– Конечно, отдыхай, – кивнул он.

Герцог знал женщин даже слишком хорошо, поэтому к их недомоганиям относился с пониманием. Спасибо и на этом!

У себя в комнате я забралась под одеяло, подтянула колени к подбородку и укрылась с головой.

Я знала, что так будет. Когда-нибудь он женится, и вряд ли его супруга потерпит в доме такую вот экономку. Магду – еще ладно, но не девицу моего возраста! И даже если герцог велит жене обращаться со мной хорошо… Будто я не знала, как можно сделать жизнь служанки невыносимой, вроде бы и не требуя ничего сверх меры!

«Но я же могу уйти, – подумала я вдруг. – Действительно, что мне мешает просто уйти… Да хоть к Агате! Не прогонит, поди, а я буду ей помогать, и я возьму с собой побольше всего. Уж мула, а то и двух, я сама купить в состоянии!»

– Я говорила тебе, что хорошего ждать не нужно, – шепнула из угла Фея Ночи, а я привстала, вынула из сундучка куклу и прижала к груди.

Видно, я пустоцвет, раз после стольких месяцев с герцогом так ничего и не вышло…

«Ты пожалеешь, Черная Маргрит», – вспомнила я слова еловичка, а еще его просьбу отдать то, чего я не знаю о себе. Это был вовсе не ребенок, как я подумала, нет.

Это была любовь, о которой я еще и сама не знала.

Если бы я согласилась тогда, мне было бы теперь легче, не болело бы так сердце. Но без любви я не сумела бы выручить Винсента, он бы просто не был мне нужен… Куда ни кинь, всюду клин!

– Маргрит? Да Маргрит же! – в дверь уже не просто постучали, а бухнули кулаком. – Как хочешь, а я вхожу!

– Это ваш дом, ваше право, – сказала я и слабо вскрикнула, когда он сгреб меня в охапку с одеялом вместе.

– Как маленькая, спишь с куклой, – сказал герцог, отобрал ее у меня и небрежно бросил на откинутую крышку сундучка. – Ты плакала, что ли?

– Немного. Говорю же, нездоровится. Шли бы вы к себе, сударь, вдруг это заразно?

– Не думаю… – Кровати хватало на нас с Агатой, но ему было тесновато. – Что с тобой? Неужто фея что-нибудь нашептала?

– Нет, ничего…

Я не выдержала, обняла его за шею, прижалась изо всех сил. Ну и пускай он женится, это ведь не завтра, не через неделю, к таким церемониям готовятся долго, и до праздников еще далеко! А пока он здесь – он будет моим, и если вдруг… Там, в лесной чаще, где живут теперь Агата с Волком, куда уйду и я, появится на свет мальчишка или девчонка с его глазами. А если и нет, я все равно нужна Агате, ей одной тяжело, без привычки-то!

– Глупая, – неожиданно мягко сказал герцог. – Ах да, забыл сказать. Завтра придет портной, снимет мерки. У всей прислуги будет новое платье к моей свадьбе. Пускай супруга полюбуется – не каждый вельможа разорится на такое… Присмотришь за этим?

– Конечно, сударь, – ответила я. – Присмотрю. Я все для вас сделаю, только пока вы еще не женились, позвольте быть с вами! Потом… я уж как-нибудь устроюсь…

– Не говори ерунды. Кто будет вести дом, если не ты? – фыркнул он. – Вряд ли моя невеста разбирается в сортах мяса и в том, как нужно чистить столовое серебро! Не говори глупостей, Маргрит, ты мне нужна. И на хозяйстве, и… просто – нужна.

Я промолчала.

– Маргрит? Кажется, тебе и впрямь нездоровится… Может, послать за лекарем?

– От такого не лечат, сударь, – вздохнула я. – Я думаю, лучше вам поискать другую экономку. Возьмите хоть Эллу, она хоть и замарашка, но с хозяйством справится. А я, наверно, уйду к Агате – не теперь, так по весне. Без меня она не справится. Она храбрится, конечно, но я ведь вижу, как ей тяжело!

– Глупая, говорю же… – Герцог вдруг приподнялся. – Не могу я на этой жердочке, места вовсе нет! Как вы тут вдвоем умещались?

– Как все слуги, сударь, – невольно улыбнулась я и ойкнула, когда он поднял меня на руки: – Пустите! Да что вы такое вытворяете?!

– Несу тебя на нормальную кровать, – ответил он, сбросив меня на свою постель. – Раз ты передумала болеть, то у меня найдется чем тебя занять! Маргрит? Эй, Маргрит, что задумалась?

– Ничего, – ответила я, решив, что если уж пропадать, то… пропадать. – Чем же вы хотели меня занять? Я это уже умею или у вас снова какая-то заморская диковина на уме?

– Это уж как получится, – улыбнулся герцог. Устоять, когда он так вот смотрел, в упор, с весельем в шалых темных глазах, я не могла.

«Да не очень-то и хотелось!» – подумала я и назло всем феям на свете обняла Винсента и поцеловала. Пускай женится, пускай, покамест он только мой, и уж я не выпущу его просто так! Ну и останусь экономкой! И не знатной красавице тягаться с Черной Маргрит. А еще, я слыхала, такие девицы неохотно допускают к себе мужей, а мне что?

И герцог сам незаконнорожденный, уж поймет, если вдруг… А не поймет – опять же, уйду к Агате или к няньке на ферму. Деньги есть, не пропаду…

– Что ты бормочешь, Маргрит? – сонно спросил герцог.

– Люблю, – шепнула я, а громче добавила: – Так, заговор на удачу, няня научила.

– А феи так и не было?

– Появлялась, – ответила я, не отнимая руки от его волос. – Сказала, мол, я все испортила.

– А по мне – все исправила. – Он прижался горячим лбом к моему плечу. – Давай спать, Маргрит, мне утром ехать по делам, а потом еще примерять твою клятую туфельку кому попало!

– Мне тоже забот хватит, – улыбнулась я и обняла герцога обеими руками. – Ничего. Я справлюсь. Я сильная.

– Ты очень сильная, – сказал он серьезно. – Такой и оставайся…

До зимних праздников оставалось еще полтора месяца. Портной в самом деле обмерил всех наших домочадцев, даже непоседливого Сида и прочих мальчишек. А уж как он пытался объять необъятное, то есть обхватить своей мерной лентой бюст Магды… Пришлось мне помочь, не то бы Дийси точно зашиб бедолагу – он у нас тот еще ревнивец, хоть с виду и не скажешь!

Не знаю уж, что там замыслил герцог, но обновок все ждали с большим нетерпением. А дядюшка Уолдо, к которому я пошла за башмаками для Агаты, сказал, что его завалили заказами, но обувь для нас он стачал в первую очередь!

– Скажите, – произнесла я, расплатившись честь по чести, – а вы никогда не садовничали?

– Я? – удивился башмачник. – Господь с тобой, какое там! Как меня отдали в учение лет пяти от роду, так с тех пор вот и работаю, не до сада-огорода. А почему ты спрашиваешь?

– Да так… – задумчиво сказала я. – Видела как-то за болотом дикую яблоню. Ее какой-то мальчик там посадил, больше ей там взяться неоткуда.

Дядюшка Уолдо отложил шило и дратву.

– Яблоня, говоришь? Дикая?

– Она. Сказала, того мальчика звали Гансом, вроде он у деревенского обувщика учился. И попадало ему за то, что не хотел лыко драть. Правда, сейчас уж мало кто плетеную обувь носит, разве что летом… – вздохнула я и делано спохватилась: – Ой, что же я такое говорю!

– Так она жива еще? – неверяще спросил он, вроде бы и не удивившись. – Правда?

– Жива, хоть и вредна до ужаса. С дубом все ругается, – улыбнулась я и протянула ему сморщенное яблочко, нарочно его подобрала в прошлый свой визит за болото. – Очень мне помогла… И вас до сих пор добром поминает.

– А… – Он взял яблочко и вдруг ссутулился, показавшись совсем старым. – Я бы сходил ее навестить, да ведь дороги не найду, не помню уж…

– Найдете, если очень захотите, – сказала я серьезно. – Только уж не теперь. По весне, она ведь как раз зацветет. А яблоня в цвету, сами знаете, что дичка, что не дичка – как невеста.

– Твоя правда, – невольно улыбнулся мастер. – Иди уж. Весной попробую туда сходить, может, подмастерья пособят, если сам не сдюжу!

Я улыбнулась и ушла домой, собирать вещи для Агаты.

– Ты к сестре? – спросил герцог из-за спины, когда я навьючивала лошадь, но я даже не вздрогнула. Чего мне бояться на его подворье? – Я тебя провожу. Метель на дворе, куда тебе одной?

Он усадил меня перед собою, привязал повод вьючной лошади к седлу и направил Браста к болоту. Ехать было не близко, разговаривать не хотелось, и я просто прижалась к герцогу, обняла его обеими руками, чтобы никогда не выпускать…