— Слушай, Рудик, — качественным звуком отвечал динамик. — Ты меня прости, по-братски, но Майор твой должен чётко понять, что я серьёзен как никогда.

До того, как снайперская пуля порвала шею связиста, тот успел лишь бросить не понимающий взгляд на своего начальника, который уже замер в подозрительном предчувствии.

— Майор, давай теперь с тобой поговорим. Без суеты давай.

— С кем я разговариваю? — он пододвинулся к радиостанции. — Кто ты, что ты хочешь?

— Чемезов в канале. Как понял? Приём.

— Чушь! Я сам видел его труп!

— Майор, у тебя же есть бинокль, — голос в динамике слегка повеселел. — На северо-запад, чуть больше километра. В поле опора ЛЭП. Я с твоим Генералом на Ниве тут катаюсь. Как разглядишь — перезвони.

— Генерала и его Ниву признал, но тебя среди прочих не вижу, — Майор меньше, чем через минуту, не опуская бинокля, вернулся в эфир. — Чего прячешься?

— Я немного левее. Речушку видишь? Вчера вечером сетёшку тут ставил, вот только сейчас снимать приехал. Так себе улов, я тебе скажу.

— Ты чего хочешь?! Давай к сути дела.

— Ну да. Я вот и говорю, Генерал твой — не жилец, ты и так уже понимаешь. Я об остальных пацанах поговорить хочу. Хватит уже, настрелялись ребятки. Давай им уже на гражданку, а? — через двухсекундную паузу Чемезов продолжил. — Ты пацанам своим скажи, пусть спокойно уже без стрельбы сдаются. Мы же поговорим с каждым, да и отпустим всех. Вот честно так.

— Чёрт возьми! — Майор в бинокль увидел, как стоящему на коленях Генералу палач тяжёлой кувалдой голову превратил в брызги. — Вот, блядь, урод! Тебе что, пули жалко было?! Этот офицер всю войну вместе с нами …

— А, ты про это? — Чемезов с сожалением в голосе пояснил. — Это у Константиныча личное к нему. Если интересно спроси потом его, расскажет. Ты давай уже мужиков на волю отпускай. А чтобы решалось поскорее, я тебе скажу, что базу вашу я уже посещал. Там без единого выстрела всё само собой закончилось. Ты, так что, давай, не томи парней, — эфир на секунду опустел и три слова на добивку. — Всё, Майор, всё.

***

Во двор уже прокрались утренние лучи солнца. Кто-то из бойцов прошёл под окном и через несколько мгновений, открыв ключом дверь снаружи, вошёл в дом.

— Майор, ты не спишь что ли?! Пойдём тогда. Чемезов ждёт.

— Пошли, — он встал с дивана, допил что-то из кружки и, взяв китель со спинки стула, направился к выходу. — Раз уж он такой бессмертный, то может и всю мою жизнь ждать.

— Да слухи это всё, — конвоир сразу понял о чём ворчит пленник и поспешил разъяснить. — Ну никто же его мёртвым из нас и не видел. Так, ссыкуны треплется. Пугают других.

— Видел, — вздохнул он. — Видел. Я сам видел, боец. И спутать не мог. Ладно, веди, — он толкнул раскрывшего рот конвоира.

На соседней улице в спокойном темпе совершалась погрузка автоколонны из двух Уралов, Нивы, БТР и тентованной ГАЗЕЛИ. Чемезов, не торопясь шагал от головы к хвосту колонны, заглядывая в каждую машину.

— Так, парни, я вас сильно не тороплю! Главное, ничего не оставляйте! Лучше ещё разок пробегитесь, проверьте, — он подошёл к двум отдыхающим военным и слегка подопнув их добавил. — Мужики, давай — давай! Потом покурим, когда сядем на дорожку.

— Командир! — окликнул его конвоирующий. — Привёл Майора я. Могу идти?

— А!? — Чемезов обернулся. — Ну да, иди, собирайся. А ты Майор, пойдём-ка присядем на лавочку. Я так понимаю, со мной тебе не по пути, так? И поперёк ты уже тоже не пойдёшь. Решил к сельчанам, в мир мирской?

— Ну, война-то совсем закончилась для меня. Пойду на трактор.

— Да, вижу, — он с улыбкой мудреца оглядел присаживающегося на скамейку пленника. — Дай слово офицера, что два года мне дорогу переходить не будешь. Ни по злопамятству, ни по корысти любой.

— А мне-то, что с того? Отпустишь что ли?

— Ну, а чего нет-то? — удивился Чемезов. — Вон из ваших четверо уже вчера на вольных хлебах. Я даже и не смотрел в какую сторону направились. Ступай и ты.

— Вон как? — он рукой прошелестел рыжей щетиной своего подбородка. — Я представлял себе иной ход нашего разговора. Где есть у меня вариант перейти на службу к тебе.

— О. Ну скажи правду, что ты в любом случае мне бы отказал, — он присел на лежащее напротив колесо от грузовика. — И смысл тогда?

— М-да. Варианты кончились.

— Ну так, решайся.

— Хорошо, — Майор поднялся. — Слово офицера!

— Вот и славно, — тот тоже бодро поднялся, шагнул навстречу, по товарищески крепко обнял его и продолжил. — Ты не подумай, я ж не фашист какой, просто так, без ничего, тебя не брошу. Там вон в крайней избе, в подвальчике, я тебе минимальное оставил. Ты мужик с головой и с топором поместье себе сладишь. — Чемезов глянул на колонну, протянул ему правую ладонь. — Ладно, прощай. Здоровья, удачи.

***

— Даа уж. Такого увольнения на гражданку я себе даже и представить не мог, — вслух подумал Майор, провожая взглядом уходящую в даль автоколонну. — Ну, и куда теперь? Чего ждать от этой доли гражданской?

Если верить командирским часам Майора, то сентябрь сдавал свои права октябрю. Тёплых ночей уже давно не было. Человек, придерживаясь старых дорог, всё это время старался технично скитаться между разрушенными и брошенными посёлками до военной эпохи в поисках живого общества. Конечно, попадались ему люди, совершенно обезумившие после всего, адекватность которых совсем не совмещалось с жизнью в обществе. С некоторыми приходилось бороться и за жизнь.

Два дня назад он наткнулся на следы шестерых людей, идущих постоянно на восток. Судя по всему, эта группа прошла тут не больше суток назад. Сама суть движущейся группы направила Майора на мысли об их адекватности. Но уже к вечеру преследования, на очередной из стоянок, он находит зверски растерзанного пожилого человека, которого пытались умертвить совершенно не имеющие такого опыта люди. На следующий день он увидел повешенную на ветке дерева женщину лет под сорок, которая была настолько исхудавшая, что руки ей не стали связывать, сил высвободиться от петли ей бы не хватило. Когда он осматривал её тело, оно ещё не совсем остыло, хотя и было уже бездыханным. Возможно, малый вес не позволял окончательно стянуть верёвку на шеи. Ожидание смерти было для неё мучительно долгим.

— Группа освобождается от слабых, — вслух утвердил сам себе Майор. — Но идут направлено, явно с какой-то целью, — из-за другого количества ног следы стали менее заметны, и бывалый вояка прибавил ходу в преследовании, чтобы не потерять их совсем.

Уже в сумерках он начал различать голоса впереди идущих людей. Точнее — это был один мужской голос, ругающий и проклинающий своих спутников. Майор догнал их уже в темноте, когда те остановились на ночлег. И был прав, путников теперь оставалось четверо — он, она и двое детей. Учитывая весь эмоциональный день этих людей, вояка решил появиться утром, дав всем выспаться и успокоится.

— Здравы будьте, люди добрые! — Майор не знал на тот момент, как ещё дружелюбнее начать знакомство. — Мир семье вашей! Дозвольте костром обогреться да одежду просушить? — глядя на очень удивлённые лица встречающих, он по военной привычке постарался развести руки по шире плеч ладонями к ним. — Ни зла, ни корысти не имею.

— Бурый! — шёпотом воскликнул старший мальчишка, обращаясь к напуганному брату. — Я ж говорил, ДУХ ЛЕСА! Медведь с лицом мужика. Пришёл он! А ты не верил! Лес просить надо было раньше. Бурый! Он пришёл!

— Вы не против, если я просто присяду у костра? Большего и не надо. У меня есть мясо, я поделюсь, — военный открыто смотрел на всех, остановившись на почтенном расстоянии. Он, давно не встречавший живых, забыл, что сам ростом и плечами значительно крупнее среднего человека, а шкуры животных на его плечах, в данной ситуации не только греют тело, но и значительно его увеличивают. — Я и дров наломаю, мне не трудно.

— Да ладно, — женщина, хоть и была сильно напугана, но перескочила к детям и отважно закрыла их спиной. — Грейтесь. Тут угли только.