— На то и расчет, мой совестливый босс. А твоя семья, Ромчик, неполноценная, а ты… Ущербный, да еще с клеймом на смазливой роже. Одна половина деревни желает тебе долго здравствовать, а вторая половина вопит: «Распни, распни, урода. Сжечь мусор! Развеять по ветру мудака!».

— Как это связано с моей женитьбой? — дергаю мозгами поехавшего, видимо, от счастья незатыкающегося писюшу за плечо. — Прекрати! — шиплю, изображая взглядом страх и ужас, которые всем нам грозят, если Юрьев выйдет из себя.

— Вам нужно развестись и каждому пойти своей дорогой, Ромка. Она измучила тебя, а ты, — Фрол давится словами, а служитель долбаного правопорядка гоняет желваки по скулам и разминает кулаки, — грызешь себя, что не убил тех тварей.

— Мы и разводимся! — хрипит в ответ. — Доволен?

— Ром? — сжимаю его плечо. — Фролов, заканчивай. Кому сказал, Сашка! Хватит! Не лезь не в свое дело. Разошлись! — становлюсь между друзьями, расставляю руки и, уперевшись ладонями в мужские «грУдки», толкаю каждого из них в свой угол на импровизированном ринге. — Ты обещал, что будешь говорить исключительно обо мне, а вспоминаешь Юрьева. Я ведь могу обидеться и…

— Добро! Все, все, все, — в знак примирения и согласия выставляет руки. — Теперь о тебе, босс. Все еще намного проще. Действуешь исключительно на инстинктах, временами поступаешь по понятиям, натягивая мораль на все, что совершаешь, как сову на глобус или член на жопу. Последнее сравнение привел, чтобы всем присутствующим здесь стало ясно, к чему я подвожу. Костя, ты с трудом отличаешь явь от вымысла. Ты, по-моему, что-то там себе опять придумал? Или болит сердечко за бывшей? Скажи, что я ошибся.

— Да, ты ошибся, — молниеносно выпад отбиваю.

— Этот случай ведь не единичный. Поэтому в нашей стране до хренища матерей-одиночек или брошенных детей. Нам все можно. Засунуть девке в дырку — мозг не нужен, а разгрести последствия — здесь комбинация сложнее. Сделай вид, что ни хрена понял. Скрась ожидание дорогой монетой, поддержи в критический момент, будь рядом только раз в год, когда у твоей проблемы случается чертов день рождения. Нет же! В твоем случае так не работает система. Я ведь прав, старичок? Прав, прав, прав… Поэтому, — подмигнув, намекает на того, кому желает скорейшего развода. Вот же гнида, хитрожопый черт! — Этот дружочек заводится и обещает себе и нам, в том числе, долгожданную свободу, которой никогда не будет. Где вас, отроки, сделали и воспитали? Кто Ваша мать? У нее ядовитое молоко и сдвиг по фазе.

— Писюша, ближе к телу, а то я сейчас усну, — щелкаю языком и мотаю головой, разминая мозг и тело.

— Сейчас-сейчас. Я к этому и подвожу. Ты же предлагаешь ей статус ценой своего счастья. Жить с нелюбимым человеком или с тем, кто ненавидит, потому что мстит или никак не может простить, — на этом предложении он снова пялится на Ромку, — сознательно бичевать себя. Вы, чуваки, караете себя за что-то. Или авансом берете, или без оплаты отгружаете. Или здесь, — формируя пистолетный ствол, приставляет пальцы к своему виску, — дефект с рождения. Девки ведь дают без надежды на благоволение Всевышнего. Ты получил свое, она тоже не в обиде. Так зачем…

— Я хочу видеть, как растет мой сын, — тихо отвечаю.

— Смотри! Да ради Бога! Всего-то делов. Кто ж не дает, милок?

— Он должен быть рядом.

— Не вижу никаких проблем…

Я, блядь, вижу! Я был в очень неудобном положении, когда играл роль «папки на замену», поскольку основной персонаж отсутствовал чрезвычайно продолжительное время и, по всей видимости, был не в состоянии выучить свой текст, как очередную чепуху. Я получил семью и огреб, как следствие, больших проблем, когда всего лишился только потому, что «главная роль» наконец-таки собралась с мыслями и осознала полноту и гниль своего давнишнего поступка. Хер с этим! Можно, по-моему, пережить, если подготовиться заранее. Я наивно полагал, что полностью к подобному готов. А в действительности оказалось, что я способен только на ругательства и то без жесткого рукоприкладства. Хотя и повод, и желание, и даже чертовы возможности неоднократно были.

— Она не против, Сашка.

— Еще бы! Эта… Как ее? Напомни! — складывает молитвенно ручища и хлопает глазами, как ошалевшая от счастья ребенок-кукла.

— Ася!

— Крепостное право, ей-богу. Что за имя?

— Русское.

— Простое, — подкатив глаза, вопит.

— Ты тоже не Варфоломей, — врезается с замечанием Роман.

— Юрьеву слово не давали! — грозит тому, как в детском садике, острым пальцем.

— Я хочу попробовать, Фрол, — начинаю очень тихо. — Возможно, все получится, а возможно…

— Будет третий, юбилейный и божественный, развод! — откланяется верхней половиной тела назад. — Ты вечный жених, по обстоятельствам — хороший муж, но…

— Я женился по любви, Сашок. В моем случае это ни к чему хорошему не привело ни разу.

— Решил попробовать наобум? А просто сожительство не хотел бы полирнуть? Без обязательств. Предвосхищая твой ответ, дополню. Без обязательств относительно нее. С мальчишкой — не вижу никаких проблем. Как его, кстати?

— Тимофей! — теперь вопим вдвоем.

— О, Боже ты мой! Русь, Русь, широка и ветрена, как наш до жути постоянный Константин. Ладно! Хер с тобой и с тобой, — кивком указывает на Ромку. — Лезете в петлю и не понимаете, как смешно выглядите, когда сучите ножками, пытаясь нащупать стул, который стервы уже выбили из-под ваших ног. Хрипите, тужитесь, боретесь, что-то там пытаетесь доказать, а выя, — обхватывает руками собственную шею, — увы, никак не поддается и не ломается. Так всю жизнь и мучаетесь, как еб.аны-висельники! Чего уж тут… Веди!

Ему бы тоже не мешало всунуть голову в семейную петлю. Уж больно Фрол болтлив, горяч, а временами чересчур строптив. Сегодня, видимо, день такой. День нашей свадьбы с Асей. Прав ли старичок в том, что, как на симпозиуме с трибуны глупеньким привел? Тяжело судить и потом…

Маленький букет невесты соседствует со мной в машине. Аккуратный состав, без излишеств и диковинных растений. Все по случаю и под настроение.

«Возьмите гипсофилу» — так мне порекомендовала девочка-флорист, когда я с необычным пожеланием завернул в цветочный салон сегодня поутру. — «Это актуально, современно и очень модно. Или невеста сообщила Вам о своих индивидуальных предпочтениях?».

«Нет» — уставившись себе под ноги, я суетился только взглядом по носкам начищенных до блеска туфель.

«Тогда не вижу никаких проблем. Вашей женщине понравится. Прошу прощения за бестактность, сколько ей лет?» — я, вероятно, сильно встрепенулся, потому как дева шустро отскочила и перекрещенными руками прикрыла колышущуюся под футболкой грудь. — «Я подберу соответствующую цветовую гамму. Ее платье будет традиционным?» — не уверен, что правильно ответил на поставленный вопрос. — «Итак! Пройдемте за мной…».

И мы пошли туда, где я в очередной раз почувствовал себя чуть-чуть ущербным. Во-первых, я действительно не знаю о предпочтениях девицы в этом деле, а во-вторых, стоит ли обращать внимания на такие мелочи, как букет для молодой жены, для которой я вынужденная мера и круг спасения на случай большой волны из недостатков, разбитых надежд и горьких сожалений.

«Миллион звезд» — так называется это милое цветочное создание, сейчас раскачивающееся в такт движению автомобиля. Нежное, почти воздушное кружево, очень легкое, как будто невесомое, словно облачный и сказочный букет. Я угодил, попал в цель или произвел выстрел в собственную ногу, не подумав о последствиях, которыми, вероятно, по глупости и недоразумению сегодня награжу ее, всучив то, что вызовет лишь отвращение в душе и, как следствие, на женском крохотном лице и, вероятно, податливом и мягком теле…

— Ася, ты где? — топчусь на входе, не решаюсь сделать шаг, чтобы пересечь черту, разделяющую улицу от внутренностей дома.

— Одну минуту, — где-то рядом, как будто бы внизу. — Иди сюда, сынок, — ребенок квакает, а моих ушей касается звук поцелуя в щечку — очень сладкий «чмок», а потом еще один «чмок-чмок».