— Можно с тобой? — стоя за моей спиной, отвечает с читаемой опаской в кротком голосе.

— Всё нормально? — вполоборота обращаюсь.

— Да.

— Шов беспокоит? — напрягаю сухожилия, играю мышцами, сокращая бицепс. — Кровит? Нужна помощь? — стою спиной и к ней лицом не поворачиваюсь.

— Нет. С ним всё нормально.

— Что-то болит? В чём дело?

Если не ошибаюсь, она куняла на кровати, рукой водила по подушке, задевая мои волосы, пропускала через пальцы пряди, постанывала, когда я встречно прикасался и ластилась, когда подкатывалась ближе. Был вынужден её оставить, чтобы принять душ. Похоже, обманула, усыпила бдительность и неожиданно восстала, покинув царство спящих, чтобы в душевой кабине присоседиться ко мне.

— Повернись, пожалуйста, — прикасается к моей спине, оглаживает кожу, опускаясь ниже.

— Ася?

— Костя, повернись, — царапает ногтями поясницу.

Распущенные волосы, которые уже затронула вода, расправленные узкие плечи, раздающаяся на несмелом вдохе большая грудь, впалый живот, сильно выступающие рёбра над скрытой диафрагмой, продавленный пупок, эластичный бинт и светлый лейкопластырь — чёрт возьми, она обнажена. Забралась в кабину, потому как решила соблазнить, добить или получить добавки?

— Я повернулся. Что случилось? — смаргиваю несколько раз.

— Ничего, — глазами суетится по моей груди. Тормозит на каждой родинке, неспешно облизывает губы, затем прикусывает, стыдливо прячет взгляд и начинает опускаться на колени.

— Э-э-э, — я тоже приседаю, вцепляясь ей в предплечья. — Ася? — осторожно поднимаю. — Куда намылилась? Голова кружится? Что с тобой? Иди в кровать, я через пять минут приду.

— Хочу попробовать, — бормочет еле слышно и тут же добавляет, — пососать.

Охренеть!

— Попробовать? — а я, похоже, неожиданно утратил слух. Зачем-то фразы повторяю.

Какого чёрта я строю из себя придурка? Всё ведь ясно. Целый день на что-то в этом направлении намекал. Вот, видимо, и подоспела долгожданная ответка.

— Не издевайся, — цедит через зубы. — Я что-то не так сказала?

Всё так. К такой подаче информации нареканий нет, впрочем, как и возражений к возможному исполнению.

— И в мыслях не было. Злишься?

— Волнуюсь, — с придыханием шепчет.

— Ничего не выйдет, — а я мотаю головой и отхожу назад, пока не упираюсь жопой в стену. — Отойди, пожалуйста, — ей-богу, тяжело ведь контролировать наливающуюся кровью плоть.

— Почему?

— Ты волнуешься, напрягаешься, дёргаешься, нервничаешь. Ещё вопросы?

— Ты не хочешь? — Ася смахивает воду, то и дело попадающую ей на лицо.

— А ты? — прищурившись, жужжу.

— Да, — как будто неуверенно заявляет.

Декларирует своё желание, как тот несчастный, по чьей шее где-то всхлипывает заточенная французским экзекутором безбашенная гильотина.

— Цыплёнок? — выставляю ухо, прислушиваюсь к тому, что она ещё, возможно, скажет.

— Это мой первый раз! Дебют. Я всё еще девственница, Красов. Возиться не хочешь? — заметно повышает громкость и меняет тон — с кроткого на воинственный и агрессивный. — Нужно предоставить справки или какие-то документы? Зачем ты, Костя? Как надо? Можешь подсказать, потому как я ничего не соображаю.

То есть я и оказался виноват?

— Я доверяю тебе. Обойдусь!

— А?

— Справки не нужны. Но ты, — сейчас я обращаюсь в сторону, стараясь не смотреть на Асю, — ни хрена не соображаешь. Отключилась, да? Закрылась, отгородилась, решила отблагодарить, — резко возвращаюсь к ней лицом, — чтобы не быть должной? Так это не делается. Так не хочу!

— Костя, ты… Я…

— Всё идёт отсюда, синеглазка, — прикладываю крепко стиснутый кулак к своей груди, массирую собственную сиську, и пару раз стучу, выбивая из свистящих лёгких воздух. — Нельзя принуждать. В противном случае это будет обыкновенное насилие. Ты поняла? Всё ясно? Это будет пытка, Ася, или… Ну? Слышишь?

Или наказание! А у меня перед глазами встаёт почему-то именно сейчас одна мрачная картинка, связанная с прошлой нереальной жизнью. Я наблюдаю унижение, которому подверг бывшую жену, когда узнал о том, что она мне изменяет, что Юла гуляет и обслуживает телом грёбаного гада. Прекрасно помню, как сдавил ей плечи, выкрутил суставы и поставил на колени, затем втолкнул ей в глотку член и приказал убрать к чертям все зубы. Жена давилась и сосала, затем облизывала ствол, сминала яйца и сплёвывала тёплую густую сперму, брызнувшую ей на лицо и грудь, а после тихо ненавидела, проклинала, зато его почти боготворила. Финал истории известен — два с лишним года после тех событий я был наказан, собой обременён, скособочен, одинок.

— Ася, если ты не хочешь…

— Помоги мне, — тихо всхлипнув, квохчет.

— Чем? — подкладываю под свои ягодицы руки и скрещиваю ноги, выставляя ей на обозрение член.

— Подскажи, — она таращится на ствол, закусывает нижнюю губу и глубоко вздыхает, носом шумно забирая воздух.

— Здесь, — кивком указываю ей на левую половину своей груди. — Что ты чувствуешь?

«Любовь? Или игру?» — кровь больно ударяет в мою голову, бурлит в сосудах, закипает, выбивая чёткий ритм, насквозь пробивает кость и самотёком, почти без давления, спускается в тонкую подкорку.

Уверен, что мои глаза теряют радужку и стремительно меняют цвет. Коричневый оттенок смешивается с иссиня-чёрным, растворяется и теряет тёплый шарм.

«Я ведь первый! Первый у неё во всём» — стучит сознание. Мне нравится этот факт. — «Первый и последний. Останусь для жены единственным».

— Это не постулат, которому нужно беспрекословно подчиняться. Нет инструкции, Ася. Не предусмотрено предустановкой. Понимаешь?

— Нет, — прокручивает пальцы и сильно раздувает ноздри. — С чего начать?

Съязвить и остудить? Обидеть, снести к чертям настрой? Или бережно направить, возможно, попросить и успокоить?

— Начни с желания, Цыпа, — обреченно выдыхаю.

— М? — вскидывает голову, разыскивая зрительный контакт.

Даю его незамедлительно:

— Хочешь или…

— Хочу! — сиюсекундно обрывает.

— Тогда я в твоём полном распоряжении, — развожу по сторонам руки, выпрямляюсь, отхожу от стены и расставляю ноги на ширину плеч.

— Не боишься? — подмигнув, внезапно задаёт вопрос.

Шутит или угрожает?

— Нет, — отрицательно мотаю головой.

— Если я сделаю что-то не так, то ты направишь? Поможешь?

Это надо постараться, чтобы испохабить благое дело, от которого дрожат колени, а кишки марш играют, когда пещеристое тело мощно сокращается.

— Уверен, что разберёшься. Это не операция на мозге или запуск космического корабля. Это секс…

— Хм? — жена подкатывает глазки.

— Хм? — копирую и изумляюсь. — Это что-то должно означать?

— Минет — секс, не порно?

— Издеваешься?

— Костя, не обижайся, пожалуйста, но выглядит не очень, — а кто-то сильно покрывается румянцем.

— Это в твоих роликах — не очень, а в реальности иначе. Что пугает?

— Рвотный рефлекс, — поджимая губы, прячет взгляд.

— Дыши носом, — играю в доктора.

— Я дышу, — она специально раздувает ноздри, демонстрируя мне алгоритм дыхания.

— И глубоко не бери, — взмахнув рукой, спокойно отвечаю. — Здесь вопросы анатомии, жена. Головка — наиболее чувствительное место. Если по-простому, то его конец!

— … — Ася куксится, по-детски надувает губы и таращится на мой пах, будто видит парня в первый раз. — Как долго?

«Пока не кончу!» — нет, так говорить не буду, а то спугну.

— Женщина тоже получает удовольствие, Цыпа. Узнаешь, когда пора.

— Господи, ты меня смущаешь, — глаза ладонью прикрывает.

— Не веришь?

— Верю, но…

Если я не ошибаюсь, жена желает знать план возможного орального мероприятия в деталях, чтобы не попасть впросак?

— Ты возбудишься, Цыпа.

— М-м-м.

Спорно, да?

— От того, что я буду в твоей власти. Хочешь увидеть сильного мужчину, наслаждение которого зависит целиком и полностью от действий слабой женщины?