— Да, нее, — отмахнулась та. — Написано же, что от него. Там же этот, адрес и всё такое.

— Ты, когда туда запрос пишешь, от кого письмо они получают? От меня или от тебя? Подписываешь как?

— Олег Вячеславович. Так и пишу. Тут же всё так заведено.

— Ну вот. А письмо-то пишешь ты, не я. Ферштейн?

— Ну да. Поняла.

— Вот, если это прислал кто-то другой после его казни, то зачем? Что вообще это должно нам сообщить? — он задумываясь погладил свою бороду. — Из этого послания мы получили информации меньше, чем вопросов. Такое делают, чтобы замедлить принятие какого-то срочного решения. Но у нас нет ничего такого. Все срочные решения приняты и Академик справляет свою нужду.

— Это я сейчас поняла. А тогда зачем? Может всё-таки просто передали и всё? Ну вы же как бы друзья были, хорошие приятели, как минимум.

— Смысл этого сообщения в таком виде, в такой форме? — Олег поднялся из-за стола. — Тут два пути. Вспоминать язык или искать толмача.

— Кого? — не поняла Надя.

— Екатерина Фёдоровна, — глава поселения подошёл к старушке и, тепло обняв, сказал. — Спасибо, моя хорошая, за стол, особенно за внучку такую смышлёную. У меня к тебе есть ещё одна очень серьёзная просьба, хорошо?

— Олежек, да что ты? — засмущалась та. — Все твои просьбы только в пользу людям. Ты говори, исполню, мой дорогой.

— Дай мне времени до завтра, до обеда, — он держал обеими руками старушку за плечи и умоляюще глядел ей в глаза. — Потерпи, родная, удержись. Не рассказывай никому про этих немцев. А до того я хорошенько разберусь с этим, и если чего такое, то соберу людей да расскажу всё, как думаю. И если что такое, то решать там вместе и будем все. Мне бы спокойно всё понять только.

— Да что ты, Олежек? Да я когда в ваше мужское разве лезла? Как надо всё решай. Мы с Надюшкой помолчим же, вот сколько скажешь. Ты лучше умника, своего попойца, придержи. А мы тут, как камень.

— Хорошо, тёть Кать? — вновь обняв её, он поцеловал ей лоб. — Завтра. До обеда, угу? Умнику проспаться надо будет.

***

Когда вернулись послы, зима на всех правах владела землёй. Они вернулись под вечер, и потому все утомительные расспросы были перенесены на обед следующего дня.

— Так, кого мы ещё ждём сейчас? — зайдя в большую комнату, огляделся Бурый. — Ольгу ждём, ну и, как всегда, Серого. Так, все остальные здесь?

— Вы ребятки Оленьку-то не ждите, кушайте уже, — занося в комнату большую керамическую тарелку с горячим блюдом, сказала хозяйка дома. — Пищеварение подвело, отлежаться надо ей. А Серёжа уже тут, зашёл, разувается.

— Какой ещё Серёжа?! — удивился Топтун, не отводя глаз от только что поставленной на стол тарелки.

— Ай, — махнул на свою жену Олег. — Это она имя такое Серому дала. Не спорь. Тот сам уже не спорит.

— Ну всё тогда. Я возьму пока? Вот это котлеточка же, так? — Топтун поймал взгляд хозяйки.

— Конечно, друзья, прошу Вас, кушайте, — эти слова главы общины были долгожданными.

— Серёжа, садись вот тут, — Марина указала вошедшему в комнату гостю на свободный стул возле Игоря. — А я вон тут, к кухне поближе.

— Пап, — сказал Игорь, обращаясь сразу ко всем. — Давай Сергеича помянем.

Все молча подняли стоящие перед ними напитки и, каждый вспоминая что-то своё об этом человеке, с разной задержкой выпил всё.

— Ну, сынок, давай по порядку. Начни с дорожной обстановки.

— А что дороги? За весь путь, половина не хожена вот совсем, но пробить не сложно. Другую половину ещё раза на два дели. Это дороги старые — одни просторные, другие разбиты или хлам разный. Сейчас машиной никак, в общем если.

— А люди по дороге какие? Поселения?

— Бурый, разбойники есть, жуть! — даже не проглотив еду, вклинился Топтун. — Без опыта нашего сгинули бы. Жуть-жуть.

— Сын? — Бурый повернулся к Игорю.

— Да какие там разбойники? — перебил Серый. — Этому, хоть ребёнка с палкой на дороге забудь, он уже порты трусит. Так ветром задуло пару разочков. Ветошь одна.

— Это пока, — поглаживая бороду, задумался Бурый. — Если путь торговый будет, то и разбойники прирастут. А тут уже случаи есть.

— Пап. Да первый в счёт не берём, это ещё там, сразу возле Столицы. Тамошние изгои. Второй случай у перевала, на той стороне. Ночью набег устроили четыре оборванца. Ольга кого-то из тех признала даже, говорит из другого отряда мужичок был. У них там тогда отрядов несколько разных было.

— Понятно, всё как я и предполагал, — Олег закусил выпитую самогонку Академика. — Полегче надо бы делать её, слышишь, Академик? Ну не проглотить, не вылить. Теперь к делу опять. Раз у нас теперь подсказок от Покупателя не будет, то теперь нужно снова собирать отряды разведки. Хотя бы два, человека по четыре. Что думаете, воеводы? Тимур, соберёшь снова свой отряд?

— Сейчас-то легко, хоть три отряда. А как за Девяткой ходить начнём, то и одного не соберу, — ответил тот.

— Носорог, людьми делится придётся, — Бурый обратился ко второму воину. — Подумай сегодня, как по бригадам ужаться. Давай из четырёх бригад три оставим.

— Ты чего, Бурый? — возмутился широкоплечий мужик. — У меня и так баб половина на штате.

— А вот и решение! Тимур, девчат в разведчицы набирай. Ольга как-раз по специальности будет. Ты один отряд бери, Ольга второй.

— Совсем сдурел, под старость лет?! — вставила своё категорическое возмущение хозяйка дома Марина. — Куда ты Оленьку собрался отправлять?! У ней пятый месяц срока уже! Всё, не трогай её больше.

— Как пятый месяц? Кто опять?! — Бурый встал из-за стола. — Просил же придержать, годок всего.

— Да что ты? Просил он. — хмыкнула Марина. — Природу, что ли, просил? Вообще не тронь девчонок.

— Так ведь именно об этом я и просил! Год. Один год не трогать девчонок. Рабочих рук не хватает. Ситуация меняется не в лучшую сторону. Поднатужиться надо и всё. До лета.

— Папа, а я чего-то не понял. Ты говоришь, что с Покупателем отношения изменились. Что произошло? — сменил тему Игорь.

— Академик. Расскажи ему, — ушёл от личного ответа тот.

— К нам на информатор пришла аудиозапись с постановлением суда, — он посмотрел на Игоря и решил добавить разъяснение. — Аудиозапись — это запись голоса, там женщина на немецком языке зачитывает вслух решение суда по делу нашего капитана Штульца. В деле фигурирует не он один. Раскрыта группировка целая. Все руководители приговорены к казни, прочие подельники и исполнители к длительной изоляции. Решение приговора должно было приведено к исполнению немедленно.

— Хана капитану, сынок. Оказалось, вся та техническая поддержка от Покупателя — это его рук дело.

— Как?! В смысле, добыча Девятки, этого теперь не надо? А в Столице же всё вокруг неё и построено.

— Нет. Папа твой не так сказал, — вмешался Академик. — Девятка — это всё будет, как и было. Добыча, обмен и так далее. Просто Штульц из личной симпатии к нам, всячески премировал нас сверх положенного. Он лично обновлял нам снимки со спутника, вооружение получше выбирал и боеприпасы, да побольше. Ну и всё такое. Одним словом, подыгрывал нам.

— Вот как, — задумался на мгновение Игорёк. — Ну, теперь мы со всеми на равных по условиям.

— Ладно, — Бурый закончил эту тему. — Мы позже ещё с тобой об этом. Топтун, чем Столица торгует, что просит?

Довоенный город, разрушенный почти под основание, исчезал в обильно растущей флоре. Но были и горизонтальные квадратные пятна чистейшего бетона, шагов по сто в каждую сторону. От такого пятна вела короткая дорожка, зарастающая только низкой травой. Обычно она всегда упиралась в немного уцелевшее здание, где хотя бы две стены оставались высотой в этаж или два.

Этой зимой в одном из таких мест возле входа уцелевшей двухэтажки лежал двухметровый эллипсоид из белого пластика. На нём не было ни щелей, ни вмятин, ни выступов, ни надписей, даже царапин не было видно. Казалось, это свежеотлитый цельный кусок белоснежного пластика. Следы по неглубокому снегу на дороге говорили о совсем недавнем участии колёсной техники в появлении этого белого камня. В здании кто-то пытался открыть дверь изнутри, были слышны удары и человеческая брань. Стальная дверь не поддавалась.