Вечером Юдай выпроводил последнего гостя, Мей с девушками пообещали прийти в полдень, чтобы помочь с уборкой, и молодожены наконец-то остались одни.

— Моя любовь! — Юшенг поцеловал свою супругу. — Тебя не сильно утомил праздник?

— Все хорошо, только помоги снять эту накидку, она мне надоела!

Лишние одежды полетели на пол, и девушка осталась в тонком платье, надетом под верхние слои. Он ласково прикоснулся к ее еще плоскому животу.

— Мне было видение, что первым у нас родится сын! — улыбнулась Юи.

— Я не заслужил этого счастья, — с грустью произнес мужчина, — но обещаю, что буду лучшим мужем для тебя, моя луна!

Ход времени сложно понять простым смертным: грустные дни дня них тянутся вечно, а счастливые — пролетают за один миг. Юшенг радовался, как ребенок, почти не испытывая тревоги, ибо Юи обладала могущественным даром, и ребенок был под защитой ее силы. Зато они с удовольствием гадали, каким будет мальчик, кем он станет, на кого будет похож, и совершенно не хотели оставаться дома, каждый занимаясь своими делами. Девушка помогала в лекарских палатах, Юшенг — стал одним из наставников в Храме.

Сначала его не хотели принимать в свои ряды, так как он был женат, но Норайо высоко оценил его навыки, и посчитал, что молодым монахам будет полезно узнать больше о реальном жизненном опыте. Тем более никто не мог оспорить его физическое превосходство, как и высокий уровень достижения равновесия, поэтому в итоге с его кандидатурой согласились. Юдая тоже хотели привлечь, но он отказался, рассказав о помолвке с Мей, но на самом деле ему не хотелось иметь ничего общего с Храмом, в котором его однажды приговорили к смерти. Вместо этого он начал изучать законы, и надеялся однажды стать судьей.

Восьмой месяц беременности подходил к концу, но Юи была такой же стройной, легкой и изящной, разве что аккуратный живот выдавал ее новый семейный статус. Мей ждала, когда подруга разродится, чтобы самой выйти замуж, ибо ей было видение, предупредившее, что стоит подождать во избежание горя. Колдунью это тревожило, но она доверяла своему дару, и не хотела лишний раз пугать Юи.

В доме Юшенга снова собралось больше общество, каждый гость принес угощения и хорошее настроение, поэтому обед вышел веселым. Насытившись, они стали думать, как провести свободный от работы день.

— Давайте зайдем в парк, там сегодня фестиваль традиционной музыки проходит. Кстати, мой любимый инструмент — бива. А у вас?

— Мне кото нравится! — воскликнула двадцатилетняя Момо.

— Сякухати! — сказала Мей, грустно улыбаясь.

Ей вспомнился дедушка Лао, печальные мелодии бамбуковой флейты.

— Да там будет все, давайте сходим!

Юшенг посмотрел на Юи, спрашивая взглядом, есть ли у нее желание выйти из дома. Девушка коротко кивнула, соглашаясь, так как энергии у нее было много, а недомогания или слабость — и вовсе отсутствовали.

— Отличная идея!

Поднявшись со своих мест, они с шутками и веселой бестолковостью вышли на улицу, наслаждаясь ласковым осенним солнцем. В Безвременье времена года отличались от принятых на Земле: мир богов всегда был теплым, цветущим, благоухающим, зеленым, и даже снег, порой срывавшийся с неба, был приятным на ощупь, не холодил, и весело кружился в воздухе с цветами сакуры. Юдай жаждал увидеть это чудо своими глазами, а девушки, не первый год прожившие в Безвременье, подшучивали над ним, говоря, что эта зима наверняка будет теплой для снега.

На улицах города Вечных было слишком много людей, будто все жители разом вышли из своих домов. Юшенг занервничал, и решил сократить путь до парка, чтобы вывести жену из толчеи.

— Любимый, не стоит так беспокоиться, правда!

Только она сказала это, как прохожий толкнул ее, и рассыпался в сотне извинений. Девушка ответила, что все хорошо, но ее супруг уверился в собственной правоте.

— Мое нефритовое сокровище, здесь слишком много людей, тебе может стать душно, или кто-то снова тебя толкнет, заденет живот, или...

— Или на голову свалится целый дом!

Но мужчина не слушал, выбрав боковую улицу, змеившуюся между высокими домами. На первых этажах располагались менее популярные среди горожан торговые лавки, а один из домов, пострадавший после недавнего пожара, ремонтировался, о чем свидетельствовала подвешенная у верхних этажей бамбуковая платформа со строителями. Девушки тут же остановились у прилавка с безделушками, и мужчины увели их оттуда не раньше, чем купили все, что хитрые красавицы пожелали.

— Горо, дорогой, глянь, какое красивое зеркало!

— Зачем оно тебе сейчас, Мей? Давай вернемся позже, мы ведь идем на музыкальный фестиваль.

— А вдруг его выкупят?

— Кому оно нужно? — шепотом произнес парень. — Ты видишь здесь толпы покупателей?

Девушка надула вишневые губки, и он понял, что спорить бесполезно.

Юшенг поступил более умно. После месяцев семейной жизни он безропотно покупал все, что захочет Юи, ибо понимал, что любое возражение чревато последствиями: обвинениями в скупости, в отсутствии вкуса, плохой заботе о жене, несоблюдении клятв, данных богам в день свадьбы.

— Тебе нравятся эти серьги, Юшенг?

— Да, цветок лотоса, они прекрасно будут оттенять глубину твоих глаз.

Увлеченные и расслабленные, они не почувствовали опасность раньше, чем она обрела формы. Мужчины ушли вперед, пока девушки разглядывали покупки друг друга, весело шутили, и именно в этот момент удерживавшие платформу тросы оборвались, и бамбуковые средства подмащивания сорвались вниз вместе с работниками и строительными материалами. Все произошло так быстро, что Юшенг успел лишь обернуться, глядя, как смерть неумолимо приближается к Юи.

Единственное, что Юи успела сделать, — это прижать руки к животу. Ее колдовство оказалось бессильным, ибо требовало концентрации, времени, сосредоточенности, а сорвавшаяся строительная платформа достигла земли за долю секунды. Мей и другие девушки расширившимися глазами смотрели на свою погибель, но, прежде чем она настигла их, кто-то ухватил ее за талию, толкая вторую подругу. Шестнадцатилетняя Аки осталась под завалами.

Сначала грохот заглушил остальные звуки, но потом воздух пронзили крики и плачь: платформа задела несколько лавок, повредила окна жильцов, густая зевеса пыли поднялась облаком над улицей, и все больше и больше людей стекалось на шум.

Мей открыла глаза, видя мутную пелену. Как во сне, она прикоснулась к затылку, поднесла пальцы к лицу, и разглядела кровь. Ее кровь, от удара головой, когда рухнули строительные подмости. Рядом кричали от боли, и она узнала голос Момо.

— Нога! — визжала девушка. — Моя нога!

Тогда события стали выстраиваться в цепочку: они проходили возле дома, на котором велись ремонтные работы, бамбуковая платформа упала сверху, они успели только поднять головы. Но, за секунду до жестокого конца, кто-то схватил ее и Момо, и в буквальном смысле этого слова выпрыгнул из-под платформы. Аки осталась там, бедная Аки, такая юная, нежная, скромная, мечтавшая стать лекаркой, как Юи.

— Юи! — простонала девушка. — Юи!

— Тише, все хорошо! — раздался мужской голос. — Ты в безопасности. Головой только ударилась.

С трудом сфокусировав взгляд, она увидела парня с разбитым лицом.

— Юи, она там, была.

Незнакомец вздохнул.

— Прости, я успел вытащить только вас двоих. У твоей подруги сломана нога, нам срочно нужны лекари.

Момо горько заплакала, умоляя богов пощадить Аки и Юи, а Мей попыталась подняться, но голова вспыхнула болью.

— Ты что делаешь, сумасшедшая, ляг, и не шевелись! — парень уложил ее обратно на землю. — Я не могу допустить, чтобы ты умерла после всего!

Вопли усиливались, сливаясь в один пронзительный крик, и больно ударили по ушам. Мей застонала, пытаясь зажать уши руками, но ее подхватили на руки, и понесли сквозь непроглядную пыль. Рядом плакала Момо, которую несли на импровизированных носилках.