— Послеродовой период прошел. Цикл нерегулярный. Шанс заработать беременность при незащищенном половом акте почти стопроцентный. Я не преувеличиваю. Кормление грудью не спасает от живых опасностей. Поэтому для Вас сейчас подходит только барьерный метод контрацепции. Рекомендую презерватив. Муж не возражает?

Я не замужем! Нет, никогда…

— Оральные контрацептивы пока Вам не назначаю. Нужно наблюдать. Гормоны — естественные дрожжи. Понимаете? К тому же тромбы. Вы молодая женщина, недавно ставшая мамой. Нужно поберечься.

— Да, — сглатываю и прикрываю веки.

— К тому же, вероятно, после сцеживания и принудительного прикладывания к груди возможна релактация. И…

— Вы сказали барьерные способы?

— Да.

— А кроме…

— Полное отсутствие половой жизни. Молодые пары на такое не соглашаются. Даже при наличии очень маленьких детей люди хотят близости. Муж не хочет презерватив?

Я не знаю! И потом:

— А киста?

— Иногда подобные новообразования вызывает гормональный дисбаланс, вызванный родами и послеродовым состоянием. А вдруг…

Он пошутил? Этот доктор — шарлатан?

— Я всё! — останавливаюсь перед сидящим Костей, на груди которого развалился как будто в гамаке снующий глазками Тимошка.

— И мы всё! — он поднимается и расправляется, удобнее устраивая на себе ребенка. — Четыре дня, Ступина, — лукаво мне подмигивает.

— Что?

— Ты поняла меня. А как твои дела? Что там доктор написал?

Теперь он будет читать корявые записи, написанные мужской рукой? Нет уж, дудки!

— Все хорошо.

— Отлично! Какие планы?

Что-что?

— Справку смотреть не будешь?

— Я в понедельник сюда заеду, синеглазка, и все узнаю из первых рук. Доктор понравился? — он опять моргает?

Вот же…

— Нет, не понравился. Кстати! — резко торможу, останавливая всех нас. — Тебе назначили рекомендацию.

— Мне? — прижимает подбородок к основанию шеи, показывая на себя.

Сейчас я, вероятно, огорошу!

— Секс может быть только с презервативом.

— Это я давно знаю. Уроки полового воспитания даром не прошли. К тому же, я был дважды женат. Уже забыла, Ступина?

— У меня есть имя, — топочу ногами, выдавая гнев и злость.

— То, что ты зарядила про резиновое назначения, означает, что помимо подай-убери, помой-покорми, возможна ситуация «сунь-вынь-потереби»? На себя намекаешь? Ты предоставишь полный спектр услуг?

Черт!

— Нет.

— Я так и знал. Без проблем. А что насчет кафе, Ася Олеговна? — ногой легко приоткрывает дверь, а спиной придерживает и ждет, пока я просочусь в предложенный для этого живой зазор. — Завтрак был не очень!

Как он это понял, если напрочь отказался! Он выпил лишь чашку черного кофе с треугольным тостом, на который сверху навалил ложку светлого и жидкого меда. А вот я была вынуждена доедать все то, что приготовила за утреннее время, пока ждала его.

— Не хочется.

— А придется.

— Я не могу, — тянусь за сыном. — Отдай, пожалуйста.

— Сегодня суббота, Юля. Выходной день — для семьи! Как у нас дела? Юла?

«Юла»… «Юля»… «Семья»… Все это — он утром лично и довольно громко сказал — не для меня!

— Ты снова ошибся.

— Буду платить тебе за каждую оговорку. Идет? Так ты быстрее заработаешь, а я привыкну…

Звучит, как будто он в этом не уверен.

— Я не зарабатываю. Но разубеждать не хочу.

— Как угодно, Мальвина. Итак! Лето, июль, курортный городок, море, пляж. Пообедаем на маяке?

— Это уже было.

— Тебе там понравилось? — передает мне сына. — Ну, в прошлый раз?

— Нет, — обнимаю свое сокровище и поворачиваюсь к мужчине спиной.

— Ась?

— Что?

— Не отворачивайся, пожалуйста. Ведь если сын мой, то ты не сможешь уйти с ним. Он будет со своим отцом, то есть со мной. Что скажешь?

«У меня киста!» — наверное?

Возможно: «Я больна!».

«Я умираю!» — на самый крайний случай.

«Ты только не бросай его! Не отдавай в казенный дом. Не избавляйся от моего ребенка. Пусть я не эта Юля, но сын у меня единственный и неповторимый. Он достоин лучшей участи, чем умершая от разрыва прыщика на желтом теле мать. Не сдавай его, потому что он не понравился или у тебя с его матерью что-то не срослось. В конце концов, я по-прежнему не верю, что ты „такой“!».

— Что скажешь?

— Ничего.

«Вероятность Вашего отцовства составляет ноль целых и ноль десятитысячных процентов. Это означает, что Вы не являетесь отцом этому мальчишке!».

То есть? Таращусь на улыбающуюся девицу, только что вынесшую елейным тоном смертный приговор белой суке, которая с пеной у рта совсем недавно доказывала, что спала исключительно со мной и не по принуждению, а чуть ли не из-за большого чувства.

«Проверьте еще раз, пожалуйста» — прижав листок с информацией по содержанию гнилой и гадостной, двигаю по стойке тряпку к ней. — «Она утверждает, что состояла в интимных отношениях только с одним партнером. И…».

«Мне очень жаль, но это не Вы! Результат достоверный, а внизу стоит подпись авторитетного человека…».

«Шутка?» — подмигиваю девке. — «Хочу поговорить с этим уважаемым профессионалом с глазу на глаз. Как его найти?».

«Он сейчас на месте» — кивает, как болванчик, при этом дергает рукой, изображая благожелательную китайскую кошачью лапку. — «Он, кстати, ожидает Вас. Так и сказал с утра, что намечается грандиозный швах. Вы ведь тот самый Константин Красов? Он даже некоторую сумму поставил на то, что „этот несговорчивый клиент“ захочет выяснить отношения и отстоять свои права, демонстрируя недомужественность! Хи-хи! Ой, простите, пожалуйста. Не находите это смешным?».

«Нет! Не нахожу!» — грубо обрываю женский идиотский смех.

«Вы спите с дамой, а она беременеет от другого. Какой напрашивается вердикт?».

«Пахнет судебным иском» — обращение «шлюха» добавляю про себя, а проклятия бухчу себе под нос.

«Разбирайтесь с мамочкой. Однако доктор готов встретиться и все обсудить. Возможно, он предложит Вам альтернативные способы сделать женщину беременной? Например, усыновить очередную безотцовщину…».

«Вам не кажется, что Вы забываетесь? Страх, по всей видимости, напрочь потеряли? Считаете, что все дозволено, потому что натянули медицинский розовый халат? Как бы плакать потом не пришлось, солнышко!».

«Итак, совет номер один. Когда будете подписывать заявление, перед этим все же поинтересуйтесь статусом родного отца ребенка, которому намерены дать свою фамилию. Господи! Это же смешно. Такое даже на голову не натянешь…».

Я ее не только натяну, но нагну и выверну наружу, а после отъе.ашу ногами по впалому дрянному животу!

«Вы нездоровы?» — слежу за мимикой девицы, которая меняется, словно кто-то пультом переключает взрослые каналы, необслуживаемые провайдером по причине их неоплаты. — «Что с Вашим лицом?».

«Ни… Че… Го…» — как роботизированная кукла отвечает. — «Док… Тор… Там!» — дергает башкой, себе ломая шею.

«Как его зовут?» — отступаю от стойки регистратуры.

«Святослав… Ой… Сергей Максимович… Ой… Его фа… Ми… Ли… Я СМИРНОВ!».

Твою мать! Вскрикиваю, просыпаюсь, отклеивая рожу от рабочего стола, я убираю наваждение, пока трясу башкой над документами, в содержание которых, по-видимому, слишком погрузился, раз словил фантасмагорический приход. Приснится же такое. Сколько я не вспоминал эти имена и одну простую в исполнении фамилию? То повода не было — и я решил, что наконец-то стал дурное забывать; то погружен был с головой в работу, то голова болела, то было просто некогда, то временами незачем, то…

— Разрешите? — в приоткрытую дверь просовывается серьезное, слегка надутое и очень грозное, лицо.

— Да, заходи, — двумя руками растираю щеки, надавливаю подушечками пальцев на глазные яблоки, морщусь от того, что кровь полнее заполняет мелкие сосуды и начинает бить в висок.

— Спал?

Он укоряет? Я что-то не пойму. Типа на горячем грозного босса поймал?