— Всё, не гунди! — резко оборвал мужчина, и за дверью послышались приближающиеся шаги. — Бабы помогут, если чего. Я распоряжусь.
В открывшуюся дверь пролился непривычно яркий свет. Крупный мужской силуэт вошёл через проём, заслонив собой источник света.
— Оооо, друг мой! Да ты никак проснулся уже?! — увидев открытые глаза Академика, сказал Игорь. — Встать можешь?
— Мэа, — еле заметно качая головой постарался отрицать он. — Не… а…
— Что-то тебя совсем поломало прям. Сказал бы вчера, что не пьёшь много, мы бы не обиделись сильно-то. А ну, давай-ка помогу подняться. А то всю ночь нам твердил, что до полудня вернуться тебе надо, чтобы твои не удумали чего. Так что давай вставать.
Профессиональным захватом Игорь ловко, но достаточно медленно перевёл Академика в сидячее положение. Спустя мгновение бедолага ощутил неудержимую тошноту. Большое ведро тут же оказалось перед его лицом. Девица, удерживая одной рукой ведро, другой протягивала недужному кружку с питьём.
— Вот и правильно, нечего эту бяку внутри держать, — подбадривал Игорь не выпуская его из рук. — Коли в пользу не пошла за полчаса, то и маять её в себе не нужно.
— Ты смотри давай, сейчас низом пойти может! — напомнила девица. — Здесь мне этого не надо! Шуруйте отсюда уже.
— Ты как? — намекающим взглядом на его живот, спросил Игорь. — Давай водицы глотни.
— Что со мной? — на собственное удивление теперь довольно внятно спросил Академик. — Сколько времени прошло?
— Вымётывайтесь из моей комнаты сейчас же! — застрекотала девушка. — И так из-за вас ночь не спала, так ещё и убирай! Да хоть в большую комнату уйдите, проветривать тут до вечера теперь!
Мужчины медленно перебрались за дверь. Оглядев обстановку новой комнаты, Академик сквозь невиданную ранее головную боль стал потихоньку раскладывать скомканную кучу обрывков памяти. А когда его взгляд задержался на работающем компьютере, практически все воспоминания встали на свои места. Оставались лишь серьёзные пробелы в том, что он сам мог наговорить за прошлые часы.
— Да, друг ты наш дорогой, тяжела же твоя похмелюга, — сочувствующе покачал головой Игорь. — Вон твоя одёжа, собирайся. Там покушаем, да и пойдёшь до своих. А то и вправду начудят чего ратники твои. Да, и ещё, Батя тоже с тобой пойдёт, передумал Дениску одного отпускать.
Здесь у Академика в собственных размышлениях из-за провалов в памяти начались серьёзные заминки.
— А зачем зря снег топтать? Я и один дойду, — начал было Академик, но прислушавшись к организму, добавил — наверное.
— Лихо же тебя размотало, дружище! — громко рассмеялся тот. — Пойдём, еда стынет, да твои поди уже на взводе все.
Дорогу до трапезной Академик как ни старался, а запомнить опять не смог. Головная боль и серьёзная карусель сильно мешали сознанию делать какие-либо привязки к местности. Потом, по пути, его всё же конкретно шарахнул понос, и им пришлось куда-то экстренно сворачивать.
— Ну ты как? Оклемался? — подковыривая гостя спросил Бурый, когда, войдя в трапезную, он увидел его прильнувшего к кувшину с компотом. — Да ты покушай. Покушай, да пойдём потихоньку.
***
Лес вокруг стоянки на вторые сутки становится таким знакомым, что чётко знаешь, где какой сучок, кустик или камушек. Четверо мужчин соорудили по среди полянки каменный костерок, чтобы за день нагревшиеся от открытого огня камни могли максимально долго греть людей в тёмное время суток с минимальным свечением и поддержанием угля. Два человека сопели в спальниках из шкур, а остальные, придрёмывая, ворошили костёр да подкидывали на лицо спящему толстяку щепотку снега, если тот захрапит.
— Слушай Бодяга, а ты не думаешь, что Академика там уже хлопнули? — спустя часовую паузу караульного молчания спросил один из сидящих. — А мы тут сейчас в ловушке окажемся?
— Гребень, ты чего моросишь раньше времени?! — возмутился второй. — Сказано же тебе, ждать до полудня! Жди значит!
— Не нравится мне всё. Чую, что-то дерьмовое случится. Валить нам нужно от сюда да по скорее. Вот ты думаешь, местные тут не ходят совсем? За зверем, например. Уже два дня стоим у них под носом, а никто не подошёл, не поинтересовался даже.
— Ну что ты нагоняешь-то?! Может людей тут, раз два и на одном пеньке сидят. А если и знают про нас, так боятся подойти. Вон у нас сколько стволов да снаряги. Мы на пару только всю деревню уложим.
— Да что ты знаешь, чамора перхатая?! — значительно повысил голос Гребень. — Мы с Бодрым в эту сторону сто раз ходили, с добычей возвращались. Людишек прикапывали по пять за раз, пока огнестрел у них не появился, — он отхлебнул что-то из фляжки. — Пацанчиков наших повалили немерено, ежи упрямые! А тут мы в самую глубь прошли, даже никто не встретил. Не здоровая это херня, чую я валить нужно сейчас прям и на лёгкой рыси.
— Куда это ты собрался, мышь дырожопая? — неожиданно высунулся из спальника Серый и схватил его за штанину. — Я тебе сейчас ногу оторву, на углях запеку, а Брюху скажу, что кролика пожарил. Сточит у тебя на глазах, как мамины котлетки.
— Серый! Ну чего ты так? — серьёзно испугался тот. — Ну это же я так, мнение личное озвучил просто.
— Не так уж и тихо всё. Я за водой на ручей спускался, так на том берегу по свежему снегу следы людские, — продолжил спорный разговор Бодяга, придвинув поближе к себе автомат. — Знают про нас, наблюдают. Хотели бы кокнуть, ждать бы не стали.
— До полудня ждём и уходим, как и договаривались. Хорош балаболить, сидите молча, слушайте лес и дайте выспаться! — распорядился Серый и залез глубже в мешок.
Под утро на поляне стоял хороший уверенный храп. Храпел только Брюхо, потому как двое дежурных, даже в неудобных позах, спали крепким сном. Спальник Серого был пустым, этот волк-одиночка уже где-то бродил по округе. Он нарочно тихо улизнул, чтобы позже справедливо обвинить напарников в залёте, тем самым загоняя их всё глубже и глубже в долги перед собой.
— Где наш завтрак, утырки копчёные?! — Серый стоял за спиной сидящего на рюкзаке для девятки Гребня, который сильно склонив голову сопел себе в грудь. — Какого хера угли замёрзли?
Гребень встрепенулся, растерянно оглядываясь по сторонам, и обернувшись назад получил четкий удар коленом в отвисшую челюсть. Смачный звук захлопнувшейся пасти даже повторился лёгким эхом леса, что подчеркнуло эффект наказания. Бодяга, что во сне совсем сполз на холодную землю, вскочил подбирая автомат, но запутавшись в ремнях так и не смог даже вскинуть его на врага. Серый в этот момент уже переместился туда и со всего размаха зарядил ему правой рукой в ухо, а левой подхватил автомат из рук падающего в грязь бедолаги. Заворочился в спальнике Брюхо.
— Аааа! — будто от нестерпимой боли завыл он. — Да что ж вы делаете падлы?! Вы хуже предателей, вы просто ублюдки!!! Это же как можно?! Как можно забыть про завтрак?! Да ещё и костёр опять разжигать?! Твари! — искренне возмущённый Брюхо продолжал стонать. — Лучше бы вы мне ножом в горло, пока я спал!
Он встал, хоть и качаясь, но решительно пошёл в сторону сплёвывающего кровь Гребня. Серый, почуяв, что сейчас будет происходить, бросил уже разряженный автомат лежащему в грязном снегу второму дневальному и просто отошёл на пару шагов назад. Так как эти оба просто не знали, что может иногда вытворять пухлячёк-добрячок, они, посчитав, что наказание окончено, даже и не думали защищаться от стонущего медвежонка.
— Чё ты заныл, чмошник пузатый? — начал было огрызаться Гребень, встав в дерзкую позу гопника. — Пожуй коры… мяк… — Брюхо без каких-либо расчётов сил, просто как пришлось по ходу эмоций, как молотом сверху, правым кулаком приложил по его макушке. Жалкое худощавое тельце ублюдыша осыпалось наземь, как иней с ёлки.
— Ладно, Брюхо, ты чего?! — засуетился уже поднявшийся Бодяга, когда тот направился к нему. — Ну сейчас мы по быстренькому, костерок там, кашку, чаёк… Ну ты чего? — а сам в этот момент, направив с пояса калаш в надвигающуюся угрозу, нервно защёлкал спусковым крючком, даже не осознавая, что магазин не пристёгнут. И когда тот за дуло вырвал у него автомат и просто, как хворостинку, переломил его об колено, Бодяга бросился наутёк. Это его и спасло. Брюхо также сильно, как любил жрать, не любил бегать. Вопль раздосаданного бычка поднял в небо всех птиц, спящих в округе. После чего даже Серый невольно слегка присел.
