В зеленых глазах стояли слезы, она рухнула на пол из-за нехватки сил. Керо ткнул ее в плечо носком сапога, и отошел к Макото, смотревшему вниз.

— Разбился? — спросил Керо.

— Не знаю. Принцесса использовала магию, чтобы Первозданные воды перенесли его, но мне показалось, они не успели подхватить «спасителя».

— Надо будет глянуть внизу, превратился он в мясную лепешку, или нет.

— Обязательно, мне не нужны неожиданности.

— Зато принцесса достанется тебе! — ухмыльнулся Керо.

Они не сговариваясь повернулись к Отохимэ, которая шептала в бреду. Макото подошел к ней, и рывком поставил на ноги.

— Он умер? Или ты успела его перенести? Куда ты забросила его?

— Тебе туда не добраться! — слабо прошептала девушка.

— А он сможет оттуда выбраться? — резонно спросил Макото. — Вряд ли Идзанаги придет на выручку, а ты ослабла, и я не позволю тебе вмешаться. У меня осталась кровь его матери, я могу сам пойти за ним в любое время, но он мне и даром не нужен: путь сгниет там, куда ты его забросила!

Отохимэ криво усмехнулась.

— А ты, Макото, как собираешься возвращаться в Безвременье?

— Я же сказал, у меня есть кровь его матери. Она может найти и Юдая, и саму владелицу крови.

Она молниеносно выхватила из его руки флакон, и выбросила в окно.

Юдай открыл глаза, видя перед собой не перекошенное лицо Макото, а успокаивающую зелень бамбукового леса. То, что увидел в конце — было не его воспоминанием, ведь он упал с большой высоты, и не видел, что происходило во дворце после этого. Неужели его мозг сам додумал возможное развитие событий? Или это были последние отблески магии Отохимэ?

— Судя по твоему лицу, задумчивости в тебе сейчас больше, чем ярости! — серьезно сказал Юшенг. — Полагаю, ты нашел отравлявшее твой разум воспоминание. Как ты переборол в себе ненависть?

Юноша спокойно пожал плечами, действительно не испытывая гнева.

— Я увидел многие отрывки из свое прошлой жизни, в основном — самые счастливые, яркие. А потом я перенесся в тот ужасный день, увидел свою возлюбленную, и предателя, пытавшегося убить меня. Раньше лишь одна мысль о нем наполняла меня слепой ненавистью, но на этот раз я просто смотрел. Правда...

— Что? Продолжай, Горо.

— Понимаешь, меня столкнули с большой высоты. В действительности после падения я не видел, что происходило наверху, но сейчас я словно оказался там, и наблюдал за ними со стороны.

— И что же ты увидел?

— Ликование из-за моей гибели. Но потом моя любимая вырвала у предателя флакон с кровью моей матери, чтобы он не сумел вернуться в Безвременье. В этой емкости была заключена магия божественного мира, наложенное на него заклятье привело бы предателя к хозяйке крови, то есть обратно в Безвременье. Вряд ли он обладает способностью путешествовать в Первозданных водах самостоятельно.

Юшенг кивнул.

— Это хорошая новость.

— Но как увиденное может быть реальностью? Сердце подсказывает, что все так и было, но я все равно сомневаюсь.

— В этом нет ничего необычного, твоя рациональная часть еще пытается найти объяснение, однако глубинное сознание все приняло. Понимаешь, Горо, поэтому так и важно находить внутри баланс: он расширяет рамки возможного, открывает новые дороги, которых мы раньше не замечали в упор. То, что с тобой произошло, было прозрением, ты обрел покой в душе, и теперь я смогу сделать из тебя воина!

— А если я оступлюсь?

— Я буду рядом, и помогу тебе подняться.

Юдаю стало стыдно, что он так и не рассказал всей правды Юшенгу, который столько для него сделал.

— Мне еще нужно тебе кое-что сказать! — решился юноша. — Я не был до конца с тобой честен. Я о многом умолчал.

— Мы оба не стали рассказывать о каждой минуте нашей прошлой жизни.

— Однако же я скрыл от тебя свое настоящее имя.

Мужчина усмехнулся.

— Думаешь, я не догадался?

Юдай опустил глаза.

— И ты все равно взял меня обучать, зная, что я солгал даже о своем имени! Почему? Неужели ты смог доверять мне, позволил находиться все это время рядом?

Юшенг улыбнулся.

— Ложь ослабляет того, кто вступает на ее скользкий путь. Она отравляет сердце, дурманит разум, и всегда отражается в глазах. Я видел, что ты лжешь, но также для меня было очевидным, что ты не плохой человек. С тобой просто произошли плохие вещи, и ты нуждался в помощи. Я поддержал тебя, потому что когда-то сам нуждался в дружеской руке. Моя жизнь до попадания сюда была сущим адом: улица, банда, насилие. Здесь мне тоже плохо, я мечтаю вернуться в свою временную линию, но по, крайней мере, это перемещение помогло мне познать глубины своей души.

— Благодарю тебя, Юшенг! Я должен признаться еще кое в чем: сначала я испугался тебя, думал, что ты опасен. Поэтому не доверял.

— Это я тоже заметил, и не виню тебя, ко мне многие относятся настороженно. От прошлого не убежать, а в своем прошлом я был чудовищем, убийцей. Этот след проник даже сюда, он отпечатан на мне, поэтому мудрые люди сторонятся заклейменного.

— Я больше не считаю тебя опасным. И мое настоящее имя Юдай.

— Юдай, значит! Приятно познакомиться с тобой настоящим!

Отныне тренировки проходили более плодотворно: юноша спокойно стоял в реке, держа тяжесть на плечах, и не отвлекался на посторонние мысли, либо же сражался с наставником, используя свою внутреннюю силу, мудрость, разум, а не ярость в качестве подпитывающей энергии. Он часами мог вслушиваться в себя, отыскивая в подсознании ответы на вопросы.

— Природа — наш главный помощник! — сказал Юшенг, когда они шли через заросшее травой поле, которую косил Юдай. — В ней скрыта вековая мудрость, вечность, непоколебимая годами. Начни черпать у нее спокойствие, найди в ней источник утешения.

И Юдай прислушался: в зелени леса он не видел больше глаз Отохимэ, только красоту бамбуковых зарослей. Макото стал расплывчатым пятном, которое не вызвало злости или ярости. Безвременье превратилось в легенду, миф, а не реальность. Лишь отец порой наведывался к нему во снах, печально улыбаясь приемному сыну.

Очередная сожженная дотла деревня, мертвое пятно на теле бытия. Кочевники засылали свои отряды, которые разведывали обстановку, искали сообщников среди местного населения, суля им награду и безопасность, изучали расположение гарнизонов, обмундирование, отношения в стане врага, сильные места и уязвимости. И лазутчики превосходно выполнили свою работу: когда армия Чингисхана прорвалась за стену, оказалось, что его воины знают о жизни цзиньцев больше, чем сам император.

Незадолго до первого прорыва Юдай и Юшенг направлялись в деревню, и увидели дым, но не повернули в лес, а сочли своим долгом отдать дань уважения погибшим, помочь по возможности уцелевшим, но таковых не оказалось: варвары убили всех, кто был не нужен, захватили в плен женщин для своих воинов, и лишь развешенные на деревьях трупы устроили для двоих скитальцев мрачную церемонию приветствия.

— Зачем они это делают? — с болью в голосе прошептал Юдай. — Они победили, захватили деревню, но к чему эти зверства? Даже если твердо вознамерились искоренить жителей, зачем было делать с ними это?

Мужчина сурово свел брови.

— Ремесло войны не ведает пощады. Не забывай, кто они.

— Чудовища!

— Нет, всего лишь степняки, дикие, свободолюбивые, жестокие, со своим собственным кодексом чести. Они не боятся смерти, кидаются в гущу врагов, даже зная, что погибнут, но и к побежденным милосердия не испытывают. Можно долго спорить на эту тему, но образ их жизни и путь развития сделал их жестокими, сильными, а, значит — целеустремленными, и способными идти к победе по своим и чужим трупам.

Юдай нахмурился, вспоминая учебник по истории. Монголы железным кулаком соберут все земли, станут полноправными хозяевами на долгие годы, прежде чем их одолеют.