— Что ты делаешь? — еле двигаю губами. — Прекрати. Это… Как-то… Не надо. Встань!

— Узнаешь, Цыпа, — хрипит, комкая в руках подол моей ночной сорочки.

— Ты… Господи… — похоже, до меня дошло.

— Будет хорошо, жена, — он улыбается, рассматривая мой обнаженный низ, облизывает губы и выставляет свой язык.

В его глазах сейчас сверкают однозначно похоть, страсть и бешеная жажда обладать. Ну что ж, пусть будет. Пусть будет секс, раз о любви речи в нашей жизни нет.

— Привет-привет! — кончик теплого и влажного языка щекочет кожу на лобке, а затем неспешно пробирается немного дальше и однозначно ниже.

«Пусть будет так!» — прогнувшись в пояснице, поднимаю ногу, устанавливая на его плечо голую ступню. — «Л-ю-б-л-ю!».

Отзывчивая… Ещё и как!

Нежная… Очень-очень. Даже страшно, а если — вдруг? Вдруг сломаю?

Робкая, милая, послушная и мягкая… А какая сладка-а-а-а-я…

«Ну и рожа у тебя, Костян. Поплыл? Расклеился? Поддался? Откинулся? Поднял кверху лапки? Да ты лопух! А всего-то полизал у Аськи между ног» — глупо скалюсь, пока таращусь на своё зеркальное отражение в ванной комнате, мусоля на повторе впечатления от того, что только вот случилось между нами. — «Маловато! Хочу, хочу… Хочу её — хочу немного больше и ещё!».

Схватив себя за шиворот, лениво стягиваю через голову футболку, подмигиваю и слащаво растекаюсь, растаскивая глупо губы.

«Тук-тук» — «добрый вечер» говорит Фролов.

«Не вовремя, Саша» — отвечаю одним пальцем, пока вторым цепляю резинку спортивных штанов. — «Оставим важную работу на потом».

Скажем, на неопределённый срок? Надеюсь, Сашенька согласен?

«Что делаешь?» — настаивает на интерактивном трёпе друг.

«В душ иду» — откинув тряпки в сторону, отвечаю всё тем же пальцем. — «Спокойной ночи. Я отключаю телефон» — на всякий случай сообщаю.

«Что насчёт незваных гостей, босс?» — я подвисаю на вопросе, обдумывая свой ответ, а Сашка нагло продолжает. — «Знаешь, чем занят Юрьев?».

«Понятия не имею» — и, если честно, всё равно, совершенно, твою мать, не интересует. — «Схватись за сиську, Фрол, и отвали!».

Буквально сразу в ответ мне прилетает весьма пикантное, скажем так, фото Ромки. Доводит! Доводит Ольгу! Вот козёл.

«Что ты хочешь?» — уткнувшись лбом в стекло, строчу. — «Вызвать на профсоюзное собрание? Строгий выговор? Предупреждение? Товарищеский суд?».

«Это в рамках правового информирования, босс» — теперь пространно заключает. — «Быть беде, Котян. Такое Ольга точно не простит и не забудет. Ромыч стопроцентно рожей не отделается. А посему, есть предложение…».

— Внимательно! — отвечая на звонок, рычу, при этом сильно убавляю звук.

— Приедем в гости, устроим Юрьевым примирение. Пусть пособачатся на природе, но под надзором. Счастье заразно, Костя. Чем лысый чёрт не шутит! Вдруг Оленька захочет ещё один шанс глупенькому дать. Посмотрят на тебя и Асю и вспомнят, что когда-то было между ними.

— Саша, хватит!

А что, собственно говоря, между нами? Пока есть только сын, стабильная кровать, моя работа и семья?

— Я вот не пойму, чего теперь душегубу не хватает? — пространно продолжает говорить писюша. — Развод отменился, любимая жена с недавних пор ночует на рабочем месте, карьерно подросла — с твоей подачи, милый друг; никуда, насколько нам известно, не ходит, смотрит кротко, даже привела себя в порядок, алкоголь на дух не переносит, воздыхателей держит на металлическом строгаче, голос ни на кого не повышает, курит, правда, шельма, как сапожник, повадилась наше место посещать, а нам теперь нигде не уединиться, Котя. Я даже яйца не могу почесать спокойно, чтобы случайно не нарваться на её язвительную морду. Хороша, конечно, но больной «привет», увы, никуда не делся. Не помог психолог, там только резать, не дожидаясь рецидива, — со смешком весьма развёрнуто мне отвечает и тут же уточняет. — А как у вас там погодка, детки? Штормит или всё в порядке — штиль, безветрие и скука? Котя?

— Нет, — мгновенно отрезаю. — Спокойной ночи, — ещё раз повторяю.

— Нет? Ты хоть понял, что я сказал.

— Нет, — твёрдо, но пока ещё любезно.

А я не понял, если честно, что теперь неясно?

— День рождения фирмы, Костя, ты просрал, сославшись на врио Оли. Хочу тебе напомнить, что…

— Нет.

«Нет» — я всё сказал!

— Финансово с причастными к нашей вакханалии, разумеется, я законно и эффектно разобрался, а вот с приближёнными к кормушке ты, дорогой начальник, поступаешь, во-первых, очень грубо, во-вторых, недальновидно, а в-третьих, подло и очень неучтиво. За такое в высшем обществе, — к которому, по всей видимости, Сашенька себя и причисляет, — садят на ножи.

— Ты мне угрожаешь? — шиплю в ответ, прислушиваясь к тому, что происходит в комнате, в которой я оставил Асю после того, как за руки поймал.

Расклеилась Мальвина, перед этим, правда, сильно содрогнулась, что-то прошептала и упёрлась влажным лбом в моё плечо:

«Хорошо-о-о-о!».

— Вероятно, не завтра, но будь готов к тому, что крёстные намерены навестить Тимошку.

— Ты не расслышал? — вздыхаю и хриплю, теряя голос. — Саш, нам нужно время с Асей. Только она и я. Не хочу тянуть в семью мелкие проблемы на работе. Лишние люди…

— Их нет! — с издёвкой хмыкнув, мгновенно отрезает. — По-твоему, мы лишние. Спасибо и на этом.

— Не надо. Я прошу вас. Она устала. Её физическое, да и психическое, состояние шатко и сомнительно. Хочу поговорить с женой. Только с ней. Поверь, пожалуйста, нам есть что обсудить, — «о чём поплакать» — об этом про себя вещаю, — для того, чтобы расставить все необходимые точки над i. Нам обоим нужно это время. Понимаешь? Мы будем рады всем гостям, но однозначно позже.

— Помощь требуется? — он, что, сейчас серьёзно?

— С чем? — сильно распахнув глаза, с раздражением шиплю.

— Мы, как твои друзья и коллеги, могли бы прорекламировать глубокоуважаемое начальство в твоём, естественно, лице. Придать твоей персоне ярких красок, поправить нимб над головой, почистить ангельские крылья. Не обижайся, но выглядите вы с женой забито. Ты…

— Всё? — отвожу от уха трубку.

— Нет-нет. Погоди-погоди. Да дослушай же ты. Алло, фух-фух, бо-о-о-о-сс? — теперь он истошно вопит и переходит на жуткий ультразвук.

— Прекрати! — бурчу. — Что ещё?

— Не хочешь, чтобы приезжали?

— Нет, — с застывшим взглядом, не моргая, отвечаю.

— Всё. Вопросов нет. Но с Юрьевыми нужно что-то делать.

— Твои предложения?

— Закроем их на время в тесной комнате. Нет-нет, да и прижмутся друг к другу. Не верю я в то, что вытворяет он, как и в то, что ей на это всё равно, фиолетово и плоскопараллельно. Типа наплевать! Ходил бы он с иголочки одетым, если бы эта стерва не следила за ним? Вот скажи…

«Пока!» — сбрасываю вызов, откидываю телефон и захожу в кабину, закрывая матовую створку за собой.

Вода, вода, вода… Острые капли — стремительный поток. Подставив под огромную душевую лейку лицо, раскрытым ртом ловлю крупные горошины, раскатав внутри, с большим комком глотаю и смеюсь.

Стонут ли мужчины? Стопроцентно нет! Чего я, спрашивается, прицепился к этому? И потом, не всё ли равно? Да или нет? Втемяшится в башку такое!

Жена стонала. Вот несколько минут назад, когда я губами трогал гладенький лобок. Закинув на плечо мне ногу, промежностью насаживалась на язык, при этом что-то несуразное шептала, трепеща ресницами, сжимала мои волосы, тянула и с корнем вырывала. А ведь мы с ней рискуем. Рискуем однозначно. Асе прописали половой покой. А её мотало, словно в этом мире бушевал циклон, будто что-то мощное нутро ей разрывало, раскрывая суть.

Расставив руки, упёршись ладонями в прохладный влажный кафель, направляю под струю затылок, шею, хребет и острые лопатки. Кожу опаляет свежий воздух, а ушей моих касается тихий возглас:

— Привет!

— Чёрт! — вздрогнув, утыкаюсь в стену лбом. — Ася, что такое? Ты меня напугала.