Во время привалов старик Лао подбадривал путешественников, играя на сякухати. Звучание бамбуковой флейты всегда нравилось Юдаю, он даже пытался научиться играть на ней, но из-за тренировок не хватало времени. Однако сейчас печальные звуки глубоко терзали его сердце, вызывая в памяти лицо Отохимэ, ее нежную улыбку, колдовские зеленые глаза. Где же она? Как ему найти ее? Ведь он должен был сберечь ее сердце, а вместо этого она отдала свои силы ради его защиты! И какой после этого он избранник бога Идзанаги?

От презрения к самому себе юноша не смог усидеть на месте, отходя от отдыхающих крестьян. Но даже здесь ему не было покоя, ибо ветер в насмешку над его страданиями пел еще более печальные мелодии, чем Лао со своей флейтой. В этих звуках ветра Юдай слышал отчаяние, безысходность, и неожиданно среди гармонии природы ему почудился голос его любимой.

«Юдай!» — звала Отохимэ.

Он побежал за ветром, пытаясь определить, откуда идет звук.

«Юдай, берегись!» — предупредил мягкий голос, и обострившийся слух юноши различил нечто неестественное в звуках ветра.

Свист. Резкий, злой, смертоносный.

Юдай повалился на спину, отброшенный ударом. Стрела угодила в левое плечо, причиняя безумную боль. Перед глазами размывалось, но он с силой закусил нижнюю губу, чувствуя, как по подбородку бежит струйка крови. Это помогло отрезвиться, вынырнуть из пучины забытья. Не время для слабости, если он хочет выжить!

Рядом раздались неприятные голоса, и над ним склонилось заросшее лицо. Черные глаза смотрели безжалостно, напоминали взгляд хищника перед нападением. Он вытащил короткий нож, намереваясь добить раненного юнца, но Юдай только и ждал сближения: зацепил противника ногой, повалив на землю. Подобранный камень полетел в голову второго врага, оглушая на время. Первый быстро поднялся, атакуя ножом, но Юдай перехватил руку в выпаде, выбил нож, перевернулся, ударил локтем в позвоночник, услышав хруст, через кувырок ушел от ответного удара, схватил нож, и всадил в горло противника.

Тем временем на него напал второй воин. Он не издавал воплей, но его глаза пылали лютой злобой и ненавистью. Камень разбил ему бровь, кровь заливала лицо, но это не помешало мужчине с точностью наносить удары. Схватившись за стрелу, он с силой дернул ее на себя, вырывая из плеча Юдая. Юноша вскрикнул, когда наконечник повторно изранил его изнутри. Капли крови унесло поднявшимся ветром, и противник злобно ощерился.

— Смерть! — прохрипел он с едва понятным акцентом.

Избранник Идзанаги ощутил слабость, несовместимую с выживанием, и это стало толчком к победе: он достиг края, когда каждый шаг мог привести к падению в пропасть, и обратился к глубинам памяти собственного тела, сражаясь без стратегии, видя битву словно со стороны. Страх ушел, дыхание выровнялось, ветер ласково прошелся его по лицу, охлаждая пылающую кожу. Юдай отбил каждый удар, глядя в гневные глаза со спокойствием. Воин с силой ударил его ногой в колено, заставив упасть, но юноша не растерялся, схватил пыль, метнув в глаза противнику. Одной секунды хватило, чтобы перехватить валявшийся нож, и расправиться со вторым мужчиной.

Когда бой закончился, Юдай зашатался, прижимая руку к ране, но ветер донес новые звуки боли. Юноша повернул голову, увидев дым. Лагерь, беженцы разбили там лагерь!

«Остановись!» — на грани слышимости раздался нежный голосок.

Однако он упорно брел на выручку, боясь, что приютившие его люди и их внучка могли пострадать. В отряде не было практически воинов, в основном — спасавшиеся от кочевников женщины, дети, старики, раненые мужчины. Расправиться с ними — легче простого.

«Милый, ты не должен погибнуть! Ты ранен! Найди Первозданные воды и вернись домой!» — в голосе Отохимэ раздалось отчаяние.

«Как я уйду, моя любовь? Им не на кого надеяться, я должен помочь!» — мысленно обратился к ней Юдай.

Он сделал еще несколько шагов вперед, и силы оставили его. Однако, даже упав на колени, юноша все равно продолжал ползти, подгоняемый душераздирающими криками. Ветер снова подул в его сторону, принося слова и мольбы. Кто-то просил кого-то о пощаде, кто-то проклинал захватчиков, кто-то призывал богов. И среди этого хаоса раздался тонкий девичий визг. Юдай готов был поручиться, кто услышал маленькую Мей, и с особым рвением стал цепляться за траву, подтягивая тело вперед.

Запах гари терзал ноздри, к привычной древесине примешивалось паленое мясо. Омерзительный смрад не давал Юдаю впасть в беспамятство, и, казалось, он полз целую вечность, оставляя за собой полосу крови из пробитого плеча, прежде чем силы окончательно не оставили его.

«Мой милый, где же ты? Я не вижу тебя!»

Юноша с трудом открыл глаза, видя перед собой сплошную тьму.

— Выжил, значит! — рядом раздался хриплый голос.

Маленькая Мей с окровавленным лицом стояла возле Юдая, глядя на него с бесконечным презрением.

— Сбежать пытался? Трус! Ты был нужен нам, а ты нас оставил!

— Где Лао? — с трудом спросил юноша.

Девочка заплакала, оставляя дорожки на грязных щеках.

— Они убили всех, и сожгли их трупы! Чувствуешь запах? Это мои бабушка, дедушка, наши друзья и попутчики! Бабушка сказала найти тебя, и бежать, но я думала, ты будешь сражаться. Трус! Ты сам пытался сбежать!

— Мей, — прошептал Юдай, с трудом переворачиваясь на спину.

Тогда она и увидела окровавленное плечо. В глазах отразилось понимание, и она со знанием дела осмотрела рану.

— Прости, Горо! — с раскаянием произнесла девочка, а Юдай вздрогнула, забыв выдуманное имя, под которым его знали в этом мире. — Рана серьезная, ты потерял много крови. Нужно промыть ее, и перевязать, но нечем, все наше имущество разграблено. Да и не сильна я в лекарстве, за это моя бабушка всегда отвечала, и мама. Я больше любила по рисовому полю носиться с палкой, представляя, что это клинок, а я — воин на службе у императора.

Юноша увидел в ней сильную энергию, более присущую мужчинам, чем женщинам. В нынешних условиях эта сила ей может пригодиться, если он погибнет от раны, и девочка останется одна.

Эта мысль и вернула его в сознание: он не мог погибнуть, не мог оставить Отохимэ в руках Макото, не мог оставить Безвременье и все миры на милость Идзанами-но ками! Да и эта маленькая девочка, сирота, не выживет без него. Ради всех, кто нуждался в нем, Юдай сумел подняться на ноги.

— Пойдем, Мей. Посмотрим, что осталось.

С трудом, едва волоча ноги, юноша дошел до лагеря, сдерживая гнев при виде учиненной расправы над слабыми беженцами. Только они склонились перед останками старого Лао и его супруги, как рядом раздалось конское ржание. Мей потянула парня в сторону, прячась за одним из костров.

— Смотри, брат! Еще один обоз уничтожили.

— Это все сын хана! Его рук дело.

— Но как они сюда проникли? Мы бы узнали о вторжении.

— Хан послал отряд шпионов, чтобы они разведали путь, нашли уязвимое место. Когда проклятый вернется домой — кочевники встретят его как героя!

— Надо настигнуть их!

— Но нас всего двое.

— Их отряд тоже небольшой. Нельзя позволить им вернуться к своим, иначе они действительно укажут своей армии путь на наши земли.

Юдай попытался выглянуть из-за убежища на незнакомцев, но ветка под рукой предательски хрустнула, и мужчины мгновенно выхватили клинки из ножен. Мей выскочила им навстречу.

— Пожалуйста, помогите нам!

Воины настороженно оглядели ее.

— На нас напали кочевники, убили бабушку, дедушку, и всех, кто был с нами. Выжили только я и мой друг Горо, но его ранили, он истекает кровью. Помогите же нам!

Один из мужчин подошел к Юдаю, внимательно оглядывая его.

— Чужеземец. Что ты здесь делаешь?

— Моих близких убили, я бежал так далеко, как мог.

— Ну, от судьбы не уйдешь! Тебя зовут Горо, так? А тебя, девочка?

— Мей.

— Хорошо. Мы не обидим сирот, ибо скоро вся наша империя зальется кровью, и скорбящих по близким будет больше, чем улыбающихся. Меня зовут Ксу, а это мой брат Фенг. Мы охотимся за отрядом кочевников, которые преодолели стену, и рыскают здесь в поисках дороги для своего войска. Вы можете сказать, сколько насчитали противников?