Строит недотрогу, у которой весь образ о том орет, что:

«Кто первый встанет в очередь, того и будут эти чуни!».

— Нет, — убираю предложенную руку, отталкиваюсь от насиженного лежака, отряхиваю затекшие от долгого сидения ноги и поправляю ремень. — Разрешаешь залезть к тебе в сумку?

— Если Вас не затруднит.

Без проблем! Да отчего же.

Резинка для волос, массажная расческа, допотопный мобильный телефон, маленькое зеркальце, сменное белье — синтетическая футболка, до безобразия короткие джинсовые шорты, гигиеническая прокладка — на первый взгляд, по старой памяти, а также по объему — по-моему, на три большие капли, тот пресловутый древний кошелек и полностью отсутствующее полотенце, о котором она воркует пять с небольшим минут.

— Здесь нет того, о чем ты просишь, — шурую носом в огромной дамской сумке. — Юль, ты, вероятно, не взяла. Я…

— Мне пора!

Она намерена припустить и показать мне, как надо бы давать лихого стрекача?

— Стоять! — обхватив за локоть, подтаскиваю к себе гибкую фигуру и, приобняв, скрываю полуголую девчонку от похотливых глаз. — Пиджак сойдет?

— У меня его нет.

— Есть у меня. Где твои нормальные вещи, Ася?

— В домике.

— Ты снимаешь жилье? — развернув нас, обращаю свою спину незатыкающемуся прибою.

— Да.

— Стой спокойно, я сейчас накину тебе на плечи свой пиджак. Давай без нервов, птенчик. Но…

— Это что? — она кивает в сторону шипящего флайборда.

— Доска.

— Вот это да! — от изумления раскрывает рот, затем присвистывает, а после ярко улыбается.

Деревня, деревня, глухая, чтоб меня, деревня и срамной по обстановке ад…

Подобранные вверх бело-золотые волосы — толстый хвост, канатная коса, отсутствующий макияж, огромный круглый циферблат наручных механических часов, короткий сарафан и греческие сандалии. У девочки есть вкус и небольшие средства. Хотелось бы отметить, что фасон простого платья все-таки необыкновенный, а ткань наощупь дорогая и покладистая, нежащаяся в моих руках. Тонкие бретели впиваются в бархатную кожу и просятся под пальцы: так бы вниз опустил или разорвал на мелкие кусочки. Глубокое и острое декольте, эффектно демонстрирующее стоячую большую грудь. И пикантный небольшой разрез, приоткрывающий кокетливо вышагивающую ножку.

— Ты модница? — скашиваю взгляд и опускаю голову.

— Что?

— Очень красивый вид. А также — стиль и исполнение. Нерядовой наряд.

— Спасибо.

— Чем занимаешься?

— Я официантка.

— В городе? — хмыкнув, задаю вопрос.

— Да.

— Как тебе местный ужин? Вкусно или могло быть лучше?

В пляжном ресторане, на который я получил ее добро, она почти с поклоном за каждым разом участливо благодарила парня, обслуживающего наш столик, а до этого не стесняясь, как заведенная, нахваливала ничем особым не выделяющуюся еду. Притворялась и делала добро, скандируя возвышенные лозунги относительно незамысловатой по ингредиентам и подаче кухне.

— Спасибо. Сколько я должна? Вы заплатили…

— Мужчина пригласил, значит, он платит и не половинит счет. Нисколько! Ты помешана на деньгах?

— Но…

— Я все еще помню тот номинал, который ты пыталась затащить мне под пояс брюк.

— У меня есть деньги, Костя.

— Не сомневаюсь. Ты в отпуске — вот приехала на областной курорт, потому что зарплата официантки в какой-нибудь кафешке в чудо-городе не позволяет тебе купить комфортный тур, например, в Приэльбрусье или на Алтай. Твой потолок — местное море и сарай у тети Фроси, в котором ты вертикально спишь. Я ведь угадал?

— Я хорошо получаю, — отвечая мне, обиженно гундосит.

Видимо, в сравнении с теми, кто вообще ни хрена не делает, финансово, естественно, не огребая.

— Я не стыжу тебя, — со свистом выдыхаю. — Остановись, пожалуйста, — торможу и поворачиваюсь к ней лицом. — Устала?

— Нет, — не прячется и не стесняется, открыто смотрит мне в глаза. — Зачем Вы пригласили меня?

А действительно зачем?

— Тебе понравилось?

— Очень, — растекается, как патока. — А Вы…

— Я местный, Ася. Родился в точности на этом месте, если верить имеющимся блеклым сведениям. Здесь наш дом. Вернее…

Отныне только мой!

Мой дом, в котором сплю, под настроение столуюсь, посещаю туалет и облагораживаю своим присутствием просторный душ. Всего один этаж. Второй навечно погребен под строительными лесами. Он совершенно не используется тем хозяином, который, находясь в ужасном расположении духа, его искусно раздолбал. Там были комнаты, куда я не мог входить, чтобы не содрогнуться и не испытать приступ тошноты и долбанной обструкции. Там ведь жил тот непоседливый мальчишка и красавица-жена, от которой я сходил с ума. Там комната, в которой я с ней спал. Там детская, в которой мелкий парень строил из конструктора блядский зоопарк.

— Пойдем ко мне? — не глядя, прикасаюсь к маленькой руке, ласкаю пальцами прохладную кожу и обвожу ногтями контуры суставов, которые я мог бы разломать, слегка сдавив.

— Я…

— Пойдем со мной, Юла.

— Юла?

— Ты… — смаргиваю и некультурно сглатываю, как будто срыгиваю. — Извини. Очень верткая, как детская игрушка. Знаешь…

— Волчок? — подсказывает.

— Точно! — запрокидываю голову и устремляю вверх глаза. — Ну что?

— Зачем?

— Ты не отказываешься? Сильнее надавить, и ты поддашься? Упрашивать? Умолять?

— У тебя день рождения?

— Нет.

— Зачем ты приглашаешь, если…

— Посмотришь, как я живу.

— Зачем?

— Не говоришь мне «да», но и «нет» не произносишь.

— Я здесь никого не знаю, но люблю компанию. Поэтому…

— Выпьем по бокальчику вина, посмотрим на закат, сходим на маяк. Ты была на маяке? Хоть когда-нибудь?

— Нет.

— Прекрасная возможность! Чем тебе не грандиозный план?

Странная девица! Ей хочется и колется, но что-то точно сдерживает.

— Буду приставать. Говорю открыто. У тебя есть парень?

— Благодарю за честность, Костя.

— Я свободен, Ася. Не состою в отношениях. У меня нет девушки и нет жены, так что… Ты с кем-нибудь встречаешься? Ты, вероятно, не расслышала. Мужчина или сожитель? Ты замужем? Свободный брак?

— Нет, — передергивает голыми плечами. — Я нравлюсь, да?

— Да, — не задумываясь, отвечаю.

— А сколько Вам?

Сколько? Сколько?

— Скоро сорокет, — подмигиваю. — Старый? Дядя — дряхлый человек?

— Нет.

— Мне тридцать восемь, Ася, — как будто выдыхаю, валко расслабляюсь, усмехаясь.

— Ага, — похоже, я ее разочаровал тем, что скоренько состарился, спекшись на задворках не облагороженного пляжа.

— Я архитектор. Вернее, начинал с рисунков. Урбанизм. Проекты городской застройки и промышленный дизайн, чтобы облегчить существование человека в двадцать первом веке. Потом за ощутимое вознаграждение возводил местным богатеям курортные дома. А после начал собственное дело. Надоело прятаться. Если вкратце. Пришло, по-видимому, время выходить из тени и громко о себе что-то важное сказать. И ты знаешь, мне ведь улыбнулась чертова удача. Я оседлал волну и занял подходящую нишу на этом сегменте рынка. Государство мною довольно — я исправно плачу налоги и делаю бо-о-о-льшое дело. Я проектирую, обустраиваю и организую каждому свой личный уголок. Поняла?

— … — она смущается и «тупит» взгляд.

— У меня строительная фирма. Я учредитель и генеральный директор, по обстоятельствам — простой строитель, монтажник, столяр, под настроение — краснодеревщик, а временами — дорогой дизайнер, и так редко, что почти никогда — планировщик и расчетчик. Короче, полный спектр услуг — от наброска до косметического ремонта. Мы делаем все.

— Вы молодец…

— Говори мне «ты», пожалуйста.

— Ты молодец.

— Я не женат, — зачем-то только это повторяю, как заискивающий перед хозяйкой раб. — Свободен, понимаешь?

— А родители?

— Отец умер, а мама…

Мама тоже умерла! Только я вот не владею информацией:

«Когда⁈».

— А у тебя?