К 7 часам утра штурм был отбит повсеместно. Удача далась дорогой ценой. Наши потери составили 132 офицера и 4792 солдата. Из 138 человек покрывшей себя славой 5-й роты Севского полка осталось лишь 33, погиб и ее отважный командир штабс-капитан Островский.

Союзники потеряли свыше 7 тысяч, в том числе генералов Мейрана, Брюне и Джона Кампбелля¹²⁰. Неудачу штурма западные обозреватели восприняли как серьезное поражение англо-французских войск, в английской прессе русскую победу назвали «парадоксальнейшей из побед».

Потерпев провал, неприятель с ожесточением продолжал свои осадные работы и вел смертельный обстрел укреплений Севастополя. Редели ряды защитников, выбывали из строя лучшие военачальники. 8(20) июня был ранен Тотлебен. Даже попав в госпиталь, он продолжал руководить работами.

Тяжелая трагедия постигла Севастополь в конце июня. 28 июня (10 июля) после осмотра третьего бастиона Нахимов прибыл на Малахов курган (Корниловский бастион). Поговорив с матросами, он поднялся на вал и стал рассматривать в подзорную трубу неприятельские позиции. Его высокая фигура в золотых адмиральских эполетах была заметной мишенью для французских стрелков... Пуля попала ему в висок над левым глазом, пробила череп и вышла около уха. Без единого стона Нахимов упал на землю, как подкошенный. Не приходя в сознание, герой Наварина, Синопа и Севастополя умер в 11 часов 7 минут 30 июня 1855 г.¹²¹

Эта ужасная весть тяжело отозвалась в сердцах защитников Севастополя. Нахимов был душой обороны, обладал могучей нравственной силой. «Этот человек, — писал Тотлебен, — оказал большие услуги: он был всеми любим и очень уважаем. Благодаря его влиянию на флот мы сделали многое то, что казалось бы невозможным... Он был искренний патриот, любивший Россию безгранично, всегда готовый всем жертвовать для чести ее, подобно некоторым благородным патриотам древнего Рима и Греции, и при всем этом какое нежное сердце, как заботился он обо всех страждущих, он всех посещал, всем помогал...»¹²² О последнем дне прощания с Нахимовым свои впечатления описала сестра милосердия Крестовоздвиженской общины Е. М. Бакунина¹²³.

«Это было в пятницу после обеда. На улице стояли войска и пушки, множество офицеров морских и армейских. Во второй комнате стоял гроб, обитый золотой парчой, кругом много подушек с орденами в головах сгруппированы три адмиральских флага, а сам он был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле («Императрица Мария». — Авт.) в день Синопской битвы. Священник в полном облачении читал Евангелие. По загорелым щекам моряков, которые стояли на часах, текли слезы. С тех пор я не видала ни одного моряка, который бы не сказал, что радостно бы лег за него»¹²⁴.

Похоронили Нахимова в недостроенном Владимирском соборе рядом с Лазаревым, Корниловым и Истоминым.

«Ни одни похороны, — писал тогда находившийся при штабе главнокомандующего Н. Берг, — не справлялись в Севастополе так, как похороны Нахимова. Он привлек сердца всех. Об нем говорили, страдали и плакали не только мы, на холмах, орошенных его кровью, но и везде, во всех отдаленных уголках бесконечной России»¹²⁵.

В течение июля 1855 г. под Севастополь были переброшены 4 пехотных дивизии и дружины Курского ополчения. Постоянно нарастала мощь огня вражеской артиллерии, от которой ежедневно гарнизон Севастополя терял убитыми и ранеными до 2 тыс. и более человек.

Пытаясь облегчить положение осажденного города, Горчаков 4(16) августа атаковал позиции противника на Черной речке, впадавшей в Большую бухту. Из 67 тыс. полевых войск при 312 орудиях Горчаков ввел в сражение всего 31 тыс. и 132 орудия, сосредоточенных в двух отрядах. Правым (15 тыс. человек) командовал генерал Реад, левым (также 15 тыс. человек) — генерал Липранди. Войска союзников насчитывали здесь 40 тыс., расположенных на Федюхиных и Гасфортовых высотах при 120 орудиях. Плохо подготовленное и неорганизованное наступление под прикрытием предрассветного тумана провалилось.

По словам очевидца, «около р. Черной был ад. От густого порохового дыма нельзя было различить предметов. Пули, ядра и гранаты падали в таком изобилии, что опасность и мысль о смерти казались неуместными: смерть гуляла повсюду»¹²⁶. Сказался, видимо, и переход с утра в лагерь союзников артиллерийского офицера-поляка с юнкером, которые обстоятельно проинформировали противника о готовящемся наступлении. Наши потери составили более 8 тыс. человек, союзников — около 2 тысяч.

После победы в этом сражении Пелисье и генерал Дж. Симпсон, сменивший умершего 16 июля по болезни Раглана, начали пятую бомбардировку Севастополя. Англичане провели от Балаклавы к своим позициям под Севастополем железнодорожную ветку, что позволяло союзникам непрерывно подвозить боеприпасы и наращивать темп обстрела. Потери среди защитников города достигали от двух до трех тысяч человек ежедневно.

«Досадно видеть, — писал в те дни один из участников обороны, — что противники наши обладают такими средствами, какими мы — не в состоянии... На каждый наш выстрел они отвечают десятью: наши заводы не успевают делать такого количества снарядов, которое нужно выпускать»¹²⁷.

Видя дальнейшую оборону Севастополя бесперспективной, Горчаков приказал начать подготовку к эвакуации города.

Через Большую бухту к 15(27) августа был наведен плавучий мост протяжением до 900 метров, перевезены на северную сторону штабы, госпитали, военное имущество.

С рассвета 24 августа (5 сентября) по 27 августа (8 сентября) противник провел шестую бомбардировку Севастополя, огненный ураган которой далеко превзошел все предыдущие обстрелы.

На этот раз союзники сосредоточили на своих осадных батареях свыше 800 тяжелых орудий (до 150 орудий на один километр фронта, что соответствовало примерно нормам Первой мировой войны).

Представление о соотношении орудий осады и обороны в Севастополе дает табл. 2.

Таблица 2¹²⁸

С утра 27 августа (8 сентября) противник несколько раз прерывал бомбардировку и возобновлял ее снова, притупляя тем самым бдительность осажденных. Наконец, в полдень батареи сразу замолчали и 62 тысячи штыков (свыше 50 тыс. французов, около 11 тыс. англичан, свыше тысячи сардинцев) устремились на решительный штурм города. Им противостояло около 49 тыс. русских войск (на Корабельной стороне — 23 300 человек под командованием генерала С. А. Хрулева и на Городской стороне — под командованием генерала К. Р. Семякина¹²⁹). Это, собственно, был не штурм, а, как сказал Боске, «общая схватка двух армий»¹³⁰. С особым ожесточением шел бой на знаменитом Малаховом кургане, куда ринулся 1-й зуавский полк. Шесть отчаянных приступов отразили русские войска. Наконец, дивизия Мак-Магона в 2 часа завладела малаховскими укреплениями. Одержав победу на всех остальных пунктах, русские войска до 5 часов вечера вели отчаянные атаки, чтобы отбить Малахов курган.