— Тоже разумно. — Седой Волк отдал нужное распоряжение своему помощнику и повернулся к Эдгару: — Ну, бей, сир рыцарь! Поглядим, что у тебя выйдет...
— Да, только глядите на расстоянии, — проговорил молодой человек, — куски камня — не комья земли, да и развернуться мне нужно во всю длину руки.
Подкопщики послушно отступили шагов на десять. Кузнец повертел кирку вправо и влево, прицелился, размахнулся... Удары посыпались на кладку с такой силой и с такой быстротой, что каменное крошево полетело в разные стороны густым дождём. Вскоре смотревшие заметили, что Эдгар бьёт не в сами каменные глыбы, а в швы меж ними, спаянные песочным составом. И вот одна из глыб зашаталась, за нею подалась другая. Молодой человек ловко подцепил киркой сперва один, потом другой камень, напрягая мускулы, выворотил их из кладки, после чего вновь размеренно заработал своим инструментом.
— Ну и ну! процедил сквозь зубы сир Седрик. — А ещё восхищался моими знаниями... Я без малого в четыре раза старше, а не умел и не умею так долбить стены!
Через час работы в кладке образовалось углубление солидной ширины, а по звуку ударов стало очевидно, что ещё немного, и откроется пустота.
— Постой-ка!
Седой Волк, осторожно приблизившись, взял Эдгара за локоть.
— Надо послушать...
Он приник ухом к выбоине и некоторое время вслушивался.
— Ничего. Или там нет ни души, или хитрющие магометане поняли, что к ним идут гости, и затаились. Ну как: пойдём за мечами и щитами или положимся на волю Господа и доделаем проход?
— Давайте пробьём небольшую дырку! — предложил Луи. — За оружием и кольчугами сбегать недолго, но сперва нужно хотя бы глянуть, что там... Не влезут же они сюда, если дыра будет уже головы.
— Уже головы не получится — камни большие, — возразил Эдгар. — Но всё равно — осталось-то всего ничего. А, сир Седрик?
— Бей! — скомандовал Седой Волк.
Молодой человек размахнулся, ударил, и один из камней тотчас провалился в открывшееся за ним отверстие.
Подкопщики замерли, держа наперевес свои кирки, потому что другого оружия у них в этот момент не было. Однако в тёмном провале было абсолютно тихо, ни шороха, ни дыхания. Из черноты тянуло смрадом и холодом.
— Свет! — скомандовал Седрик. — Всё равно, если там кто-то есть, они уже видят наши факелы.
Луи подошёл к пролому и бросил в него свой факел так ловко, что тот упал шагов за пять-шесть от дыры и продолжал гореть. Граф Шато-Крайон наклонился и заглянул внутрь.
— Что там? Что? — шёпотом со всех сторон спрашивали его остальные подкопщики.
— Плохо видно, — отвечал Луи. — Вижу каменный пол, стены, кажется влажные, то ли плесень, то ли вода... Вонь такая, что в горле першит... Выхода не видно. И... О, силы небесные!!!
— Да что ты увидел?! — уже громко воскликнул Эдгар. — Говори или дай нам тоже посмотреть!
Рыцарь обернул к ним бледное лицо и прошептал:
— Там в стенах кольца с цепями, и к ним прикованы люди. Но уже мёртвые и, кажется, почти истлевшие. Это — подземная темница!
— Вот почему Проклятая башня, — спокойно сказал Седрик. — Ну что же — взглянем поближе. Руби, Эдгар!
После нескольких мощных ударов выпали ещё пять или шесть камней, и крестоносцы смогли войти в подземный склеп. Он был шестиугольный, примерно восьми-девяти туазов в поперечнике, и в нём не было никакой двери. Подняв свой факел над головой, Седрик осветил свод, в котором обнаружилось квадратное отверстие, закрытое коваными створками. В стены, действительно сплошь покрытые плесенью, были вмурованы заржавленные кольца, и от них спадали такие же ржавые толстые цепи с приделанными к концу каждой цепи ошейниками. Повисшие на этих цепях полусидящие у стен человеческие фигуры более всего напоминали мумии, о которых немало рассказывали в своих странах крестоносцы, побывавшие в Египте. Истощённые и иссушенные тела уже не напоминали прежних людей, а их страшные, облепленные сухой кожей лица, походили на черепа. Их одежда тоже перестала быть одеждой — почти истлевшие лоскутья, как обгоревшая бумага, свисали с иссохших торсов.
— Господь Наш Всеблагой! Помилуй их души! — воскликнул Эдгар и перекрестился.
Остальные повторили его жест, молча и мрачно разглядывая покойников.
— Когда собаки-сарацины четыре года назад взяли Сен-Жан д’Акру, они захватили в плен множество христиан! — проговорил Луи. — Не иначе, здесь нашли свою смерть некоторые из этих пленников. Сколько их тут? Десять, двенадцать... пятнадцать человек! Пресвятая Богоматерь! Помоги нам отплатить за их гибель!
И в это время один из воинов, вошедших вместе с рыцарями в страшный склеп, вскрикнул так, что Эдгар и Луи резко обернулись к нему, и даже невозмутимый Седрик удивлённо вскинул брови.
— В чём дело? — спросил он. — Привидение увидел? Или что?
— О... о... Он ше... ше-ве-лится! — завопил воин.
Все посмотрели туда, куда он вытянул трясущуюся руку с киркой. И увидали то, во что и в самом деле было невозможно поверить: одно из прикованных к стене тел дрогнуло, пошевелилось, и вдруг на чёрном, высохшем лице открылись живые, блестящие глаза!
Крестоносцы так оторопели, что на несколько мгновений застыли на месте. Потом Седрик и Эдгар одновременно сделали шаг к прикованному.
— Ты нас видишь, добрый человек? — спросил Седрик. — Ты слышишь наши слова? Кто ты?
Губы прикованного шевельнулись, из них вырвался слабый хрип.
Седой Волк нагнулся и поднёс ко рту узника свою флягу, с великой осторожностью влив ему несколько капель воды. И тогда они услыхали голос, очень тихий, но ясный:
— Слава Иисусу Христу! Я вижу лица людей!
Узник говорил по-французски, но с заметным акцентом, и это означало, что он находится в совершенно здравом уме: не то он не понял бы, на каком языке к нему обращаются и не отвечал бы на нём.
— Как тебя зовут? Откуда ты? — снова спросил Седрик, и его голос непривычно дрогнул.
— Моё имя Григорий. Я — монах с Афона... Лекарь... Приехал сюда, чтобы... чтобы лечить больных... Я — византийской веры, но меня благословил отец-настоятель... Сказал, что на Святой Земле, у Гроба Господня между христианами не может быть споров... Потом меня взяли в плен магометане, когда этот город был ими взят. Я... был среди госпитальеров, что лечили раненых и... и не оставили их, когда все отступали. Мне предложили уйти, потому что я не крестоносец... но... я остался. Они... они хотели, чтобы мы отреклись от имени Господа и приняли их веру. Никто не согласился. И нас замуровали здесь. Раз в день сбрасывали лепёшку и спускали кувшин воды. Мы делили всё до крошки, до капли... И молились. Потом стали умирать. И... я остался один! В последнее время никто уже не спускал сюда воду и пищу — я мог только слизывать влагу со стен — её много течёт сквозь камни... Я молился Пресвятой Богородице, чтобы пришли люди и чтобы я мог сказать... о том, что мне открылось здесь...
Узник говорил всё тише, судорожно глотая воздух, и слушавшим начало казаться, что он бредит. Но вдруг он снова очень ясно произнёс:
— Мне нужно увидеть короля Англии Ричарда. Я хочу сказать, что его ждёт, и что он должен будет сделать.
— Ничего себе! Это не похоже на бред! — вырвалось у Эдгара.
— Постойте-ка! — прошептал между тем Луи. — Что это так трещит? И... Может, я от всего этого схожу с ума, но сдаётся мне, что стены этого колодца стали двигаться!
И тут все увидали, как камни стен, противоположной той, к которой был прикован Григорий, действительно пришли в движение, стали медленно расползаться, и меж ними потекли струйки земли, а в своде, по краям закрытого створками отверстия, появились длинные трещины, и сам свод стал вздрагивать и словно бы опускаться.
— Башня рушится! — крикнул Седрик, первым пришедший в себя. — Наша ловушка сработала раньше, чем мы ожидали. Прочь! Все прочь отсюда, или нас раздавит, как лягушек! Эдгар! Быстро разбивай эту цепь!
Кузнец перевернул кирку тупой стороной и ударил по одному из ржавых звеньев с такой силой, что оно разлетелось пополам. Седрик подхватил монаха на плечо и ринулся к проходу, в который уже пролезали его спутники.
