Тот-кто-старше потянулся ко мне чутким носом, глубоко вдохнул… и вдруг сел, ухмыльнувшись во всю пасть. И вот тогда-то я не удержалась, заревела в голос и кинулась к нему на шею, а он уселся, как ученая собака, на задние лапы, передними обняв меня, как много-много лет назад, когда я еще могла кататься на нем верхом… И то и дело лизал то в ухо, то в щеки, по которым градом катились слезы. От него пахло снегом, теплым мехом и совсем немного – диким зверем, ведь чутконосые – совсем не то же самое, что равнинные волки…

И Шестеро сильных подошли, чтобы обнюхать меня и убедиться – да, в самом деле, пропажа вернулась! Я не узнала только одного: вместо Корноухого теперь был другой вожак, помоложе.

– Мамочка… – повторил Мак, когда звери снова уселись в круг и взвыли на этот раз так, что горы отозвались грохотом небольшой лавины.

– Ленни, – шепотом позвал Чарим, – ты…

– Меня так называли дома, – ответила я, не оборачиваясь, и едва узнала собственный голос, так привыкла к звучанию юношеского.

– А это… как же?

– Друзья пришли, – сказала я и встала. Поднялся и Тот-кто-старше, и голова его была на уровне пояса взрослого мужчины. – Теперь бояться нечего. Только вола все равно придется отдать в уплату. Просто отойдите, они сами заберут, они знают которого.

Один из вожаков, Меченый, со шрамом через всю морду, коротко фыркнул, и молодые охотники окружили бурого вола и погнали куда-то в темноту. Он не сопротивлялся и не пытался убежать, шел послушно, будто понимал, что его ждет избавление от мучений, а смерть будет быстрой и легкой – зубы чутконосых режут лучше самого острого ножа.

– Им на всех не хватит, – прошептал Вител.

– И не надо. Это символ. Знак того, что люди не забыли законы, те, что древнее их самих.

– А эти так и будут… глазеть? – еле выдавил Мак.

– Нет. Уйдут, но кто-то останется поблизости, присмотрит, чтобы обоз не угодил ни в какую неприятность, а то их по дороге хватает. Неужто сами не знаете? – удивилась я.

Стаи тем временем коротко посовещались и выпихнули вперед нескольких молодых зверей и пару постарше, мол, вот ваши провожатые. Легколапые унеслись прочь – разносить новости, и я была уверена: еще до рассвета на перевале и в округе узнают о моем возвращении!

А мне еще нужно было как-то объясниться с людьми…

Чутконосые растворились в темноте: только что были светлые силуэты, глаза светились – и нет никого. И поди пойми: валун это или зверь притаился?

Наши животные, правда, успокоились, а вслед за ними и люди выдохнули с облегчением.

– Никогда не видел их так близко, да еще чтобы столько! – с дрожью в голосе проговорил бывалый Вител и утер со лба холодный пот. – И таких огромных!

– А я вообще ни разу не видел, только слышал издали, – еле слышно отозвался Марон, – и лучше б и не встречал!

– Штаны проверь, сухие ли, – серьезно посоветовал Вител и уставился на меня. – Ну, что ска…

Тут он осекся, проморгался, протер глаза, еще раз проморгался… и вдруг захохотал, да так, что лошади шарахнулись. А я поняла, что как сдернула маску, так и держу ее в руке. И с Тем-кто-старше обнималась так же, и если ему и было неприятно ледяное прикосновение, он ничем этого не выказал. Впрочем, с его-то шубой… он мог и не заметить холода, хотя запах наверняка почувствовал.

– Проспорил… – с чувством глубокого удовлетворения протянул Чарим и тоже засмеялся. – Парень, парень! Я тебе сразу сказал – девка это! Сразу ж видать – и по ухваткам, и по посадке, и по тому, как ест… Хотя ест, это уж верно, иному парню и не снилось, – добавил он справедливости ради.

Ну вот, так я и знала, что опытных людей мне не обмануть!

– Мы на золотой поспорили, – пояснил Вител, утерев глаза, – Чарим твердил, что ты не парень, а я все не мог взять в толк: как же ты прикидываешься? Усишки эти твои несусветные, да и прочее…

– Спасибо штаны не сняли, чтоб проверить, – совершенно серьезно сказала я.

– А я предлагал, – пробормотал Чарим. – И хорошо, что Вител не послушал, госпожа, потому как…

– Ленни, – поправила я. – Я по-прежнему Ленни, ну а что не парнем оказалась… Пришлось притворяться. На большой дороге девице в одиночку нечего делать.

– Это точно, – кивнул он, – даже такой рисковой!

– Госпо… то есть Ленни… Выходит, это ты и есть Альена Сайтор? – негромко спросил Вител. – Та, о которой Тайриль толковал?

– Да. Но не спрашивайте, что случилось, – предупредила я очередной вопрос. – Я ничего не помню. Вот был дом – а вот уже княжеский дворец. Ну а расспрашивать я опасалась, хотя, кажется, теперь примерно понимаю, что же там случилось…

– Расскажешь? – поинтересовался Чарим. – Ты нам должна за это вот… представление с волками!

– Они не волки, – поправила я. – Это чутконосые, они тут испокон веков живут бок о бок с нами. Они разумнее иных людей и умеют говорить, по-своему, конечно.

– Уж мы слышали… – передернулся Мак. – Откуда ж они такие взялись?

– Никто не знает. Есть только старая-престарая легенда о том, что когда-то очень давно, когда не было еще ни замка Сайтор, ни даже моих предков, с неба упала звезда. Не здесь, дальше, – я махнула рукой на север. – Горы тогда вздрогнули, осели, и появился наш перевал. После этого и звери сделались разумными – те, кто не был такими до тех пор.

– Ты еще скажи, скалы заговорили!

– Нет, они и до того говорили и жили здесь за много-много веков до того, как пришли люди. Вы что, никогда горномогучих не видели? – спохватилась я.

И верно, те путникам на глаза не показываются, да и бродят обычно по ночам, потому как солнечный свет губителен для них.

– Сдается мне, мы еще очень многого не видели, – пробормотал Вител. – Да что мы стоим? Пойдем к костру… Расскажешь нам, что знаешь? Может, и мы что-нибудь припомним: ведь ходим-бродим по свету, вдруг что услышали, да не сообразили, к чему оно было…

– Расскажу, – кивнула я. – Но этого слишком мало.

– Ничего, – ответил Чарим и подтолкнул меня к огню, – всякий путь начинается с первого шага, так у нас говорят.

Говорили мы до самого рассвета.

– Вот так история, – пробормотал Вител, когда я рассказала все, что знала. – Эк понапутано-то, не разберешь с ходу…

– Давайте-ка распутывать, – серьезно произнес Чарим, дергая себя за оба уса сразу.

– Мы? Ты кем себя возомнил?

– А кому еще, если у Ленни никого больше нет? Звери-то всяко в человеческих делах меньше нашего смыслят!

– А родня? Та, дальняя? – упирался Вител.

– До нее еще поди доберись, – нахмурился Чарим. – А пока доберешься, состаришься! Так что самим придется мух из меда вылавливать. Мы, поди, тоже не из коровьей лепешки слеплены, навидались-наслушались всякого, может, чего и придумаем все вместе!

– Ну давай начинай, а я послушаю, – хмыкнул его напарник, а я хлебнула воды из фляги: в горле пересох-ло, давно мне не приходилось говорить так подолгу.

Чутконосые бдели где-то поблизости, я их ощущала, но не видела. Поди угадай: валун это или зверь свернулся клубком? Глаза сверкнули или просто лунный свет отразился во льдинках?

– Сдается мне, Ленни права: началось все задолго до ее рождения, да и до рождения старого князя, – вдумчиво начал Чарим. – Невесть как, но род Керриск заработал проклятие, да этакое странное… Умирают законные сыновья, умирают законные мужья и жены, а девчонки да нагулянные мальчишки живы-здоровы. Знать бы еще, матери тех, нагулянных, живы ли?

– Да теперь у кого ж спросишь? – развела я руками.

– Их могли и того… чтоб не болтали лишнего, – сказал Вител.

– Угу… И вот князь Даккор зачем-то решает во что бы то ни стало женить сына на девочке Сайтор, будто узнал что-то или нашептали ему…

– Может, и нашептали, – вставил Мак. – Та ведьма!

– Не беги впереди лошади! – цыкнул на него Чарим. – До ведьмы дойдем еще… Почему на Сайтор? Любой ценой, во что бы то ни стало – именно на ней! И помните, Тайриль сказал: Райгор не знал истинной причины, старый Даккор запретил ему говорить? Отчего так?