— Спасибо большое! — он сделал несколько осторожных шагов к очагу, понимая, что не видит сейчас того самого мужчины. — Где же муж, да отец ваш? У меня на такой случай бутылочка крепкого припасена, — заметив то, как все они замерли в ожидании сиюсекундной развязки, Майор понял, что угроза ровно за спиной. Он резко выпрямился и расправил плечи, тем самым увеличившись в размере.

— Ох, ты ж! — крякнул от неожиданности голос за спиной.

— А. Вот и он, — Майор нарочно не спеша повернулся к мужику, показывая полное отсутствие агрессии. — Здравствуй. Я тут напрашиваюсь к вашему огоньку, обогреться да обсохнуть. Позволишь, добрый человек?

— Хэ, привет! — мужчина заметно уступал Майору в комплекции, и через нервы натянутая улыбка прилипла на его лице. — Ты кто?

— Да так, путник. Наверно, такой же, как и вы.

— Ну уж точно не такой же! Ты — вояка, — мужик заметил слабую волю к конфликту у пришельца и решил воспользоваться шансом, первым начав психологическое давление. — Из-за тебя и таких как ты теперь весь мир в труху.

— Так ведь, друг мой, мы же за тебя и таких как ты, за детишек вон да за женщин наших, — Майор очень бархатным тоном ответил ему. — Разве бросишь вас, таких любимых и дорогих? — он даже сам растрогался от своих слов, что смутило оппонента.

— Сколько любимых и дорогих погибло из-за вас, вояк безголовых?!

— Да… — понимающе и с сожалением согласился тот. — А сколько ещё погибнет? Даже подумать боюсь.

— Ты мне угрожаешь?! — человек зацепился по старой до военной правовой теме за слово и принялся раскручивать виноватого. — Вы тут поиграли в войнушку, да заигрались! Теперь нет никого! Восстанавливать всё это кто будет?! Вы, уроды дебильные, всех уничтожили! Работать некому! Кто всё мне вернёт?!

— А кто у тебя отбирал всё? Вот он и вернёт, — Майор, чётко поняв с кем имеет дело, спокойно начал располагаться у костра. — Ты только пойди к нему и потребуй. Только также сильно потребуй, как сейчас. Тогда он испугается и вернёт.

— Что вернёт?! — этот перешёл на истерику. — Ты тупой деревянноголовый вояка! Кто мне тут что вернёт?! Вы, уебаны тупые, уничтожили целый мир!!!

— Ну прям так весь? — он снял с себя шкуры и стал пристраивать их для просушки. — Вон, погляди, природа-то, как за эти годы поднялась? Вот сила где. Мы, людишки, шалим тут как детки, радуемся. А землица наша, как мамка, знай своё — стряпает, стирает, а главное любит нас. Сечёшь?

— Да пошёл ты в жопу, философ тупогнутый! Я таких как ты до войны покупал и об стену размазывал.

— Ну, то до войны было. А сейчас? Как ты купишь?

— Да нахер ты мне всрался, утырок военный?

— Слушай, а детишки твои мир иначе сейчас видят.

— Как мои?! — тот вдруг испугался слегка. — А. Это. Я так-то «Чайлд Фри»! — он пренебрежительным жестом отмахнулся от спутников. — Им просто вожак нужен. Прутся за сильным.

— А ты сильный значит? — Майор поймал мотающегося диктатора за рукав и резко дёрнул вниз. — Присядь, головастик, выпьем и ещё раз поговорим.

Идеолог, сложившись как карточный домик, так сильно испугался, что перешёл на свиной визг.

— Уберите руки! Вы нарушаете моё право! Об этом все узнают! Мой отец судья мирового значения!

— Да, — не меняя бархатность в голосе, военный одной правой приобнял его за плечи так, что тот безвольно уселся вместе с ним на бревно возле костра. — Об этом и так уже все знают. Все, кто тут есть. Возможно, здесь вообще все, кто остался на земле. Было бы на двоих больше, если б не старания чьи-то. Кстати, тот дедушка изувеченный — это не твой папа случайно? Судья, который.

— Ты что мне предъявить собираешься? У тебя нет доказательств, урод! Ты походу мент, не военный.

— У меня есть три свидетеля, — Майор кивнул на женщину с мальчишками.

— Они ничего не скажут, боятся меня, — он так уверенно об этом заявил, что сам в это поверил. — А дед этот был мне тяжелой и бесполезной обузой. Сейчас время сильных. На право жить нужна сила.

— Ну да. Тут не поспоришь. А я так понял, он долго сопротивлялся смерти. Прям держался за жизнь, силён был старик, да? Вот только тот, кто его убивал, слабеньким был, сил не нашлось сразу прикончить. А, я понял, это, наверное, мальчишки его так, да? Если б ты взялся, то враз бы управился, ты ж сильнее. Водки выпьешь?

За полчаса разговора со спиртным у мужичка настроение менялось из обиженного в бешеное раз пять, и всякий раз Майору удавалось его успокаивать, пока тот в конец не осмелел и не перешёл на его личность.

— Не говори так больше со мной! — благодаря воспитанию, Майор сначала предупредил его. — Обижаешь уже просто.

— Эй. А ты, опять угрожаешь, что ли, мне? Опять? — он попытался встать, но не смог. — А что? Что ты мне сделаешь?! — опираясь о землю рукой, нагло впялился гостю в глаза. — А, отворачиваешься. Ну, боишься, значит! Я всегда вижу страх в людишках. Сильный всегда прав. Я сильнее — я прав. А ты, Чмо, иди на хер от сюда! Бесишь…

— Не вставай, — предупредительно ответил военный. — Проспись лучше, а то сильно сильный устал.

— Что ты там вякаешь ещё мне? — он всё-таки сподобился встать, сильно качаясь. — Что ты тоже подорвался? Ну беги тогда! Я встал! Чё ты там мне… — он не смог закончить вопрос, рухнул в нокаут.

— Куда же вы всё-таки направляетесь? — Майор уже спокойно переключился с вопросом к остальным. — Вы идёте всей семьёй.

— Мы не семья, — с опаской ответила молодая женщина. — Я уже давно не верю ему, просто иду и всё.

— А дети не его что ли? — он кивнул на то место, где пару мгновений назад стояли мальчишки. — Сколько им лет?

— Одному — семь, второму — четыре, — она растеряно стояла и не знала, что теперь ожидать от чужака. — Мальчики сиротки, им просто не выжить без взрослых. Я им помогаю. Как могу.

— Ох! Ох, бля! Ах, нах! — буян приходил в чувства от ударов палками. Оба мальчика, раздобыв где-то коряги, молотили изо всех своих сил уснувшего дядьку. — Чё, бля?! Ай!

— За тётю Зою тебе, козёл сраный! — мальчишки явно не шутили и как только могли старались его успокоить на всегда.

— Ну всё, парни, довольно с него, — громко, но очень спокойно сказал им Майор. — Оставьте это грязное дело. Давайте и с вами поговорим.

— Нет, дяденька Бурый Мишка, его нельзя жалеть! — не останавливаясь ответил старший из них. — Он тётю Зою за шею к дереву привязал и оставил там! Мы убьём его! Игорёк, бей его, чтоб не вставал! Бей, Игорёк! Давай!

— Ай! Нет! Ай — мужик заметно протрезвел и серьёзно напугался. — Друг, убери их! Прошу, друг! — дети успели несколько раз ударить ему по лицу, сильно разбив губы и нос, но увидев, как Бурый герой шагнул к ним, остановились и отшагнули назад.

— Дяденька Бурый, нельзя ему жить! — старший даже заплакал, глядя в глаза своему герою. — Он очень злой и плохой! Он дедушку Герасима также палкой бил! Ещё и дом зажёг, а там люди тоже. Дяденька Бурый, нельзя ему жить!

Майор, совсем не ожидавший такого поворота, просто замер на какое-то время, глядя на серьёзно настроенного ребёнка. В этот момент четырёхлетний Игорёк, как будто пользуясь всеобщим замешательством, воткнул в шею ненавистному остро обломанную палку.

— Да что ж ты?! — военный ринулся было к пострадавшему, но остановился, передёрнув свою первую фразу иначе. — Сейчас же в крови весь будешь! А ну, отскачи в сторонку! Одёжки сухой не найти на тебя.

***

На развилке, случайно хорошо сохранившейся, части довоенной дороги, также хорошо сохранился дорожный знак — указатель «с. Триполье 4 км, п. Солмяньевский 18 км».

— Вот и смотрите все. Тут, на асфальте, пыли и грязи нет совсем, — мужчина объяснял свою логику попутчикам. — А вот эти вот чёрные следы от резины колёс говорят о том, что машина тут совсем недавно резко тормозила, чтобы повернуть в сторону Триполья. Понимаете?

— То, что там живут люди, мне и так понятно, — хмыкнула женщина. — А вот, о чём тебе говорят эти резины, я не поняла.

— Эта машина чужая. Не их, — поспешил пояснить самый младший. — Ехали, ехали. Там увидели. Вжииить. Назад. И вот, след, погнутый так, это они туда и поехали.