«Порядок!» — хлопаю в ладоши и спешным шагом направляюсь к месту встречи с главным действующим лицом сегодняшнего праздничного вечера…

Июль. Чудесное счастливое число. День нашей свадьбы.

Похоже, это станет доброй традицией, и мы привыкнем собираться по такому случаю за большим столом. Нам не хватало только Леры и Дениса, у которых почему-то отмазка по очень неотложным делам непредусмотрительно совпала. Сегодня говорил уже? Тогда скажу еще раз:

«Ну и что ж!»…

Пока шнурую крепления, слушаю пространную болтовню суетливого китайца, который то и дело трогает моё плечо, как будто проверяет, нахожусь ли я в сознании.

«Всё хорошо!» — хочу ответить, но, твою мать, не успеваю.

— Привет, Костя!

Что?

Алексей… Сергей… И маленький ребёнок на руках у младшего Смирнова.

— Конечно, Лёха, Красову совершенно не до нас. Он развлекается на море. Тише-тише, мелкий Ольгерд. Чего ты?

— Ма-ма! — пищит малыш.

— Сейчас пойдем. Вот только с этим дядей потолкуем, потом, наверное, его побьём…

— Па-па! — дергается на его руках младший внук, сын Юли от любимого урода.

— Руку дашь? — свою ладонь протягивает первым Алексей.

Я отвечаю встречным жестом и крепким дружеским пожатием.

— Как дела, Красов? — хрипит старший, совсем седой, Смирнов.

— Нормально.

— Катаешься? — кивает на мои ботинки и доску, к которой эти шкраги крепятся.

— Да.

— Один или с семьёй? — опуская внука на песок, спрашивает у меня Сергей Смирнов.

— С семьёй.

— Представишь? Куда идти? — оглядывается в поисках объектов для знакомства.

— Они на пристани, Сергей Максимович. Я их догоняю.

— Если не ошибаюсь, то аккурат с той стороны бежал, — кивает в нужном направлении. — Странный способ догонять. Брат, ты не находишь?

— Нахожу, — спокойно прыскает Алексей.

— Вы не ошибаетесь.

Отвечаю кратко и не вступаю в перепалку.

«Олег!» — мне слышится знакомый женский голос. — «Сладкий, где твой брат? Свят, пожалуйста, опусти её. Господи, Анечка, иди сюда. Где отец?» — пищит Мудрая, когда-то бывшая Смирнова, в мои же времена — Красова. Это ведь Юла?

— Отлично выглядишь, дружок, — Сергей садится рядом. — Что нового?

— Всё, как обычно.

— Неболтлив! — обратившись к брату, заключает. — Хочешь поскорее убраться, да?

— Да, — с кривой улыбкой отвечаю.

— Болит?

— Нет, — шире улыбаюсь.

— Считаешь, что мы издеваемся? Лёшка, ты не мог бы?

«Да где отец?» — вопит рядом, очень близко, бывшая жена.

— Некогда болтать, Сергей, — подвигаюсь к краю раскачивающегося понтона. — Чжоу! — зову хозяина аттракциона, а пареньку на гидроцикле показываю выставленным пальцем, что уже готов.

— Ждём в гости, — Алексей, обняв меня за шею, прижимает к своему плечу. — Блядь! Соскучился по тебе, парень. Ты похож на Петьку, Костя. А сейчас — одно лицо.

— Ася ждёт, — смотрю на замершую Юльку за его спиной и не спускаю с неё глаз. — Отпустите, мне пора.

— Приходите завтра. Лады? — он отходит.

— Я…

— Отказы, сука, я не принимаю. Мне до хера лет, сынок. Кто знает, сколько годков пожить осталось? Не хочу повторить участь бати, который быстро отошёл, не успев закончить начатое. Слышишь?

— Да.

— Серж?

— Внимательно, старичок!

— Скажи что-нибудь…

Она совсем не изменилась. Стройнее стала, суше, тоньше. Невысокая, мелкая фигура, застывшая с открытым ртом.

— Земля круглая, городок небольшой, все люди — братья. Ты ведь сказал, что…

Не соврал и не преувеличил. Вот «моя любовь», а я — пустой бамбук — к ней ничего не чувствую. Абсолютно ничего! Здоровый муж подходит к Юле и осторожно подбирает дергающиеся пальцы, сжимает бережно и вращает кистью, разгоняя кровь.

— Всего доброго, — спрыгиваю и тут же ввысь взмываю.

Вот мой персональный стиль! Не уважаю долгие раскачки, предпочитаю сразу на предельной и без гребаной страховки.

— Пока! — прощаются со мной Смирновы, а Мудрые в окружении трёх детей на меня спокойно смотрят.

— Костя! — подпрыгивает Игорь, старший мальчик, маленький ребёнок, который тот рисунок мне нарисовал. — Прив-е-е-е-т!

«Привет!» — как робот двигаю губами, не произнося ни звука, слежу за мальчишескими тонкими ногами, взбивающими в пыль песок. Игорь резво хлопает в ладоши и пищит:

— Папочка, я тоже так хочу.

До новых встреч, дружок…

Знакомые силуэты топчутся на пристани. Как и задумано, Юрьев периодически напирает крупным телом на мою жену, вынуждая Асю двигаться спиной и становиться ближе к краю давным-давно сколоченного деревянного мостика, куда я, по-заичьи петляя, подгребаю.

Жена смеется, усиленно размахивая руками. Тимошка смотрит вдаль, продавливая шею Сашке, а Ольга что-то с небольшой экспрессией сообщает Инге, низко опустившей голову.

Воздушный белый сарафан до пят. Уложенные греческой прической густые золотые волосы. Грудной спокойный голосок. Один металлический браслет шириной в три крепких пальца и обручальное кольцо.

«А трусики горят?» — через просвечивающееся на солнце полотно я вижу нижнее белье Цыплёнка. — «Ни хрена не изменилось!». Она ведь точно так же отсвечивала прелестями, от которых у меня тогда свистела звонко фляга.

— Где Костя? — я слышу, как спрашивает у Ромки Ася.

— Папа! — пищит заметивший меня Тимошка.

Прикладываю палец к носу, прошу его молчать и не выдавать моё присутствие. Сын заливается, хохочет, а Фролов, на кой-то хрен, положительно кивает головой. Еще один союзник, что ли, объявился?

Юрьева и Терехова отворачиваются, а Ася в бездну с тонким визгом улетает и, раскрыв юбку сарафана, как белоснежный парашют, почему-то вверх взмывает.

— Тише! — пытаюсь успокоить ту, которую сейчас держу в объятиях, прижав спиной к своей груди.

— М-м-м! — мычит, ногтями впившись в тыльную сторону моих ладоней, сейчас покоящихся на её дрожащем от испуга животе. — Отпустите… Пож-ж-ж…

— Ася, это твой муж! — шепчу, губами задевая венку, пробивающую черепную женскую коробку. — Держу, держу тебя, — к ней мягко обращаюсь, а пареньку на водном мотоцикле даю сигнал «поддать газку». — Полетаем, синеглазка?

Он выполняет всё очень точно и незамедлительно, а мы с женой парим, пробивая морскую гладь воздушно-водными струями, которые выходят резким водопадом из нижних створок на флайборде.

— Костя-я-я-я? — похоже, она немного расслабляется.

— Да, детка, это я. Ножками станешь? — прижимаюсь к ней щекой. — Ты, что, глаза закрыла?

— Куда стать? — возится, сжимаясь, группируясь.

— Между креплений есть площадка для случайных пассажиров. Ася, ты испугалась, что ли? Посмотри, какой великолепный вид, — вожу одной рукой перед от ужаса сморщившимся женским носом.

— Му-у-у-у…

Она бежит по воздуху ногами, шипя, сопя, но терпеливо ждёт, пока я опущу её.

— Вот так! — удобнее перехватываю гибкое тело и теснее припечатываю к себе. — Откинься мне на плечо и расслабься. Твое испуганное личико до ужаса пугает Тимку.

А барбосёнок скачет на Фролове, стучит ему по темечку, бьёт пятками по мужским плечам, пищит и, как фанат, скандирует:

— Па-па, па-па, па-па! Ма-а-а-а!

Да, малыш! Я твой отец. А это твоя мать, моя жена, наш маленький Цыплёнок, у которого, по ощущениям, сейчас куда-то выпрыгнет сердечко, если она не перестанет так бешено дрожать.

— Ты ведь хотела полетать, — спокойно начинаю. — Я подумал…

— Я беременна! — шипит жена.

— … — мне нечего сказать, могу беззвучно открывать и закрывать свой рыбий рот.

Молчать и тупо слушать — вот итог!

— Костя…

Не может быть! Когда она узнала?

— Доверься мне. Я тебя держу. Повтори, пожалуйста. Что ты сказала?

— Держи крепче, любимый. Я не одна, Костя. Больше не одна! Держи нас, потому что…

Я делаю маневр и осуществляю широкий и неспешный поворот.

— Господи-и-и-и! — пищит жена.

— Страшно? — поднимаю быстро сцепку, формирую свой захват у неё под грудью потому, как боюсь сдавить небольшой живот и навредить ребёнку.