А море стонет и рычит, клокочет под зависшими над ним ногами. Я глохну, слепну, отлетаю, но её не отпускаю.

— Ты давно… Ася, я ведь правильно услышал, что мы беременны?

— Восемь недель. Боже мой! Ой!

Это сколько в месяцах? Ни черта не понимаю.

— Почему молчала?

— А выше можно?

Вот это да! Воздушный танец на двоих. Сейчас нас в целом мире только двое. Жена расслабляется, когда я поднимаю нас, а когда с подкрутом опускаю, Ася разводит руки и парит, как маленькая птица в белом оперении.

— А можно смотреть на тебя? То есть, чтобы я стояла по-другому. Что мне нужно сделать, чтобы видеть твои глаза, любимый? — повернув голову, вполоборота задает вопрос.

Приподняв, обращаю женщину лицом к себе.

— Всё в порядке? — удобнее перехватываю за её спиной, в районе поясницы. — Ты что…

— Ах! Вот теперь вполне комфортно.

Ася делает прогиб и сильно отклоняется, демонстрируя мне большую грудь, от которой я и в спокойные времена торчу, как полностью зависимый, а сейчас… Да это просто… Ужас! Я уже к херам лечу. И это не фигура речи.

— У нас будет ребёнок, — выкрикивает в небо. — Я беременна, Костя! Что ты не понял? Что нужно повторить?

Теперь я понял абсолютно всё!

— Я жду её! — раскручиваю нас в стремительном вращении.

— Её?

Там точно дочка! Я готов про это с кем-нибудь поспорить.

— Аська, открой глаза! — наклоняюсь, чтобы поцеловать. — Слышишь? Тихим шорохом прибоя… — напевно начинаю и трогаю губами, запечатывая лёгким поцелуем женский рот.

— Обручил меня с тобою, — когда отстраняется, то сразу же подхватывает нужные слова.

— Синий, — подмигиваю ей, — синий, синий, синий лён.

— И, если я в тебе влюблён? — жена игриво мне подмигивает.

— Я влюблён! — положительно киваю.

— Ты в меня влюблён, Костенька? — упершись в мои плечи, еще сильнее отклоняется, кокетничает, завлекает и играет. — Боишься уронить?

Боюсь! Очень! До жути. Так страшно, что даже стыдно. Стыдно в этой глупости признаться.

— Я тебя держу, — намеренно скрывая истинные чувства, тихо отвечаю. — Держу, Цыпа! Ты моя, жена!

— Крепче, сильнее, выше, — размахивает руками, словно птичьи крылья расправляет.

— Ещё! — киваю пацану, следящему за нами из водного седла.

Мы поднимаемся, летим кометой, но не на землю, а от земли. Отрываемся, стартуем, наслаждаемся свободой, взмываем выше и становимся воздушнее.

— Словно нежными руками нас коснется лепестками, — плечами водит, протяжно распевая, — этот синий лен.

— В сердце снова вспыхнет пламя? — вопросом уточняю.

— Но станет тихими словами, — Ася глубоко вздыхает.

Твой синий лен, родная!

«Ночь пройдет неслышно рядом, а нас с тобой осыплет ярким звездопадом, чудной проказник синий лён… Мы расстанемся с рассветом, но знать об этом будет только синий, синий, синий лён».

«Люблю? Я… Люблю!».