– Так что, срослось у тебя с Маймой? Колись? – подмигнул он.

– Паршивка, – проворчал Кам, впрочем, не выглядя слишком раздосадованным. – Заставила массировать ей ноги и велела спать на полу. Это было так нагло, что я даже не обиделся.

Сармик рассмеялся и показал шаманке большой палец. Та надменно приподняла бровь, словно не поняла, о чем речь.

– Ну ничего, мы только начали игру, – многозначительно пообещал ей Кам.

– А я вот спаивал Алимку. Весело было! Особенно утром, когда его наизнанку выворачивало. Вон какой бледный теперь, боится рот лишний раз раскрыть. Ничего-ничего. Мужик! – поделился Сармик, вынув ноги из стремян и болтая ими. – Но все же меня вот зацепило, что обе бабы мимо меня прошли. Эслин я даже мысленно уже… Такая славная куропаточка. Хотя черненькие мне больше нравятся.

Нэвлис вполуха прислушивался к его болтовне, улавливая не суть речи, а тон. И по настроению это походило не на легкую беседу с друзьями, а на бредовые откровения пьяницы, который в бешенстве перевернет стол, если не найдет слушателя. Разделяться им небезопасно, но в Илаке, куда они прибудут к вечеру, Смеха надо отпустить побегать одного. Пусть развеется: подразнит местных, устроит дебош, соблазнит красавицу. Глядишь, его мрачное напряжение спадет.

Дорога вновь вилась посреди Мягкого леса, припекало солнце, но прохладный ветер неустанно напоминал, в каком краю находятся путники. На коротких привалах Нэвлис порывался допросить Эслин, но та всякий раз прикрывалась Даром. Со смущенной улыбочкой и раболепным поклоном она уводила его за деревья, подальше от стоянки. А как вначале прикидывалась недотрогой! В конце концов, Лис плюнул и решил, что ничего от нее не добьешься – начнет опять юлить, аж противно. Пусть катится куда хочет со своими секретами, не больно надо. В Илаку они вошли вечером, как и планировалось.

На окраине этого городка развернулась сезонная ярмарка. В таинственном свете пляшущих огней красовались разноцветные шатры, прилавки, повозки с товаром. Звучала задорная музыка, заставляющая качать головой в такт. Нэвлис подал сигнал спешиться и приказал своим людям не разбредаться. Северяне оставили лошадей у коновязи и с радостью углубились в шумные ряды. На ярмарку стеклись охотники и ремесленники со всех окрестных сел. Торговцы приманивали покупателей на мед, сыр, колбасы и другие вкусности. Загадочно поблескивали украшения из драгоценных камней, белели поделки из китовой кости. Майма присмотрела себе броскую диадему с аметистами, Сармик одобрительно рассматривал искусные чучела оленей, а Кам остановился возле поющих чаш. Молодой спустил все свои деньги на револьвер и светился от важности, но Нэвлис узнал старую модель оружия, которая давала частые осечки и представляла риск для стрелка, поэтому насел на торговца и заставил того вернуть разочарованному парню деньги. Впрочем, тот быстро унял тоску складным ножом, бумагой и чернильной ручкой. Эслин выпросила у Дара кокетливое платье, обтянувшее фигуру в нужных местах. Она так искренне радовалась, что Нэвлис даже оставил при себе замечание о неуместности наряда. Впрочем, у следующего прилавка эта актриса влюбленно уставилась на походный костюмчик с брюками и практичной курткой, чем заставила шамана раскошелиться вторично. А в огороженном загоне неподалеку басовито ржали лошади-тяжеловозы на продажу, мычали быки, кудахтали куры. Пригнали сюда и пару оленей прямиком из Изысков.

Для обитателей северных лесов эта ярмарка значила не меньше, чем праздник. Люди навеселе занимали крупные столы то тут, то там, возле палаток с вересковым медом и вяленой рыбой. Нэвлис тут же заинтересовался компанией богато одетых торговцев навеселе, в обрывках фраз которых он уловил «из самой столицы» и «до порта в Калари, а там на корабль». Говорящий оказался странствующим черным копателем по имени Артур и человеком широкого кругозора, по разговору. Он бродил по стране и за ее пределами, разрывал заброшенные алтари и древние курганы, прочесывал места битв и катастроф, а потом находил покупателя для своих ценных и порой зловещих находок. Нэвлис прихватил с собой Дархана и присел за стол к компании Артура. Через полчаса он успел расположить копателя к себе вопросами о его странствиях, а через пару кружек меда удалось перевести разговор в интересующее его русло.

– Да, Лис, я клянусь. Указ уже подписан, платине конец, теперь хоть играй своими монетками. Их же могут подделать легко. А вы там у себя разве этим не промышляете? Ну и как бы Тортуру не нужно это самоуправство, а то монеты цену потеряют и кирдык экономике. Я хоть из могил порой не вылезаю, но в рыночных отношениях смыслю, – Артур весомо поднял палец вверх.

– Что за бред? – возразил Нэвлис, чуть отхлебывая бархатный пьянящий напиток. – Платина – это ценный металл. Даже если кто-то подделывал бы монеты, то государство в целом только выиграло бы от этого.

Соседи по столу поддержали его одобрительным гомоном. Оказалось, многие не хотят расставаться с металлом и сдавать его на переплавку. Торговцы признались, что схоронили монеты до лучших времен.

– Согласен. Металл не гниет, в отличие от бумажек. У меня такая коллекция монет, что и мамонт не утащит. Захочу расстаться – поместье куплю. Да и звон как-то уху милее шуршания. Однако, в Оспари платину уже не принимают, скоро и тут перестанут. Так что, ты свои хорошие вопросы Энтину задай напрямую, – предложил Артур и показал куда-то на центр Илаки.

– Не понял, – растерялся северянин.

– Так тут он. В доме городничего остановился. Он как раз сам по Северу путешествует. Не пропустишь этот дом – там вокруг охраны, что мошкары.

– Вот удача! Так я и спрошу! – воскликнул Нэвлис. Он отставил недопитый мед и поднялся с лавки. Дархан недовольно последовал его примеру, стремительно заливая в себя кружку. Они отошли от торговцев и Нэвлис возбужденно заговорил:

– Слышал? Ну что я за дубина, ведь мог предположить! Значит, в этом Учебном храме, из рассказов твоей крали, он сидеть устал и двигается в столицу обратно.

– Погоди, мы что, к нему завалимся прямо сейчас? – нахмурился Дар.

– Да, а что? Застанем дома. Не станет же он веселиться с этой публикой. Уж для него деревенские праздники не соблазн. – Нэвлис завертел головой, – Ты следил за нашими?

– Да, вон в пляс пошли, – Дархан сдержанно кивнул в сторону танцующих. Нэвлис повернулся и заметил Сармика, который подзадоривал музыкантов одобрительными выкриками и кружил Эслин. Лицо девушки покраснело, глаза ярко блестели, она заливалась смехом.

– Да иди ты! Он и ее споил? Смех знает свое дело, – одобрительно воскликнул Нэвлис.

Дархан не разделил его веселья.

– Это большая ее ошибка, – мрачно откликнулся он. – Если она проведет с ним ночь – вмешиваться не буду и назад не приму. Не люблю использованные вещи.

Нэвлис довольно улыбнулся и поискал глазами остальных. Похоже, Сармику удалось расшевелить всю компанию. Кам и Майма танцевали вместе. Оба прекрасно двигались и чувствовали ритм, но никак не могли решить, кто ведет, поэтому каждые пару шагов сбивались и начинали препираться. Молодой пригласил ровесницу, премиленькую девушку с кудряшками, с которой они ловко неслись по кругу, хлопали в ладоши и подпрыгивали в такт, веселясь от всей души. Сармик вошел в кураж, выхватил скрипку у музыканта и принялся на ней выводить что-то свое, причем так визгливо, будто он водил по струнам не смычком, а ножом. Однако, он с таким искренним негодованием клял расстроенный инструмент, что никто из окружающих не сердился. Нэвлис махнул рукой Дару:

– Поспешим, пока они совсем с катушек не слетели. А вернемся и отправим спать всех этих выпивох.

Вдвоем они быстро двинулись в центр города, к дому местного главы. Узнать его оказалось легко – бордовое двухэтажное здание с белыми колоннами и лепниной в виде крупных цветов и королевских треугольников со стрелой вверх. В окнах виднелись тяжелые золотые люстры со свечами, вдоль стен в ряд выстроились кустовые розы. Очевидно, городничий питал слабость к роскоши. Плотным кольцом дом окружила охрана министра. Часть стояла у дверей и окон, остальные прогуливались, патрулируя улицы. Когда Нэвлис и Дархан приблизились, их неспешно обыскали и нехотя согласились передать сообщение Энтину.