— Вот ты, Олег, должен был это помнить, — второй мужской голос, заметно пьяный, запел странную песню с незнакомыми словами. — Та тада тааа да та, тыц тыц тыц дыщь. Эври Таааайм. Ну! Вспомнил? Тадара тай та тай. Ну?

— Да вообще не помню такого, — остановил его воспроизведение Бурый.

— Ну блин, нет. Ты помнишь. Просто забыл, — не успокаивался другой. — А у них же ещё вот эта была, щас, вот, — он опять затянул что-то похожее на вой голодных щенков.

— Вы тут чего устроили в библиотеке?! — начала уже с первых шагов по лестнице Надя на правах хозяйки. — Деда не стало, так что думаете, гонять вас некому?! А ну, бухарики, проваливайте из библиотеки! Ничего святого! Замки вешать буду.

— Ну это не Сергеич, конечно же, но слова точно его, как под запись, — отметил компаньон Олега.

— Ну так, это ж внучка его, — пробасил Бурый. — Хоть не по крови, но по духу копия.

— М. Уумь да, — причмокивая, прожёвывая закуску, согласился тот. — Точная копия, хоть и женского пола. Это ж в таком возрасте и такой пакет знаний. А устремлённость какая, ты видел? Ну тут Сергеич проигрывает, конечно. Молодая!

— А ну, оба прочь отсюда! — в серьёзности её намерений сомнений не возникло ни у кого. — Внизу всё есть, кухня, стол. Чего вы сюда припёрлись? — она поймала умоляющий взгляд главы общины и добавила. — И нечего на меня тут смотреть! А ну мигом оба на кухню! Кому расскажи, позорище! — Надя так сильно топнула ногой по полу, что несколько небрежно брошенных кем-то на полки книг свалились на пол. — Брысь!

Она только потом поняла, когда эти оба без комментариев живо переместились на первый этаж в кухню, что собеседником у Бурого и был тот самый Академик.

— Это значит, я его бегаю ищу по всему селу, а он тут вот, собственной персоной, — она стояла руки в боки и глядела, как они чинно усаживались за кухонный стол. — Олег Вячеславович, как это понимать?

— Вот ты, Наденька, нас за манеры спрашиваешь, а сама гостей за пустой стол усаживаешь, — Бурый попробовал перевести вину.

— Раз посадила, значит, покормлю. Вы от ответа не увиливайте. Похоже на заговоры с целью скомпрометировать должностное лицо.

— Ты смотри, как это она всё вот, — искренне удивляясь обратился к главе Академик. — Это ж детектив уже тогда. Прям я… Тут всё даже уже я.

— Академик. А ты чего это обо мне вслух так, будто меня тут нет рядом?! — возмутилась Надя.

— А ну не пыли, Надежда, — строго остановил Олег. — Ты нас отчитывать взялась по этикету, а сама вразрез тому ругань разводить стала. Молодой первый здороваться должен со старшим, вот он тебя и не замечать намерен, не уважаешь, стало быть. В доме гости, а стол пустой. С себя начни, а после других поучать берись. Всё, прекращай.

— Фи! Да больно надо, мужиков поучать, — она развернулась к кухонным шкафам. — Себе дороже. Подать-то вам чего? У меня тут пироги вон только поминальные.

— Так их и давай, день-то ещё тот, — Академик простил грубость молодой хозяйки. — Проводим Сергеича. Выпить у нас есть. Знаю, у тебя нету.

— Прям, — фыркнула та. — Баб Катя меня учила держать такое в доме.

— Ну тут я … — Академик виновато развёл руками.

— Ты только скажи, плеер найдешь у себя рабочий? Олег Вячеславович говорил тебе?

— Так я вот свой отдал уже. Всё одно другую музыку уже негде взять, а эта, скоро надоест совсем. Слушай, наслаждайся.

— Ой, музыка, — Надя прямо разомлела. — Мне так нравится, когда наши бабуленьки поют хором. Это прям вот так всё… То, что деда давал мне слушать, оно тоже очень хорошо, но вот когда бабушки поют, тут другое совсем.

— Да уж, дочка, поверь мне, музыки в прошлом мире было так много, что жизни не хватит всё переслушать, — он взглядом просил у Олега подтверждение собственных слов. — Да? Отдай, пускай просвещается. Куда ты его дел?

— Да там наверху и остался, чего мне его таскать-то? Надюша, ты давай всё же сначала на стол собери тут, а после плеером. Хорошо? — Олег, поймав на себе её взгляд, подмигнул.

— Конечно, — тут же засуетилась молодая хозяйка. — Ох ты ж, воды на чайничек всего. Я сейчас поставлю на печь всю, да сама за водой быстренько, — она поставила на стол гостям миску с пирожками, пластиковый контейнер с квашеной капустой, тарелку вяленного мяса и крынку с морсом. Сама же с вёдрами побежала за родной бабушкой Катей, чтобы было кому с гостями сидеть и чем угощать.

— Я не поняла ни единого слова, — Надежда протянула пластиковый цилиндрик Бурому, когда тот зашёл к ней в комнату. — Как бы сказал сейчас Деда, на тарабарском языке всё.

— Ты до конца всё прослушала?

— Ну да. Там минуты две, не больше.

— Там раз пять повторили КАПИТЕЙН ШТУЛЬЦ. Понятно, что про него что-то там. А что? Куда? Зачем? Тарабарщина.

— Это немецкий язык, — Олег вынул наушник и убрал плеер в карман. — Давно очень я не слыхал такой говор, забыл уже всё. Завтра утром ещё раз нормально послушаю, попробую понять.

— Ну хоть примерно. О чём там говорит эта тётка?

— Документ какой-то вслух зачитывает.

Вернувшись на кухню к изрядно пьяному Академику, Олег сел за стол напротив него. Тот усердно пытался, заплетаясь, объяснить старушке про культурные растения.

— Слушай, друг. А ты чужие языки понимать можешь?

— Да. Патом, блин, — он небрежно отмахнулся и вернулся к своей лекции. — Вот всё тут хоть засади, а вырастет всё равно вот столько. Это природа! — он указал пальцем в верх. — Понимать надо. Понимаешь?

— Академик, — перебил его Бурый, наливая последний алкоголь в кружки. — А немецкий понимаешь?

— Двитнадцать, — он повернулся к Олегу, пытаясь сфокусировать свой взгляд на собеседнике. — Двивитнадцать. Их. Ясно?

— Что двенадцать? — не понял тот.

— Нет. Двинитнадцать. Знаю я. Их. — он, не найдя понимания в глазах Бурого, решил сказать иначе. — Двасать. И просо один забы-Ыл сосем. А чё, к нам Интурисыты пришли? Ооооо! Это пойдём тогда. Говорить буду йа, сам. Чё ани хатят? Стреляют по нам?!

— Олег Вячеславович, зачем вы это ему-то? — уже присутствующая тут Надя увидела, как он расправляет проводки наушников плейера. — Он же…

— Он уже, — усмехнувшись, Бурый сунул тому в ухо наушник и включил воспроизведение. — Он сейчас хорош уже, завтра просто ничего не сможет вспомнить.

— Ладно тогда, — она присела на скамейку рядом с Академиком и затихла, вслушиваясь в глухой голос диктора на записи.

— Да это не музыка даже, — возмутился тот, сдернув за провод наушник. — Девочка моя, воопще не слушай эту муть. Закачай лучше что-нибудь из старенького. Вот там норм качает. Мелодия есть. А это чёт там зачитывает. Скукота. Даже бит на фон не заложили. Муть, короче.

— А о чём хоть говорят-то? — натягивая равнодушие на своё лицо, спросил Бурый. — Про что, хотя бы?

— Ну типа засудили чувака за лоховство. Нытик стал и его захерачили. Или потом захерачили. Да муть какая-то.

— А ты переслушай и скажи, захерачили или нет?

— Вот ты чёвапще? — недовольный приставанием тот, сморщившись, попытался встать из-за стола. — Ссать надо мне срочно. Уйди. Там всех замочили, всю пекарню, на противень, бля. Уйди же ты! Я же сейчас проЙ-люся весь здезь. Уууйдиии, — он уже с силой налег на пытавшуюся удержать его девушку.

— Оставь его Надя, будь человеком, — вмешалась бабуля.

— Конечно. Я и не держу, — ответила та, получив на то разрешающий жест от Олега.

— Я и раньше плохо понимал немецкий разговор, а тут столько времени прошло, забыл почти совсем, — пояснил Олег, когда Академик вышел из дома. — Так-то я понял, что это зачитали приговор какого-то суда. И обвиняемый это наш Капитан Штульц. Только вот, что ему применили и за какие грехи, я не понял. Думал этот прояснит.

— Ну ладно, это же письмо он прислал, а значит живой и здоровый, — сделала свой вывод Надя.

— Пускай так, — разбил её логику Бурый. — А зачем он нам об этом рассказать решил? Просто так? Это на него совсем не похоже. Смысл где? Это письмо мог прислать любой другой из тех там.