Он хотел что-то добавить, но язык устал ворочаться и вывалился. Духи замерли. Загалдели. И стащили части тела в кучу. Шамана собрали обратно, ощупали снизу доверху и хлопнули по спине. Резкий кашель пронзил глотку, глаза очистились, и он увидел клок седых волос, торчащий из земли. Дархан бросился вперед, схватился за него и вытащил Эркина. Тот живой, но весь холодный, зеленый и в мурашках размером со шляпку гриба, дрожал в руках у Мичи, что растирала его и ласково заговаривала. Шаман ошалело осмотрелся – духи Цветов и Земли покидали площадку, кто с поклоном, кто надменно отводя глаза.

Повисла тишина. Спину овеяли упругие потоки воздуха. Сильф пролетел мимо Дара и подал руку Мичи. Та осторожно отпустила Эркина и доверчиво протянула ладошку Духу Воздуха. Тот медленно поднял ее на руки, подошел к обрыву и сбросил тельце старушки вниз. Дар вскрикнул и метнулся к краю, вглядываясь в тщедушное тельце, стремительно летящее вниз:

– Нет! За что?!

– Прямо под нами, на земле господина Нга, расщелина, ведущая на седьмое дно. В царство пустоты, тишины и холода. Но пока она долетит туда на потеху ее обитателям, ты успеешь поблагодарить своего отца, – равнодушно пояснил Сильф.

Дар в отчаянии замотал головой:

– Я могу сказать что угодно! Но это не будет искренне, я не смогу его простить!

– Прощать отца? – удивился Сильф, – Не тебе это делать. Он тебя привел в этот раз в Средний мир, как твоя душа и просила заранее. За то и требуется поблагодарить.

– Но он мечтал о дочери, – Дар не сдержал отчаяния и зачем-то пустился в объяснения, будто хотел достучаться до безразличного Воздуха. – Шаманки сильнее шаманов обычно. Он хотел передать ей знания и получить ласковую соратницу. Могучую. А сын мог стать ему соперником. Раз уж так, впору мне у него прощения просить за то, что родился. А не благодарить.

Эркин вперил в него белые глаза, оскалил зубы до скрипа, подбежал и вонзил ему челюсти в кисть. Дар заорал, но не оттолкнул старичка. Дрожа, он сложил ладони вместе, поклонился и заговорил, отвернувшись ото всех:

– Спасибо… папа. Что привел в Средний мир. Как моя душа и просила. И спасибо, что… Я крепок и невосприимчив к боли. И за то, что… я знал маму… шесть лет… и, – он крепко зажмурился, тело трясло, глаза резало, поджилки дрожали. – И князь растил меня как родного, и я мог читать книжки из его шкафов, и я подружился с Лисом, и я стал шаманом, уходил в тундру на лето, шептался с травами, слушал, как мычала луна, видел, как сочится солнечное молоко и питает оленей и духов местности, видел улыбку исцеленных моей рукой, дремал под Камов варган в тепле костра Маймы, смеялся над весельем Сармика и расплетал косу Эслин, и сладко спал, и вкусно ел, и был одет, и защищен незримой силой, что таится во мне.

Под конец он даже забыл, где находится, улыбнулся и уже увереннее сказал:

– Папа.

Снизу до них долетел приглушенный предсмертный крик. Эркин вторил ему, до белых костяшек вцепившись в край обрыва. Сильф исчез и вновь появился, держа полуживую старушку. Он бережно уложил ее на землю и вернул ей в руки ее шишку-шапку. Эркин крепко обнял ее и затих рядом. Метра простерла над ними руку и осыпала белыми лепестками. Сильф сказал сихиртя:

– Шаман прошел испытание, пусть оно будет уроком и вам. Он в гордыне вас о помощи не просил, а без просьбы будет больше убытка, чем прока. Коли попали в Верхний мир – отдыхайте. В следующем рождении будете впрягаться да везти.

Дархан не знал, что сказать сихиртя. Простите, мне жаль, благодарю – все казалось неуместным. Да старики и не ждали никаких слов. Они мирно лежали под цветочным покровом. Лепестки сделали их ложе похожим на свадебное. Тогда Дар начал то, ради чего он подверг друзей риску. Он сжал кулаки, выдохнул и с нажимом спросил:

– Где Мятлик?

– Не знаем, мы же не боги, – развел руками Сильф.

Дар рухнул на землю, где стоял, и задумчиво оглядел пейзаж. Выступы гор складывались в изящную драпировку, словно юбки столичной модницы. Интересно, Эслин любит такое?

– Вопросов будет три. Так тебе легче будет сосредоточиться, – прогудел Сильф.

Он запустил крохотные вихри справа от лица шамана, заставляя его черные кудри ползать по лицу. Надо будет скорее отыскать Ыысаха.

– Когда Мятлик закричал, что окно открыто, он поспешил ко мне или наутек? – голос звучал глухо и бесцветно.

– К тебе, – вихри согласно взметнулись.

– Увидев Уоюра, он мог и сбежать?

– Мог.

Над горами парил синий семикрылый орел. Дар не знал, о чем еще спросить. Из тоненькой трещины в каменной плите проклюнулся крохотный зеленый росток.

– Теперь я задам тебе три вопроса, – прошептала Метра, обдавая жаром его левую щеку. – Твой отец – шаман, и после смерти он должен был попасть в Верхний мир, но его здесь нет, ты ведь знаешь. Где он?

Дархан замер. Картинка обрела четкость, озеро мыслей вылилось в горную реку.

– Глупец! Я только и думал о том, как бы с ним не встретиться здесь! А ведь и правда. Он не стал бы скрываться! Да и я бы его почуял. Значит… – мысли прыгали как веселый ручеек по камням. Он пошел по течению, стараясь не оступиться. – Так, душа матери дала силу для обряда. Благодаря ей Уоюр проник в Средний мир. Но и отец умер следом! А Трава ведь поспешил в окно!

– А чего твой отец коснулся первым, после убийства матери? – голос Метры словно звучал прямо в его голове.

Тогда было так страшно, так кроваво. Память старательно оберегала его, и раз за разом волной смывала с берега того события мелкие детали. Вот отец: высокий, с широкими черными бровями и острыми скулами. Сквозь клубы густого дыма во взгляде медленно проявляется удивление, испуг, ярость. Он отпускает окровавленное тело женщины сползать на шкуры, нож выскальзывает из другой руки, а затем кровавые пальцы тянутся… к нему? Не мог же отец быть так безрассуден, хоть и в измененном сознании? И все же, да… Он грубо оттолкнул его, затем только схватил тотем, а после его лицо исказилось от прикосновения – одна сторона лица будто расслабилась и стекла вниз, обезобразив облик Ясавэя, а затем он упал замертво. Как вышло, что он умер? Похоже, обряд продолжил действовать без участников, отвечая законам мироздания.

– Третий вопрос, Сильф, – пересохший язык царапал небо. – Может такое быть, чтобы дух после обряда вселился на долгий срок не в предмет, а в человека? Так, чтобы человек не знал об этом.

– Это возможно, – еле слышно пропел ветер, – но сознание человека непременно уступит ему место, и довольно быстро.

– И где же может быть Трава, милый? – жар Метры уже не мог разогреть холодный пот, что окатил шамана.

Две смерти, давшие силу. Два духа – Уоюр и Трава. Два объекта – тотем и он сам. И эти чужеродные приступы гнева, благодарность со скрипом, способность сжимать сердца и легко перемещаться в мир духов… Выходит, Уоюр все это время жил в нем самом! А ведь и покровитель людей, божество Явмал Вэсоко говорил, что на нем сильный след Уоюра. Так вот почему!

В первую минуту Дар испытал странную радость и облегчение – так эти пугающие порывы и наслаждение чужими страданиями не от него самого! Это не он. Он – человек! Но в следующий миг его замутило – но тогда Траву затянуло в тотем, а его отец, как проводник, заплатил за этот переход жизнью. Так вот почему Ясавэй так внезапно умер… Сама сила обряда забрала его душу в ответ на вторжение Травы. Так вот почему тотем унесли на юг помощники Уоюра! Чтобы он не получил помощи своего амагят! Теперь все сходится…

– Мне нужно в Туярык! Немедленно! – собственный крик поднял его на ноги.

Дархан низко и от души поклонился Сильфу и Метре, затем подошел к сихиртя, прикоснулся рукой к их крошечным стопам и немного задержал взгляд – старики спали как младенцы, морщины на их лицах расправились и губы приоткрылись, обнажив маленькие клыки. Он оставил у их ног колыбельку из бересты, пожелал спокойного отдыха и кубарем скатился в нору, набив шишек при переходе.

Пробуждение выдалось очень тяжелым. Он ощутил себя изъеденной оленями и израненной их копытами землей.