— Толли, — сказал я, доставив мальчишку в его комнату, — объясни, что это было?

— А разве я сказал что-то неправильно? — удивился он.

— Матушку, по-моему, чудом не хватил удар… Ну какая она тебе бабушка?

— Но ведь не дедушка же.

В логике я ему отказать не мог…

— Мне не понравилось, как она на меня посмотрела, — добавил Витольд, явно чувствуя мои колебания. — Будто я человек не того сорта. Приютский. Вот я и… И потом, я же сказал правду!

— В смысле? — покосился я на него.

— Ну… — Он опустил голову, разглядывая ковер. — Я же знаю, что вы мой отец.

Я в очередной раз лишился дара речи.

— Ты что, подслушивал, что ли? — спросил я, вспомнив разговор с тетушкой Мейбл.

— Я не подслушиваю чужих разговоров, мама говорила, что это низко. Ну если только случайно выйдет… А вообще… Что же я, слепой?

— Не понял…

Вместо ответа Витольд указал на зеркало. Вот непременно скажу тетушке Мейбл, что некоторые мужчины, пусть они еще ростом не вышли, куда наблюдательнее женщин!

— И потом, разве мама стала бы вас просить присмотреть за мной, если бы… ну… — он замялся.

— Раз ты догадался, — негромко произнес я, — почему так вел себя со мной? Сэром вон обзывал и мистером…

— Понимаете… — Витольд вздохнул совсем по-взрослому. — Я просто подумал: вы обо мне вряд ли знали. Если знали, но ни разу не появились, значит, вы скверный человек. Но скверного человека мама ни о чем просить бы не стала, выходит, это она вам не сказала, так откуда вам было знать? А если мама все-таки написала вам про меня перед… ну, в конце, то вы, наверно, пока не поняли, как себя вести и что мне сказать… И надо ли говорить. Вот я и делал вид, что я как будто совсем чужой, чтобы не поставить вас в неудобное положение.

Черт побери, да мальчишка даже мыслит, как я! И очень дельно рассуждает для своего возраста. Кстати, не удивлюсь, если эту речь он отрепетировал заранее, слишком уж складно излагает.

— Вообще, — тихо добавил он, — я не был уверен. Но, кажется, начал догадываться уже давно… еще когда мама про вас рассказывала. Я все думал: что же это за человек, которого она все время вспоминает? Почему она его не забыла? У нее же столько знакомых… И я решил: наверно, это должен быть хороший человек. Зачем ей помнить плохих? И хотел, чтобы это он был моим отцом, а не тот… ее муж… — Витольд вздохнул. — Еще я думал, что он, наверно, немного странный, но незлой и веселый. И много всего знает. А потом приехали вы. Забрали меня и сказали, что насовсем…

— Ну, как видишь, твое желание исполнилось, — вздохнул я и осторожно обнял Витольда за плечи, прижимая к себе. — Я даже не подозревал, что у Сигрид есть ребенок, и тем более не догадывался, что ты мой сын. Это тетушка Мейбл открыла мне глаза.

— Она хорошая, — серьезно сказал Витольд. — Хотя и строгая. И не насмехается. И полковник тоже хороший… Мне вообще все они нравятся, и дядя Сирил, и тетя Мирабелла, и Ванесса, даже Сьюзен, хотя она все время меня обслюнявливает, но она же маленькая, не понимает… Только вот бабушка…

— У нее такой характер, — вздохнул я. — Она с виду тихая, хрупкая, беззащитная, но на самом деле сладить с нею не так-то просто. Я поражаюсь Далласу: столько лет жить с нею бок о бок! Хотя он пастор, наверно, ему в чем-то легче. А может, наоборот, не могу сказать. В общем, не переживай.

— Да, только она теперь станет вас воспитывать, — фыркнул он. — Хотя вы взрослый уже.

— О, это она любит. Но я как-нибудь переживу…

Внизу ожидали родственники, а мне никуда не хотелось идти. До меня только теперь начало доходить, что вот этот мальчишка, прижавшийся к моему боку, — действительно мой сын. Мой! Не племянник, не посторонний, не приемыш, а родной сын! Это было удивительно: я чувствовал себя на седьмом небе от счастья, но в то же время до крайности неуютно… Наверно, еще не привык. Спасибо, что вообще осознал!

— Вы идите, они же вас ждут, — сказал вдруг Витольд, высвобождаясь. — Вы и так долго тут…

— Да, правда, — ответил я, испытывая неловкость. — Черт, что ж я им скажу?

— Скажите, что меня наказывали, — серьезно посоветовал он. — Мама так часто делала, если я случайно что-то разбивал при гостях или шалил. Уводила меня в комнату, сидела со мной, а потом говорила, что высекла меня или в угол поставила. И все верили.

— Надо взять на вооружение этот метод, — усмехнулся я. — Толли, а ты знаешь, что очень складно говоришь для мальчишки твоего возраста? И соображаешь здорово? И притворяешься тоже, кстати.

— Знаю, конечно, — с достоинством ответил Витольд. — Я же все время смотрел, как мама репетирует. И она со мной много занималась этим… ну как его…

— Сценическим мастерством?

— Да! Учила говорить с разными людьми по-разному, правильно выбирать роль, подстраиваться под других… — Он задумался и добавил: — И еще интересно было слушать, как гости говорят одно, а делают другое, и угадывать, почему так… Я потом маму спрашивал, как на самом деле, и почти всегда выходило правильно.

— Однако, — сказал я и не придумал, что бы добавить. Уличные мальчишки в этом возрасте тоже отлично соображают и прекрасно разбираются в людях, а мне достался, похоже, усовершенствованный вариант. — Кстати, я все забываю спросить, ты тетушке Мейбл тогда на каком языке ответил? Сперва на французском, а потом? Смысл я уловил, но опознать язык не смог.

Конечно, я догадывался, но хотел проверить свои измышления.

— На норвежском, — серьезно сказал Витольд. — Тоже мама научила, это ведь ее родной язык. Но я его совсем плохо знаю, только несколько фраз. Она говорила, французский больше пригодится.

— Понятно…

— Вы правда идите к гостям, — произнес мальчик. — А то они совсем изведутся. Я-то никуда не денусь!

Ну почему, почему именно в такие моменты необходимо вставать и уходить, хотя хочется остаться? Плюнуть бы на всех, честное слово, но ведь матушка может лично за мной явиться! Смешно сказать: до седых волос дожил (да что там, внуков дождался!), а чтобы сказать ей слово поперек, приходится делать над собой недюжинное усилие. Наверно, это сродни заболеванию, решил я.

Сирил, кстати, страдал им же, во всяком случае, до недавнего времени. Стоило ему вырваться из-под материнского крылышка и обрести самостоятельность, его будто подменили! Интересно, я-то давно живу один, а стоит матушке появиться поблизости, как я чувствую себя загипнотизированным и рвусь исполнять ее волю. Надо с этим как-то бороться, право слово…

— Я к тебе зайду попозже, — вздохнул я.

— Я подожду, — ответил Витольд. — Я даже спать не буду, привык допоздна читать.

— То-то тебя утром не поднять! — фыркнул я и встал. — Ну, я пошел. Пожелай мне удачи, что ли…

Ладно! Матушка матушкой, но, черт побери, у меня действительно есть сын! И мысль об этом настолько меня окрылила, что в гостиную я вошел едва ли не танцующей походкой.

— Виктор, ну сколько можно тебя ждать? — встретила меня матушка.

— Прости, пожалуйста, — повинился я и обратился к зятю: — Даллас, и как только вы ухитряетесь совладать с пятью сыновьями? Преклоняюсь перед вами! Тут и с одним-то управиться непросто…

— Это дело привычки, — спокойно ответил он. — Сперва, конечно, трудно, но все приходит с практикой. Хотя вам, Виктор, придется нелегко.

— Да, пожалуй, — согласился я.

— С таким характером… — покачал головой Даллас. — Похоже, Витольд пошел в вас не только внешностью, но и нравом.

Я подавился начатой фразой. Матушку едва вторично не хватил удар, Луиза остолбенела, Ларример застыл на манер соляного столпа, а Сэм начал ухмыляться шире. Дети зашушукались.

«Черт побери, теория тетушки Мейбл терпит сокрушительный крах, — подумалось мне. — Уже второй мужчина замечает наше с Витольдом сходство. Но каков Даллас! Воистину, в тихом омуте…»

— Похоже на то, — ответил я как мог более беспечно. — Надеюсь, вы поделитесь со мной бесценным опытом многодетного отца? А то, знаете ли, метод проб и ошибок не всегда себя оправдывает, и в этом случае я не стал бы на него полагаться.