— У нее есть дополнительное образование. По крайней мере, со мной охотно поделились копиями сертификатов, которыми эта Ступина при желании может оклеить, например, твой туалет, Котян.

— Ромыч, не язви! Писюша этим дышит, а ты…

— Прости, — громко выдыхает и медленно, почти жеманно, прикрывает веки.

— Что жена?

— Поторопился. Нет, не надо, босс, — отрицательно мотает головой. — Мы ведь не разговариваем в этом кабинете о личном. Забыл?

— Пусть возвращается на место, которое навсегда ее. Я могу стукнуть кулаком, мусорок, и она…

— Короче! — он выставляет струною вытянутый указательный палец, почти приказывая мне молчать. — Кройка и шитье, а также дизайн, моделирование, ручная вышивка и тому подобная мутотень у этой девушки с отметкой «отлично» и припиской «я всегда готова». Не удивлюсь, если у нее есть собственное ателье или…

Она негласно зарабатывает тем, что обшивает богатенькую шушеру? За ту неделю, что мы с ней соседствуем, я наблюдал, как девица что-то постоянно перекладывает, после возится, низко склонившись над подтянутыми почти до подбородка коленями, напевая, комбинирует, а один раз даже слышал, как стрекотала швейная машинка. Охренеть тогда! Я, значит, не ошибся, а она где-то все это прячет. Где клад зарыла, крыса с рыжими бровями?

— Что по местам работы?

— Кафе «Буклет», посудомойка. Больше никаких сведений. Но это было до декрета, естественно. У нее есть сын, о котором сведений ни один ЗАГС не предоставил. Есть выписка из роддома, где мальчик появился на свет пятого апреля этого года. Мелкий парень, еще нет и полугода. Короче, готов поспорить, что он не зарегистрирован, а она напрашивается на новый дом малютки, только для собственного ребенка. Там… Ее вполне можно лишить прав за халатное исполнение своих обязанностей. Если нажать на нужные кнопки и подтянуть надыбанный, как угодно, компромат, то Ступина, девица без роду и племени, и, я уверен, без покровителя, пойдет лесом, возможно пешим ходом, если не влетит на срок за уклонение от…

— Хватит! — с чего-то завожусь и сильно раздуваю ноздри. — Дальше сам.

— Отлично! Значит, я на курилку, — оперевшись на полукруглые подлокотники, Юрьев привстает с насиженного места.

— Составить компанию? — слежу за тем, что он делает. — Слышишь?

— М? — вполоборота отвечает.

— Эту проблему с ребенком нужно будет решить, — не моргая, сообщаю, а после, затаив дыхание, ожидаю, что ответит рассудительный Роман.

— Мне?

— Мне! — сглотнув, перехожу внезапно на странный, очень дикий шепот. — Не хотелось бы…

— Возьмемся, но заплатить придется, Костя. Это не игрушка в детском супермаркете. Это живой человек, о котором никто не знает. Кстати, мамаша не получала выплат на ребенка. Еще бы! Пф! Не помню, чтобы в документах была приведена справка об умственной отсталости этой женщины, но что-то, по всей видимости, в этом направлении есть. Помнишь, я говорил про избегание системы?

— Да.

— Это вот оно. Я тут покумекал и пришел к выводу, что она прячет сына от всех этих органов. Век двадцать первый, а ситуации в тех детских заведениях ни капельки не изменились со времен, скажем, например, Гюго. Работные дома и борьба за выживание. Детвора зла по своей природе. Кто знает, как ее там обижали, раз она до сих пор не доверяет чинушам в черных пиджаках с золотым рублем в кармане. Я за свою прежнюю деятельность много повидал таких людей, которые из-за своего анамнеза творили откровенную дичь. Но похер, а вот последствия для нее, считаю, будут не к месту и не по весу, учитывая дырки в кошельке.

— Какие последствия?

— Последствия? — с издевкой переспрашивает еще раз.

— Без шуток и подъе.ов! Я тебя услышал и все понял. Это нужно мне, Юрьев.

И, конечно, ей!

— Штраф! — теперь Ромка отвечает гордо выпрямленной спиной. — От трех до пяти косых, я полагаю. Чем дольше тянешь, тем больше платишь! Ты и сам прекрасно знаешь, что означает нахлобучить государство. Тем более что человечки, маленькие граждане, всегда на пересчет.

— Не проблема.

Три, четыре, пять, хоть десять «К»! Лишь бы поставить парня на государственные лыжи и сохранить баланс. Печально, что у матери проблемы с головой, зато отрадно знать, что с рукоделием порядок.

— Чем скорее, тем лучше. И сумма, соответственно, будет меньше.

— Хорошо, — кручусь в рабочем кресле.

— Всё? — я снова вижу мужской профиль и полностью отсутствующую улыбку.

— Присоединюсь к вам через десять минут.

— Звучит, как угроза, — кожа на его щеках сморщивается, а уголки рта ползут наверх. — Не торопись, у меня к писюше будет небольшой, но задушевный разговор.

«Только не поубивайте там друг друга, люди!» — мычу «угу», а про себя простое пожелание жужжу.

Посудомойка? А как же официантка в ресторане высшего класса, как минимум, на две звезды? Швея, модельер одежды, закройщица… На негласной подработке, я так понимаю. Пролистываю сведения, предоставленные Юрьевым, глазами застываю на интересующих меня моментах относительно ее семейного положения, финансового состояния и профессиональной деятельности, в том числе. Ну что ж? Это многое, если честно, объясняет. Например, то, что пеленки и банные принадлежности — детский купальный халатик, а также полотенца и конверты — у мальчишки нерядовые. А ее одежда — отдельный разговор. Еще в первую встречу я обратил внимания на необычный купальник и тот сарафан, в котором она пришла на свидание со мной. Она сильно выделяется из толпы. Белая высокая ворона, у которой в башке мечты о показах собственной одежды и посещение мастер-классов известных кутюрье по вопросам современной моды.

Среди многочисленных аккуратно сложенных бумажек я замечаю пару-тройку фотографий, о которых некоторые говорят «отрыгивание прошлого». Маленькая девчушка с бело-золотистыми волосами смотрит прямо на меня, не моргает, не улыбается, но позирует — ни дать ни взять. Смотрит точно в объектив и проникает взглядом в душу.

«Сколько тебе здесь?».

Она пищит: «Мне шесть!», а я обвожу пальцем овал детского лица, в попытках убрать наскочивший на личико тонкий волос, скребу ногтем фотокарточку, в ответ похрустывающую матовой обшивкой.

«Мамочка!» — сейчас я вижу зрелую женщину, присевшую на корточки и обнимающую одной рукой маленькую худую фигурку девчушки, в которой без ошибок узнается эта Ася.

— Сука!

Забирается под кожу? Приучает? Прикармливает? Играет? Завлекает, соблазняет, провоцирует, чтобы после сообщить о том, что…

«Вероятность Вашего отцовства составляет ноль целых и ноль десятитысячных процентов. Что Вам не понятно?» — в окно таращусь, не моргая.

«Вы ошиблись. Я хочу переделать анализ, но теперь…».

«Условия здесь клиенты не ставят, Константин Петрович!» — он глубоко вздыхает, а я теперь еще и улыбаюсь. — «Какая разница, чей ребенок, если Вас интересует только его мать? Тонкая блондинка с очень женственной фигурой. Мне в глаза упала ее выпирающая грудь. Прошу прощения, но девица очень видная. Ей бы посетить фотосессию журнала для взрослых искушенных, пресыщенных жизнью ловеласов. Кстати, Вы себя к таким не причисляете? У Вас серьезные намерения, господин Красов?».

Господин? Хозяин? Барин? Богач? Бизнесмен? Спекулянт? Мажор? Как еще она подобных мне с пеной у розового рта называет? То ли это зависть, то ли злость, то ли флирт, то ли глупость, недоразвитость, то ли… Что? Что это вообще такое?

Мой тихий дом… Вот кухня — ярко освещенное огромное окно. Две устойчивые ступеньки, и выход на широкую открытую веранду, продуваемую со всех сторон. Покачивающаяся подвесная качель и… Алеющий закат. Завтра будут дикий ветер, вероятно, трехбалльный шторм и адская жара.

Датчик движения срабатывает, как только я подхожу к выложенному камнем просторному крыльцу. Подтаскиваю коробку с тем, что заказал для нее и строптивого — как я успел заметить — мелкого ребенка. Это не косметика, ювелирная дребедень или дешевые тряпки, из которых дети быстро вырастают, не успев выносить и половины приготовленного их родителями. Отнюдь, здесь всего лишь добротные предметы для нормального развития ребенка, которые мне порекомендовала женщина-детский врач после того, как я ее об этом попросил: необходимые средства гигиены, яркий термоковрик для безопасного валяния на полу, смешная складывающаяся ванночка, навороченный шезлонг и несколько видов бутылочек-рожков с хорошей сосочкой. Как я понял, гордый парень больше не намерен брать в рот материнскую грудь, даже если эта дама решит залить теплым молоком весь берег в небольшом приморском поселении.