— Предпочитаю «медитировал» или «вдохновлялся». Что там? — кивком указываю на массивную папку в руках начальника отдела «по борьбе за собственную безопасность».

— То, что ты просил.

Роман Игоревич Юрьев, сорок лет, высокий брюнет с серыми глазами; почти всегда небрит, небрежно и лениво, так, как нравится девчонкам; сто восемьдесят восемь, возможно, девять, сантиметров живого роста; сухая конституция и немного отрешенный, хотя я предпочитаю формулировку, романтически настроенный пронизывающий до субстанций взгляд. Бывший служитель правопорядка, как будто счастливо женатый на лучшей сотруднице проектировочного отдела, сейчас вынужденно работающей на удаленке. Сейчас? На протяжении десяти, если не ошибаюсь, лет.

— Падай, — киваю на сидение стула, стоящего перед моим столом.

— Чистая кредитная история, Костя. То ли у нее бабла немерено, то ли…

— Сразу с места в карьер? Пошел по банковскому счету? Засунул нос в женские пожитки? Так это я и без расследования знал. Их просто нет, Ромыч. Девчонка, между прочим, не клиентка! — беру из рук усаживающегося Юрьева пластиковую папку. — Если что! На будущее! Андерстэнд? — вскидываюсь, бросая беглый взгляд на сосредоточенное или грустное лицо.

— Это, значит, подработка? — расстегивает пуговицы на светло-сером пиджаке. — Типа факультатив? Я, по всей видимости, теряю хватку, и ты решил специфически поднатаскать лишившегося нюха кобеля? Как-то это… Сам понимаешь! Хозяин стегает пса поводком. И делает это лично, а не приглашает манипулятора, который сначала драконит шавку, а после…

— Фрол, что ли, в подробности не посвятил?

— Кость, при всем уважении, но подобные задания я привык получать только от непосредственного начальника. Сашка — великолепный друг, но…

— Много языком болтает? — аккуратно улыбаюсь.

— Если честно, то я ни хера не понял из того, что он ворнякал в телефонную трубку пять дней назад. Он тебя стебал? Или вы…

— Спасибо за помощь, Ромка, — не спешу открывать обложку, чтобы познакомиться тесным образом с содержимым белобрысой тайны.

— Или вы вдвоем решили поиздеваться надо мной?

— Нет. С чего бы?

— С каких пор Фролу нужен повод?

— Что не поделили?

— Без комментариев. Хочешь, — кивает мне на руки, направляя взгляд на папку, — незангажированное мнение?

— Буду признателен.

— Это простая девчонка. Обыкновенная беспризорница. Таких полно вокруг, как говорится, пруд пруди. Стоит только оглянуться. Было неинтересно, если честно, и довольно быстро. Я не насладился и не ощутил удовлетворения. Там все до приторности законно, поэтому государство охотно делится информацией со мной, ничего не пряча, не скрывая. У нее…

— Беспризорница? — застреваю только лишь на этом слове.

— Родителей нет. Появилась, выросла и повзрослела в одном месте. Записей относительно родословной немного, вернее, их в общем-то и нет. Имя, отчество и фамилия взяты с потолка. Это означает, что ее отец не Олег и уж точно не Ступин. А имя, видимо, кому-то в глаз упало. Я не в курсе, как это происходит в таких заведениях, когда, например, на порог им подсовывают люльку с младенцем. Может в тот день были какие-нибудь очередные именины по церковному календарю. Скорее всего, она Александра или Анна, возможно, Анастасия.

Я так и знал! Но:

— У меня есть информация о том, что имя полное.

— Да, как угодно. Ася так Ася. Может анаграмма, может еще чего. По документам она Ася Олеговна Ступина, а по задумке — кто тебе теперь об этом скажет.

— Детдом?

— Сначала областной дом малютки, а потом…

— Отказница?

— Таких сведений я тебе не предоставлю. Все-таки тайна рождения, как, впрочем, и усыновления, в стране остается по-прежнему неприкосновенной. В интересах подрастающего поколения. Как бы печально или грубо это ни звучало, но такая пестрая биография, как бельмо на голубом глазу в добропорядочном обществе. Сначала их пасут социальные службы, потом добавляются ахи-охи, охи-вздохи сочувствующей толпы, а после… Короче, кое-кто начинает пользоваться своим сиротством. Я, мол, гражданин, лишившийся по молодости лет опеки родителей, поэтому вы, любезные, обязаны сочувствовать и помогать. Единицы, кто не спекулирует очень непростым положением. Эта Ася Олеговна из таких.

— Из каких?

— Предпочитает держаться в тени и не отсвечивать фигурой. Не то чтобы скрывается, но систему не любит, босс. Я бы дополнил словом «избегает». Дальше поймешь. Открой папку. Чего ты ждешь?

— Приемные родители?

— Некая Анна Яковлева подавала документы и заявляла на девчонку права, добивалась опекунства, но…

— Но? — сосредотачиваюсь, опираясь на локти, подаюсь верхней половиной тела на Юрьева вперед.

— Во-первых, преклонный возраст. Ей было что-то около шестидесяти пяти или больше, когда она высказалась за то, чтобы стать законным представителем этой Ступиной. Во-вторых, старая дева, живущая на зарплату воспитателя детского приюта. А в-третьих, у женщины не было связей, зато, как я понял, до хера врагов. Ей отказали, конечно же, из-за первых мною перечисленных пунктов, но был бы третий, глядишь, на эту ересь не обратили бы внимания. Связи, Костя, решают все. Умерла от рака, когда эта Ася разменяла совершеннолетие. Место захоронения интересует?

— Черт! — запускаю руки себе в волосы, взъерошиваю их и, пропустив сквозь пальцы, отпускаю патлы.

— У девицы есть образование. Если это важно? — Роман откидывается на спинку стула и скрещивает пальцы на уровне живота. — Такое, знаешь ли, небольшое, но добротное достижение. Короче, она не тунеядка.

— Это интересно, прежде всего, но и важно. И? Барабанная дробь, Ромыч! Копыта взрезают почву…

— Среднее специальное.

— Еще больше заинтриговал! — щурюсь, растягивая губы сладенькой улыбкой. — Неужели медсестра?

— Мимо.

— Педагогический работник?

— Не в курсе.

— Издеваешься?

— Накинь еще чего-нибудь на вентилятор, босс, — размахивает рукой, побуждая к исполнению. — Маляр, штукатур, повар, работник ЖЭУ, слесарь, иногда сантехник…

— Парикмахер?

— Нет.

— Кондитер?

— Как ты стал человеком, как смог выбиться в люди, если фантазия абсолютно не играет? Она швея, шеф. Там еще разряд есть, но… Портниха, представляешь? Знаешь, такая современная Золушка, обшивающая нестандартных по габаритам дам, стремящихся устроить личную жизнь, посетив местный супербал.

— Умеет шить?

— Профессионально, шеф. Я вот тоже владею ниткой и иголкой. В армии мог кое-что к воротнику присобачить. И потом, дырки на носках пока еще никто не отменял.

— Жена тебе на что? — ловлю почти мгновенно испепеляющий серый дикий взгляд, поэтому тут же шепотом перед Ромкой извиняюсь. — Извини.

— Проехали! — в знак прощения прикрывает веки, извинительно моргая. — У нее по швейному делу пятерки были, Котенька. Молодое дарование, начинающий испанский Пако… Или как там его звали?

Без понятия.

— Каждый выпускник таких заведений обладает начальной профессией. Государство кормит до восемнадцати, а после, поддав под зад, выталкивает в жестокий мир. Правда, каждая сирота получает в наследство, как подарок, от бюрократов и фискалов однокомнатное жилье в новостройках, которые растут, как грибы после дождя, за счет выделенных ежегодно на подобное гигантских средств. Но квартиру она продала, забегая наперед, сообщаю. Ты папку-то смотреть будешь или заслушался моим тенорком, Котяня?

— Ромыч, прекрати! — грубо вскрикиваю. Вот так неоднозначно остро реагирую на собственное имя.

— Фролову ты подобное разрешаешь.

— Ему можно. Сам посуди, что с шалопутного взять? — подмигиваю и неспешно отклоняюсь на высокую кожаную спинку кресла. — Не ревнуй, Юрьев. Тебе не идет. Уж больно ты самостоятельный и отчужденный.

Чему я, собственно говоря, удивляюсь? Ромка не болтлив. Он неразговорчив не из-за того, что не владеет языком и не способен пару слов связать в предложение. У него непростой характер и такая же судьба. Юридическое образование и двенадцать лет, с учетом армии, конечно, службы во «внутренних делах». Он родился с неподвижным языком, зато с таинственной внешностью и талантом исполнителя сверхсекретных поручений. Когда Юрьев ушел из органов — по беспределу, связанному с личным делом, — то появился здесь и сразу получил должность начальника отдела, занимающегося выяснением непростых обстоятельств, вынуждающих людей действовать зачастую аффективно и неэффективно. Мы через многое с ним прошли, но остались хорошими друзьями. Юрьев подхватит, если что! С этим человеком я бы отправился и в джунгли, и на Северный полюс, предварительно посетив гостеприимный Южный, и в рай, и в ад. Но вот с женой ему, увы, не повезло.