Мей сразу ощутила неладное, как и Юи, и спустя время они раскусили секреты друг друга. Им не нужно было говорить вслух, чтобы общаться.

«Так ты ждешь ребенка!» — мысленно воскликнула Мей.

«Как и ты!» — ответила Юи.

«Вчера завеса открыла будущее. Я раздавлена, мне страшно, ибо наш сын родится в час затмения, и окажется ребенком из пророчества! — поделилась сокровенным Мей. — Тот самый губитель миров, избранник богини смерти Идзанами-но ками, предатель и убийца — это наш сын Макото! Раньше я почти ненавидела его за то, что он сотворил с Юдаем, но сейчас сердце разрывается от боли, ведь он — мой ребенок, мой малыш, которого отберут у меня с первых секунд его жизни!»

«Но ты же знаешь его дальнейшую судьбу, — возразила Юи, — кто-то подменит его в Храме, и мальчик вырастет здесь, в Безвременье. А наш с Юшенгом ребенок будет с нами разлучен.»

Мей непонимающе скосила на нее взгляд, и глаза ее расширились.

«Юдай! У вас родится второй избранник, спаситель! О, как жестоко с нами обошелся Идзанаги-но микото! Все это время мы следовали по дороге, начертанной им, но посмотри, куда она нас завела!»

«Поэтому мой покровитель, бог Луны и привел нас с тобой в этот мир, чтобы мы открыли путь для Юдая с Юшенгом, и запустили колесо».

«Я не хочу отдавать им своего малыша!»

«Все было решено давным-давно, Идзанаги закольцевал события. Конец — это начало, и начало — это конец. Великий бог искусно сплел нити наших жизней, вывел этот узор, и нам его не распустить, не сломать спицы колеса.»

— Мей, что-то случилось? — обеспокоенно спросил Юдай, заметив, как скривилось ее лицо.

— О, конечно, я просто прикусила себя за щеку случайно.

— Как дитя малое!

Она улыбнулась, но внутри чувствовала себя опустошенной.

Месяц шел за месяцем, и будущим роженицам уже не удавалось скрыть свое положение. Жители города Вечных смотрели на них с сочувствием и даже торжественностью, ибо считали честью стать частью пророчества Идзанаги.

Юшенг не нашел в себе сил признаться Юдаю, что он является его отцом, как и Юдай не говорил, что его сыном станет Макото. В разговорах они оба лгали, что, согласно видениям, у них родятся девочки, а их жены мрачно переглядывались, понимая друг друга без слов.

Постоянным источником новостей стал Уэно, который сильно переживал из-за Мей, и часто наведывался в гости, рассказывая, как обстоят дела в Храме, что делают монахи, сколько рожениц планируется принять в храме богини Солнца в день затмения. Точная дата уже была предопределена, астрономы Безвременья бесстрастно передали записку монахам, и Норайо распорядился обеспечить усиленную охрану в храме Аматэрасу. Мей без особых эмоций пожимала плечами, но влюбленный в нее Уэно остро ощущал исходившие от нее волны страха и отчаяния. Он готов был отдать жизнь ради ее спокойствия, но ему нечего было противопоставить предсказанию бога.

Роковой день застал всех врасплох: роды у Юи начались рано, и продолжались восемнадцать мучительных часов. Мей было не легче, и подавленное настроение лишь усугубляло ее страдания. Женщины вокруг отчаянно плакали, просили богов даровать им дочерей, и Мей со злостью думала, что глупым курицам не о чем беспокоиться, их девочки останутся с ними, а ее сына отберут, чтобы принести в жертву во имя общего блага.

«Мей! — донесся издалека голос Юи. — Усмири свой гнев, ты отравляешь им ребенка! Я здесь, с тобой, все будет хорошо!»

Новый приступ схваток прервал девушку, и Мей снова осталась наедине с отчаянием. Она сделала глубокий вдох, ощущая прикосновение ветра на покрытом потом лбу. Безумная боль пронзила ее тело, и она постаралась сосредоточиться только на этом нежном создании, которое ей не дадут в руки, унеся в Храм на убой. Однако девушка не собиралась просто так оставлять это решение: никто не отнимет ее сына, не разлучит с матерью! Раз Идзанаги поместил их в кольцо событий — она сыграет свою роль, и похитит ребенка из Храма. По рассказам Юдая, Макото подменили другим мальчиком, и избранник богини смерти вырос в этом мире.

— Пускай так, да свершится воля богов! — прорычала она, чувствуя, что ребенок почти вышел.

Видение осуществилось наяву: повитухи посмотрели на молодую мать с жалостью, но не позволили ей даже взглянуть на новорожденного, а сразу унесли. Девушка не удержалась от слез и криков, но мысленно уже была готова действовать согласно плану.

Юи тоже разродилась, но у нее даже не было сил на слезы, так измучили ее роды. Мальчика забрали без предупреждения, и женщина мысленно с ним попрощалась.

«Юдай, мой родной, мой любимый сын! Ты вырастешь достойным человеком, смелым мужчиной, и однажды наши пути вновь пересекутся!»

Норайо смотрел на детей, чьи судьбы стали его проклятием, и едва не возненавидел Идзанаги в тот момент, вопрошая у бога, почему он задумал столь сложный узор для их жизней. Пророчество было зыбким, для его толкования понадобятся годы, чтобы разобраться в каждом оттенке хитросплетенной цепи, но долг требовал от наместника принять решение немедленно, защитить Безвременье и все миры, успокоить людей. И он приговорил малышей к смерти в холодных Первозданных водах.

Монахи окружили своего главу, покорно застыв со скорбными лицами. Было ли им больно? Наверное, но основная тяжесть легла на совесть Норайо, ведь именно его слово стало решающим, его именем будут прикрываться в будущем. Во всем городе станут судачить, что мальчиков разлучили с матерями, не дали им даже взглянуть на детей, и каждый раз будет всплывать имя уважаемого Ямамото-сана, наместница, главы Ордена Идзанаги-но микото. Никто не оспорит принятое решение, но в сердцах оно будет находить живейший протест.

— Пророчество сбылось, дети явились в наш мир согласно свитку! — произнес он ровным голосом, скрывая собственную горечь. — Во имя всеобщего блага, ради спасения вселенной от ярости богини смерти, мы предадим судьбы избранников Первозданным водам.

Мужчины склонили головы, выражая согласие со словами наместника.

— Однако кто-то должен взять на себя миссию по спасению миров, ценой которой станет изгнание из Безвременья! — Норайо обвел взглядом каждого присутствующего. — Таковы законы: детоубийцы недостойны жить в благословенном крае богов.

Для жителей Безвременья изгнание было равносильно смерти, ибо не существовало лучшего края, лучшего дома, и изгнанника ожидало вечное сожаление и вечный зов, который так и останется недостижимым. Среди монахов не было трусов, ибо трусость считалась среди них наивысшим позором, но на секунду их охватило смятение.

— Позвольте мне! — раздался спокойный голос.

Мужчины обернулись к молодому парню.

— Уэно, уверен ли ты в своем решении? — с грустью просил Норайо. — Ты даже не стал монахом, и назад пути не будет!

— Я не из тех, кто берет слова обратно. Ради Безвременья и его жителей я готов выполнить ваше поручение

Подойдя к детям, он ощутил физическую боль: один из малышей был так похож на Мей, что ему захотелось схватить ребенка, и спасти его, вернуть матери, забрать их далеко, прожить спокойную жизнь вдали от ужасов пророчества.

От собственных мыслей ему стало страшно: Уэно превыше всего чтил долг и верность, вдохновляясь примером отца и старшего брата. Рио погиб, как и положено мужчине, и младший брат стремился быть достойным его памяти, но прекрасная девушка с серебряными волосами свела его с ума, захватила сердце и воображение, а сейчас он предался недозволенным мыслям ослушаться Норайо, и уберечь ребенка возлюбленной.

— Да поддержит тебя Идзанаги-но микото! — тем временем благословлял его Ямамото-сан. — Ты исполняешь его волю, берешь на себя тяжкое бремя, чтобы защитить целые миры, каждого незнакомого человека во вселенной, который никогда не узнает о твоем подвиге!

Он спрятал свою боль, кланяясь Норайо, и получая ответные поклоны от монахов Ордена.

Детей отнесли в подвал, где находился источник Первозданных вод, выставили охрану у входа, и отправились на молитву перед осуществлением задуманного. Когда помещение опустело, из бокового туннеля вышел Юшенг с небольшим шевелящимся свертком.