великий день? — прищурив глаз, Сашка затягивает внутрь никотин. — Кортит стать муженьком? Бл, дай выговориться, старичок. Что ты смотришь, как баран на новые ворота?

— А чего ты так нервничаешь? — вальяжно стряхиваю пепел в банку. — Бери, наверное, пример с Юрьева, — который, как обычно, как говорят, «не при делах». Ромка молча курит, изредка бросая взгляд на нас. — Сегодня…

— День «Ч»? — шипит Фролов.

— Или ты завидуешь, или…

— Завидую? — скукоживается, морщит рожу и почти плюется, когда трындит о том, что я, по его особому мнению, «мнительный придурок и однозначный идиот». — Завидовать можно тогда, когда это законно!

— Законно? — тут Ромка оживляется. — Ты что-то знаешь, о чем не в курсе я?

— Даже если и так? — по-бабски огрызается. — Он только, твою мать, развелся. Ничего не смущает? Стянул с бычьей шеи, — рукой с зажатой между пальцев сигаретой бьет себя по загривку, — ох.ительное ярмо. Я даже начал радоваться. Подумал, вот наш дорогой Котян, самый лучший в мире босс, талантливый начальник, великий администратор, душевный человек, задравший ФЭО своими просьбами и подарками — сейчас, естественно, не об этом, — снова стал нормальным мужиком, вдохнул свободу, потому как больше не обременен женским счастьем. Как на тебе! Снова-здорово! Жениться-то зачем?

— Я тебе, что ли, хранить верность обещал?

— Этого еще не хватало! — он выставляет руку, показывая безопасное расстояние, на котором я должен находиться, чтобы невзначай не влезть в его задрипанное личное пространство. — Какая острая необходимость в этом браке?

— Я стал отцом.

— Поздравляю! И что? — вытягивает шею, как жирный и здоровый черт в обличии удава. — Решил по совести поступить? Отсыпь ей монет, раз она за этим влезла к тебе в дом. Вот я…

— Ты не показатель! — отрезает Юрьев.

— А ты? — визжит Фролов.

— Довольно, девочки, истерик. Сегодня встреча в ЗАГСе намечена на тринадцать ноль ноль. Час дня! Устроит? — влезаю в разговор.

— Меня устроит только то, что после этого фарса я отвалю домой пораньше. Отказаться можно? — вставляет в губы сигарету и, двигая зубами, в воздухе горячим кончиком рисует какой-то вычурный узор.

— Два свидетеля! — захлебнувшись дымом, сипит Роман с обильно выступившими слезами на глазах.

— А кто второй? — Фрол бегает глазами, примеряя образ на каждого из нас. — Костя — будущий муж, я свидетель номер один, а…

— Я второй! — Юрьев прокручивает окурок, давит когда-то сигарету, а после потирает руки. — Волнуешься, старичок? — с последним обращается ко мне.

Вообще никак! Ни капли! Спокоен, как слоняра. Хотя и нахожусь в посудной лавке.

— Один день — два дела? — зачем-то еще раз уточняю.

— Да. Все готово. Я видел свидетельство. Красивое…

— Фамилия и отчество — мои? — если честно, только это интересует в том документе.

— Обижаешь, шеф, — ухмыльнувшись, кривит рожу.

— О! О! О! Два чудака на букву «М». Ты хоть бы показал эту девку. Фото есть или…

Боится, что с ней был до сего дня знаком? Кажется, до меня начинает доходить его очешуительная экспрессия и незатыкающаяся болтовня.

— Ты с ней не встречался, писюша! — почти авторитетно заявляю. — Уровень не тот. Ты бы не потянул.

— Куда уж мне! Помни, когда такое ляпаешь, что я запросто могу и отказаться. Обижу в услуге и отвалю в свой патриархальный век.

— Тогда Лилечка пойдет и станет первой, — намекаю на странно притихшего личного секретаря, пускающего украдкой слезки. — Мы разбавим коллектив еще одной красивой женщиной.

Да, неужели? Неужели эта кукла влюблена в меня? Не думал о таком, а вот сегодня случайно получил подтверждение пространным изначально мыслям.

— Желаешь посмотреть на бабский рестлинг? Сейчас подкину еще идейку. Лучше, специфичнее. По-модному — эпи-чнее!

Стращает? Вызывает тошноту и рвоту?

— В качестве развлекательной программы согласен на что-то в этом роде. Но грязи предпочту шоколад, — потому как намерен ночью «облизать» свою жену. — Почему бы и нет, Фролов?

— Она-то, невеста эта, знает, что ты затеял? — с глубоким вздохом заключает.

— Конечно, — уверенно киваю, мельком замечая, как то же делает Ромыч, опирающийся задницей на здоровые перила балкона для курения и громких разговоров по душам.

— На все согласна?

— Конечно, — еще раз отвечаю.

— Вообще не пикала?

— Что конкретно ты хочешь сообщить, Сашок? Давай, наверное, поступим так. Если ты что-то знаешь, то должен вякнуть об этом именно сейчас и не тянуть до часа дня. Итак?

— Голова болит? — насупив брови, рассматривая исподлобья нас, финик утробным голосом задает вопрос, касающийся, как это ни странно, моего здоровья и не имеющий никакого отношения к предстоящему бракосочетанию.

— Иногда.

— Во-о-о-о-т! — и тут же тычет в мою рожу пальчик. — Ты стал инвалидом из-за той аварии и полученной в результате черепно-мозговой травмы. Ты не отдаешь себе отчет. Твои мозги находятся в дурмане. Ты ауру ловишь, а потом стремительно погружаешься в темноту. Она знает, что у тебя проблемы со здоровьем?

— Нет никаких проблем.

А тут я чуточку брешу! Последствия того пренеприятного события периодически заявляют о себе. Громогласно, а временами — очень продолжительно. Бывает невмоготу. Бывает легкой степени. Бывает, что сдохнуть хочется. А бывает, что я ни черта не замечаю вокруг. Но квалифицированный специалист по мозговому кровообращению настырно заверяет, что никаких мин, гранат и бомбочек в мыслительной оболочке у меня не наблюдается. И обследования это однозначно в один голос подтверждают.

— Позволь с тобой не согласиться?

— Валяй! — я разрешаю, а Юрьев громко хмыкает.

— Не лезь в болото, Ромыч, — обратившись к нему лицом, в приказном тоне почти авторитетно заявляет. — Кто несчастлив в браке, тот права голоса здесь и сейчас не имеет.

— Я счастлив! — не моргнув глазом, мгновенно отвечает. — Не лезь в мою семью.

— Твоя супруга на башку больна.

— Это не делает мои отношения несчастными.

— Расскажешь об этом своему психотерапевту на очередном сеансе для тех, кто все двенадцать кругов ада прошел. Хочешь знать мое мнение?

Как мы, черт возьми, так лихо перескочили на ситуацию с семейным статусом Романа?

— Я! Я желаю, — бью кулаком в грудь. — Обо мне не забыл?

— Заткнись, Фролов, — с кривой усмешкой парирует начальник безопасности.

— Ты из-за нее чуть не присел на о-о-о-о-очень долгий срок, придурок. А сейчас вы идеальная пара со стажем в пятнадцать, если не ошибаюсь, лет, но детей у Юрьевых почему-то нет. Но ты живешь с ней. Какой вывод напрашивается? Вот так ты гнешься перед бабой, потому что чувствуешь свою вину. Родители тебя не задолбали жалостливыми просьбами о внуках? Так прояви смекалку, Ромыч, и награди ее ребенком или разойдитесь к ебеням. Бери пример с Котяна. Потрахал, сделал, теперь вот жениться надумал. Тут тоже проблема с головой, но хотя бы физическим увечьем дырочка оправдана. А у тебя что? К тому же, продолжительность — не есть качество. Это как в сексе. Больше трешь — сильнее растираешь, даже рвешь. А я могу… — он выставляет на обозрение нам кончик ярко-розового языка, проводит по губам и трепещет, словно хвост колибри, зависшей над цветком в поисках нектара.

— Не продолжай, пожалуйста, — зачем-то перекрещиваю ноги и отставляю задницу назад. — От такого действа кончить можно на раз-два.